Над долиной постоянно висел туман, в котором скрывались окружающие холмы. Там, где находилось солнце, в сером пологе тумана проступало светлое пятно, но самого солнца видно не было. Вокруг стояла глубокая тишина, все звуки казались смягченными и глухими. Даже сухие листья на земле были постоянно влажны и не шуршали под ногами.
Несколько раз Шишковатый и Харкорт поднимались по склонам холмов до тех пор, пока туман не начинал редеть, и смотрели, нет ли поблизости Нечисти. Но никого не было видно.
— Все равно они здесь,— сказал Шишковатый.— Никуда они не ушли. Подстерегают нас.
— Скоро они не уйдут,— сказал Харкорт.— Они знают, что мы в ловушке.
— Можно попробовать пересидеть их,— сказал Шишковатый.— Рано или поздно им надоест.
— Рано или поздно у нас кончатся запасы еды,— возразил Харкорт.— С самого начала у нас их было не так уж много, а теперь прибавились еще три едока.
— В ручье есть рыба,— сказал Шишковатый.— Тут, пожалуй, найдется и дичь. Я видел несколько кроликов. Время от времени сюда могут забредать олени.
Харкорт покачал головой:
— Наступит день, когда нам придется прорываться отсюда с боем.
— Об этом нужно будет как следует подумать,— сказал Шишковатый.— Может быть, общими усилиями что-нибудь придумаем.
— Я не совсем понимаю, что происходит,— признался Харкорт.— Коробейник дал нам понять, что это место зачаровано, потому что здесь похоронен святой, который пытался изгнать Нечисть. Как по-твоему, может захоронение само по себе стать источником чар?
— Должен сказать,— ответил Шишковатый,— что я не так уж хорошо разбираюсь в чародействе. Но мне кажется, что одно только захоронение вряд ли может быть источником таких могучих чар, какие, по всей видимости, дают знать о себе здесь.
— Значит, чтобы навеки сохранить бренное тело нашего святого, это место должны были заколдовать несколько чародеев,— сказал Харкорт.— Или один, но необыкновенно одаренный.
— В свое время,— сказал Шишковатый,— в этой стране, наверное, было немало чародеев — и достойных уважения, и злонамеренных. И может быть, здесь все они объединили свои чары, чтобы воздать должное тому, кто был могущественнее их всех.
— Ты хочешь сказать, что этот святой мог быть чародеем?
— Нет, ничего подобного я не хочу сказать. Скорее всего, он был поистине святым. Только иногда мне кажется, что разница между святым и чародеем не так уж и велика.
— Иоланда сказала мне одну странную вещь,— заметил Харкорт.— Она сказала, что коробейник — чародей с очень скверной репутацией. Намекнула, что он гораздо могущественнее, чем старается казаться, и вынужден притворяться ничтожным, чтобы не привлекать лишнего внимания.
— На мой взгляд, этот чародей и впрямь не такая уж важная персона.
— Возможно, так он только маскируется,— возразил Харкорт.
— Может быть, но я бы на него много не поставил.
Сейчас, сидя у костра, Харкорт припомнил, что, когда они ходили по долине, он испытывал какое-то странное чувство. Вся эта местность казалась не вполне реальной. Там, за завесой тумана, где поджидала Нечисть, все было ясно и просто. Сюда Нечисть вступить не решалась, а под ногами даже не шуршали лежащие толстым ковром сухие листья. Пламя костра отчасти ослабляло ощущение нереальности, а освещенные им валуны и неподвижные фигуры горгулий, стоявших на часах, выглядели вполне реальными, так что странный мир этой долины как будто немного отступил, но отступил совсем недалеко, на какие-нибудь несколько шагов.
— Мне кажется, у нас две проблемы,— говорил тем временем Децим.— Точнее, одна проблема и один вопрос. Проблема в том, как нам отсюда выбраться. А вопрос в том, как мы вообще здесь оказались и куда намерены отсюда двигаться.
— По справедливости, Чарлз,— сказал аббат,— теперь, пожалуй, пора им все сказать. Иоланда, я уверен, кое-что уже поняла, но ни Нэн, ни Децим...
— Да, ты прав,— согласился Харкорт.— Давай расскажи им все.
В самом деле, какой теперь смысл хранить тайну дальше? Иоланде, наверное, следовало бы знать ее с самого начала. А теперь, когда все они связаны круговой порукой, оказались в одной и той же ловушке, окруженные Нечистью, об их замысле должны знать и Нэн, и Децим, и, пожалуй, даже коробейник.
Аббат уселся поудобнее и приготовился рассказывать.
— Это длинная история,— заговорил он.— Я начну с самого начала, а вы понемногу поймете, в чем дело.
Как это похоже на Гая, подумал Харкорт. Начать с самого начала и раскручивать историю не спеша, чтобы ничего не упустить. Сам он, конечно, рассказал бы ту же историю совсем иначе. Впрочем, он не исключал, что у аббата получится лучше.
