Трубочист будто бы её и не услышал. Русалка даже не обернулась, лишь чуть-чуть дёрнула головой, словно отмахиваясь от назойливой мухи.
— А мои длинные ресницы?
— Самые прекрасные ресницы на свете, — убеждённо молвил юноша.
— Да что же тут происходит, в конце концов? — воскликнула принцесса.
Русалка повернулась к ней с довольным видом.
— Это его идеал женской красоты, с четырнадцати лет, — пояснила она. — Он смотрит на меня, а видит её. Интересно, правда?
— А…
— А нас он сейчас не слышит.
Русалка снова повернулась к трубочисту.
— А как тебе моя длинная русая коса?
— Она роскошна. Обожаю такие волосы.
Принцесса принялась нервно теребить свои рыжие кудряшки.
— А бёдра, а грудь?
— Третий номер? — восхищённо спросил трубочист.
— Четвёртый, — гордо поправила русалка.
Принцесса тоскливо опустила взгляд на собственную грудь первого номера.
— Пойдём со мной к реке, — ласково прошептала русалка. — Искупаемся!
— Пойдём! — Трубочист с радостью принял протянутую руку и пошёл к воде, заворожённо глядя русалке в глаза.
— Эй, стоп! — Принцесса шагнула вперёд и раскинула руки, преграждая им дорогу.
Юноша, похоже, не видел её и не слышал, но тем не менее остановился, глядя перед собой невидящим взглядом, словно ходил во сне. Принцесса повернулась к русалке.
— Зачем ты ведёшь его к воде?
— А почему бы и нет?
— Ты что, собираешься его утопить?!
— С чего это ты взяла?
— А с того, что я про вас, русалок, всё знаю! Из тех, кто с вами купаться ходил, ещё никто назад не возвращался!
— Ну и что с того, что не возвращался? — фыркнула русалка. — Мало ли мужиков, которые, повстречав красивую женщину, не возвращались к жене? Что ж они, все утонули, что ли?
С этим доводом поспорить было трудно.
— Но ведь русалками становятся девушки-утопленицы, которые утонули во время купания или покончили с собой. И они специально топят тех, кого сумеют заманить за собой.
— Это ты тоже вычитала в своей энциклопедии? — пренебрежительно фыркнула русалка. — Ну вы, люди, и молодцы! Вас хлебом не корми, дай хоть в чём-нибудь обвинить бедную жертву! Уж если в этой жизни ни в чём не провинилась, то уж в следующей так точно стерва! Так оно спокойнее, верно? Ну, утонула бедная девушка. Ну, утянет она за собой в воду ещё кого-нибудь, так что? Ей что, легче от этого будет?
— Не знаю, — растерялась принцесса. — Наверное, нет.
— Вот то-то и оно. И нечего клеветать на тех, кому при жизни и без того сильно досталось. И вообще, кончай ты читать всякие глупые книжки. Ну посуди сама: если там про человеческих мужчин и женщин всякая ерунда написана, что уж говорить про других существ?
— Говори, что хочешь, но я его с тобой всё равно не отпущу. Эй, трубочист!
— Нет, так ты его точно не разбудишь, — рассмеялась русалка.
— А как же?
Русалка пожала плечами.
— А ты скажи что-нибудь такое, что его разбудит. Вот мы и посмотрим.
— Откуда же мне знать, что его может разбудить?
— Ну, мне-то уж тем более неоткуда. К тому же мне оно и незачем. Я с ним, как видишь, и спящим прекрасно лажу.
Русалка, по-прежнему неспешно, поплыла над землёй по направлению к реке. Трубочист шёл рядом, нежно держа её за руку. Они медленно, но верно удалялись от принцессы.
— Трубочист, стой! — крикнула она. Никакого ответа. — Подожди! Ты ещё не оправился от ран, тебе вредно купаться! Она утянет тебя в воду, ты утонешь! — И снова безрезультатно. — Ты мне нужен! — Трубочист споткнулся на ровном месте и слегка задержался, но потом снова продолжил идти. — Ты мне очень нравишься! — Юноша остановился, по-прежнему держа русалку за руку. Он ничего не говорил и не оборачивался, просто неподвижно стоял, застыв, словно статуя. Но девушка уже знала, что именно нужно сказать. — Я… — Было неимоверно трудно произнести вслух эти слова, которые ей самой, рано потерявшей мать, крайне редко доводилось слышать от других. — Я люблю тебя!
Трубочист повернулся было к ней, но тут глаза его закатились, и он мешком упал на траву.
