Идти вперед, прорываться в это римское поместье, стоящее там, в долине, казалось столь же невозможным, как и отступать. Стража стоит вдоль всей стены, в небе летают драконы — он, правда, еще ни одного не видел, приходится верить на слово троллю,— а на холмах по ту сторону долины поджидают гарпии. «Это невозможно,— подумал он.— И то невозможно. Но все же самое невозможное — повернуть назад, когда мы уже в двух шагах от цели. Там, внизу,— призма, в которую заключена душа святого; там, внизу, быть может, и Элоиза, и я не могу отступить, не увидев ни призмы, ни Элоизы. Особенно Элоизы. Даже если больше никто со мной не пойдет, если все меня бросят, я спущусь с холма с поднятым мечом и выполню свой долг. Для меня никакого другого ответа быть не может».
— Не пора ли нам идти дальше, наверх? — робко спросил тролль.
— Наверное, пора,— ответил Харкорт.
Они вернулись к пещере, где ждали остальные. Аббат выбежал навстречу и схватил Харкорта за руку:
— Слава Богу, ты вернулся, Чарлз. И, я вижу, не один. Где ты его нашел?
— Это он меня нашел,— сказал Харкорт.— Прежде чем сообразить, кто это, я чуть не задушил его. Шишковатый вернулся?
— Пока нет. Вас долго не было. Мы ждали и очень волновались. Что вы узнали?
— Они в самом деле там, внизу. И их дьявольски много.
— Ты думаешь, мы сможем прорваться?
— Не знаю,— ответил Харкорт.— Это будет нелегко.
— Может быть, Шишковатый что-нибудь подскажет, когда вернется.
— Надеюсь,— сказал Харкорт.
К нему подбежала Иоланда:
— Мой господин, я боялась за тебя. Тебе надо было взять меня с собой,
— Как у вас тут дела? — спросил Харкорт.
— Ничего нового. Римлянин и коробейник стоят на страже. Они клянутся, что ничего не видели.
— И не увидят. Стражу не увидишь, пока не подойдешь вплотную.
Он протянул ей кинжал, она взяла его и сунула за пояс.
— Мне не пришлось им воспользоваться. Так что я его не затупил и не запачкал.
— Сегодня нам придется есть всухомятку,— сказала она.— Разводить здесь огонь нельзя.
— Не могу понять, как это они нас до сих пор не заметили,— сказал он.
— Быть может, заметили. И ждут, что мы будем делать.
— Мы сами еще не знаем, что будем делать,— сказал он.— Все время, пока мы добирались сюда, я только и думал о том, что мы будем делать, когда разыщем поместье. И решил, что там будет видно.
— Мы здесь всего несколько часов.
— Да, я знаю,— сказал он.
Он подошел к Нэн, все еще сидевшей у входа в пещеру, на том же месте, как и тогда, когда он уходил. Его меч с перевязью все еще лежал у нее на коленях.
— Тебе нравится эта девушка,— сказала она.
— Она дочь моего друга.
— Мельника, который служит твоему роду.
— И он и его семья, вот уже много лет. Но, Нэн... или тебя нужно называть леди Маргарет?
— Когда-то я была леди Маргарет. Но это было давно. Я уж останусь Нэн. Убить бы этого вашего коробейника. И что он лезет не в свое дело?
— Чародеи всегда суют нос куда не надо.
— Знаю. Этого можно было ожидать.
Из пещеры показался аббат.
— Шишковатый возвращается,— объявил он.— Я только что его заметил. Он уже близко.
Нэн протянула Харкорту меч с перевязью.
— Вот мы и опять все вместе,— сказала Иоланда.
— С ним все в порядке? — спросил Харкорт.
— Как будто да,— ответил аббат.— Ты сказал, что видел там, внизу, Нечисть?
Харкорт кивнул.
— Не заметили они нас?
— Я ничего такого не видел.
— Пока все как будто тихо,— сказал аббат,— Пожалуй, даже слишком тихо. Мы по очереди стояли на страже. И Децим, и горгульи. Никто ничего не видел.
Из-за огромного дуба появился Шишковатый и начал подниматься к пещере. Попугай, сидевший на плече у аббата, при виде его разразился пронзительными криками.
— Ты не можешь как-нибудь сделать, чтобы эта птица угомонилась? — спросил Харкорт аббата.
— С ней ничего не сделаешь, уж очень горласта. Есть она хочет, что ли?
— Сейчас принесу ей кусок хлеба,— вызвалась Иоланда.— Может быть, тогда замолчит.
— По крайней мере, на то время, пока его не склюет,— сказал Харкорт.