Все слушали аббата с большим вниманием, не шевелясь и не задавая вопросов. Рассказ длился невероятно долго — аббат не пренебрег ни одной мельчайшей подробностью.
— Вот как было дело,— сказал он в конце концов.— Теперь я рассказал вам все.
Некоторое время все сидели молча, потом Децим сказал:
— Насколько я понимаю, вы точно не знаете, где находится это поместье, в котором надеетесь найти призму, а возможно, и Элоизу.
— Мы знаем только одно,— ответил аббат.— Оно лежит где-то к западу отсюда и, видимо, не так уж далеко. Думаю, что совсем рядом.
— Да, в этом вся суть,— подтвердил Харкорт.— Оно не может быть далеко отсюда, но где именно, мы не знаем. А ты? — обратился он к коробейнику.— Ты не знаешь? Там, в своей пещере, ты рассказал нам очень мало, и почти все мы знали раньше...
— Ничем не могу вам помочь,— ответил коробейник.— Но возможно, кое-кто из присутствующих может.
— Кое-кто? Это ты про Нэн?
Нэн вскочила.
— Я ничего не знаю,— заявила она.— Я слышала про эту призму, но все, что сегодня рассказал нам аббат, для меня совершенная новость. Я и понятия не имела...
— Леди Маргарет,— тихо сказал коробейник,— не хотите ли вы покончить со своим маскарадом? Я уже несколько часов как понял, кто вы на самом деле. Ведь когда-то давным-давно я был с вами знаком. Вы помните, как мы познакомились?
— Помню,— ответила Нэн.— Это было на празднестве.
— Мы тогда говорили о чародействе. Уже тогда вы им очень интересовались. Все хотели обнаружить в нем какую-то логику.
— Верно,— подтвердила Нэн.— Но ты мне ничем не помог. Насколько я помню, ты только смеялся надо мной.
— Время от времени до меня доходили слухи,— сказал коробейник,— о полоумной ведьме, которая живет в лесу и лечит Нечисть. Мне и в голову не приходило, что это можете быть вы — прекрасная, обворожительная дама, с которой я давным-давно был слегка знаком.
Я подумывал разыскать эту ведьму, потому что нам есть о чем поговорить, но всякий раз что-то мешало.
— Все это очень мило,— сказала Нэн,— только я ведь уже не та. Совсем не та. Я уже не прекрасна и не обворожительна, даже если когда-то такой и была. Я старуха. Ты, конечно, опытный чародей, но даже ты не должен был ни о чем догадаться.
— Я увидел перстень у вас на пальце,— сказал коробейник.— Рубин, горящий ярким пламенем. Такой камень не скоро забудешь. В тот единственный раз, когда я вас видел, у вас на пальце был этот же перстень. И теперь, заметив его, я стал присматриваться, нет ли других примет, которые говорили бы о вашем высоком происхождении. Ваша горделивая осанка — когда никто на вас не смотрит. Некоторые изысканные обороты речи...
— Можешь не продолжать, чародей. Я ничего не буду отрицать. Но я не могу понять, зачем тебе понадобилось сорвать с меня маску. Не вижу, какая тебе от этого польза. Тебе не станет лучше, а мне — хуже, да и зачем бы тебе желать мне зла? Будь моя воля, я бы так и осталась полоумной старой ведьмой.
— Довольно,— сказал Харкорт коробейнику ледяным тоном.— Не могу понять, зачем ты это сделал. Она была довольна тем, как живет, и...
Коробейник поднял руку и сказал, обращаясь к Нэн:
— В тот день, когда я с вами познакомился, вы были с дочерью. С прелестной крошкой...
— Она умерла,— сказала Нэн. Голос ее был совершенно бесстрастен, в нем не слышалось ни надежды, ни веры,— Я убеждена, что она умерла. Она убежала с трубадуром, которому взбрело в голову, что своими чудодейственными песнями он способен околдовать Нечисть.
— Вы искали ее?
— Искала. Я расспрашивала всех, кого могла. Даже Нечисть. Но Нечисть только глумилась надо мной.
Я убеждена, что она со своим трубадуром убежала на Брошенные Земли. С этим пустоголовым повесой, который надеялся околдовать Нечисть. Я убеждена, что она здесь побывала.
— Она все еще здесь,— сказал коробейник.— И она, и ее трубадур, которому почти удалось околдовать Нечисть. Она лежит здесь рядом со своим трубадуром, и с нашим таинственным святым, и с множеством древних чародеев, с которыми нынешние и сравниться не могут. Которым я в подметки не гожусь. Им, чьи кости истлели, но дух могуществен, вечен и неподвластен смерти, под силу преодолеть барьер между смертью и жизнью, протянуть руку и коснуться нас с вами...