— Вот это я понимаю, сила любви! — уважительно присвистнула русалка, склоняясь над юношей. — Никаких сомнений быть не может: он спит!
— То есть…
— То есть ты победила. Мои поздравления. Кстати, тебе придётся объянить ему, как это он уснул там, а проснулся здесь. Советую придумать что-нибудь поубедительнее. — И русалка заговорщицки ей подмигнула.
— Значит, он ничего не будет помнить?
Но отвечать на этот вопрос было некому. Русалки нигде не было видно.
Между тем трубочист сладко потянулся и открыл глаза.
— Что-то я заспался, а нам ведь идти пора, — заметил он, снова потягиваясь. И нахмурился. — Странно. А разве я здесь уснул?
— Нет, вон там, — честно ответила принцесса.
— А как я здесь оказался? — уточнил трубочист, не дождавшись продолжения.
— Ходил во сне, — не менее честно сказала она.
Он недоверчиво нахмурился, снова огляделся и ничего не сказал. Видимо, более логичного объяснения произошедшему он всё равно не находил.
— А…ты ничего мне такого не говорила, пока я ходил во сне?
— Чего например? — невинно захлопала ресницами принцесса.
Он открыл было рот, чтобы объяснить, но передумал.
— Да нет, ничего.
— Скажи, а ты что-нибудь знаешь о русалках? — спросила девушка.
— О русалках? Да так, немного. Моя сестра кое-что рассказывала. Она у меня большая любительница путешествовать. Всё время где-нибудь бродит, вечно её дома не бывает; матушка этим недовольна. Так вот, она всё про всех знает — и про русалок, и про троллей, и про леший знает кого ещё. Про лешего кстати тоже.
— А что она про русалок говорила? Они опасные? Они правда людей топят?
— Вроде нет, — покачал головой трубочист. — Ну или очень редко. Я так понял от сестры, что они всё больше пугают.
— Зачем же?
— Не знаю. Они вроде бы обычно с людьми не общаются. А уж если показываются человеку, значит, хотят его чему-то научить. А уж как учить — тут средства у всех разные. Страх тоже — чем не средство? Да и кроме того, знаешь, сколько людей по пьяни в речки падают? Надо же как-то объяснить, что с ними произошло. Вот крестьяне слух и пускали, мол, русалка в воду затянула. Вот тебе и слухи о русалках, безо всякой тому причины. Так же и с морским дьяволом.
— А это ещё кто такой?
— А никто толком и не знает. Говорят, что-то огромное и ужасающее. И появляется — заметь! — только при матросах, хорошенько напившихся рома.
— Ну да, — кивнула принцесса. — Есть ещё зелёные чёртики, они приходят на суше и после горилки. Не иначе родственники.
— А ты почему про русалок спросила? Ты что, когда-нибудь видела русалку?
— Я??? Да с чего же ты взял?
Она была абсолютно уверена в том, что её сегодняшняя учительница одобрит такое враньё. Ей даже послышалось одобрительное хмыканье, вроде бы раздавшееся из зарослей камыша. Впрочем, кто его знает? Может, это просто ветер шумел в кустах?
Глава 10. В гостях у трубочиста
Солнце уже приобрело красный предзакатный оттенок и принялось окрашивать в алое облака, когда они подошли к стене монастыря. Стена была высокая, белокаменная, и казалась совершенно неприступной. Сразу чувствовалось, что отделяла она монахинь не от бродяг да воров, а от самой мирской жизни со всеми её буднями, радостями и тревогами. Символичным казалось и то, что в этой стене не наблюдалось ни щели, ни двери, ни окошка, во всяком случае насколько могли видеть путники. До сих пор им встретилась лишь одна маленькая калиточка, но и та была наглухо закрыта. Её очертания едва прорисовывались в казавшейся сплошной стене.
— И где же вход? — растерянно пробормотала принцесса. — Куда идти — вправо, али влево?
Трубочист пожал плечами.
— Давай-ка я схожу посмотрю, поищу ворота, а ты пока здесь отдохни.
Ушёл он довольно надолго: монастырь был большой, а ворота располагались неблизко. Когда же трубочист возвратился, минут десять спустя, принцесса сидела на земле, вжавшись в каменную стену, и тихо плакала. Плакала, видимо, давно: глаза были красными, нос слегка припух, а носовой платок лежал в стороне, мокрый насквозь. Сейчас принцесса размазывала слёзы по лицу тыльной стороной ладони.