Шишковатый вошел в пещеру и тяжело уселся рядом с Нэн. Он взглянул на Харкорта:
— Рад, что ты вернулся.
— Я только что пришел.
— Там их видимо-невидимо,— сказал Шишковатый.— У тебя тоже?
— То же самое,— подтвердил Харкорт.
— Не вижу, как мы сможем прорваться,— сказал Шишковатый.— Или прокрасться. Я не смог обойти вокруг всей стены, времени не хватило. Но подозреваю, что стража стоит везде.
— Тролль тоже так говорит.
— Откуда он может знать?
— Он ходил на разведку. Ночью. И сейчас спускался вниз со мной. Пожалуй, можно сказать, что он спас мне жизнь. Там была волчья яма...
— Не нравится мне это,— вмешался аббат.— С какой стати он нам помогает?
— Ему нужен мост,— сказала Нэн.
— А, опять то же самое,— недовольно отозвался аббат.
— А где римлянин? — спросил Шишковатый.
— Стоит на страже,— ответил аббат.— Вместе с горгульями.
— Надо бы ему быть здесь,— сказал Шишковатый,— Нам пора решать, что делать. Он должен при этом присутствовать.
— Он не считает себя одним из нас,— сказал Харкорт,— Как будто ему просто с нами по пути.
— Это нелепо,— сказал Шишковатый.— Он нас выручил. Конечно, он один из нас. Он это вполне заслужил.
— На таком военном совете, какой будет у нас, от него мало толку,— сказал аббат.— Он привык воевать иначе. Плечом к плечу со своими, лицом к лицу с врагом. Так уж он приучен. А нас слишком мало, чтобы так действовать.
— У него есть боевой опыт,— возразил Харкорт.— Он предостерегал своего трибуна. Будь он командиром, когорта ушла бы с Брошенных Земель до того, как ее перебили, и мы не оказались бы в таком положении. Я не уверен, что нам следует идти в наступление, но и отступать мы не можем. Все Брошенные Земли, должно быть, полны отрядов Нечисти, которые ищут нас. Они нас Непременно выследят.
— Не нравятся мне эти разговоры об отступлении,— сказал Шишковатый,— Мы слишком далеко зашли.
— Наверное, мы все-таки можем что-нибудь сделать,— сказал аббат.— Знать бы только — что.
— Рано или поздно Нечисть нас почует,— сказал Шишковатый.— Думаю, что скорее рано. Не надо их недооценивать. Нет ничего хуже, чем недооценивать противника. Нечисть хитра. Не будь она хитра, ее давно стерли бы с лица земли.
— Если мы пойдем прямо на юг,— сказал аббат,— нам, возможно, удастся добраться до реки. А переправившись через нее, мы окажемся за пределами Брошенных Земель.
— Нечисть может погнаться за нами и через реку,— заметил Харкорт.— Кроме того, река течет сначала на запад, а потом поворачивает на юг. Очень может быть, что отсюда до нее далеко.
— Я пока что не намерен удирать к реке,— сказал Шишковатый.— Слишком многое поставлено на карту. И слишком много сил мы потратили, чтобы добраться сюда.
Никто не ответил, все стояли молча. Иоланда подошла к аббату с кусочком хлеба в руке и протянула его попугаю. Тот схватил хлеб лапой и принялся жадно клевать.
— Ну вот, видите,— сказал аббат.— Я же говорил, что он голоден.
Нэн поднялась на ноги.
— По-моему, и мы все тоже проголодались. Но закусывать придется всухомятку. У нас есть хлеб, сыр и кость от окорока, на которой осталось немного мяса. Оно немного попахивает, но есть еще можно.
Из-за большого дуба выскочил Децим и начал бегом подниматься к пещере.
— Нечисть пошла в атаку! — крикнул он.— Они взбираются на холм!
— Похоже, все уже решено без нас,— сказал Харкорт,— Иоланда, не знаешь, где мой лук и стрелы?
Нечисть поднималась по склону холма. Ее было здесь пока еще не очень много — всего несколько маленьких кучек, числом не больше дюжины. Но новые и новые толпы ее выходили из зарослей у стены. Двигались они медленно, словно без определенной цели, неспешной походкой, волоча ноги, временами останавливаясь и вглядываясь вперед, как будто не совсем уверенные, что на холме кто-то есть.
Аббат толкнул Харкорта в бок и показал пальцем вверх. Харкорт поднял глаза и увидел лениво колышущиеся там грязные тряпки — с десяток, а может быть, и больше. Они были довольно высоко и летели тоже медленно и лениво, словно высматривая добычу. Так оно и есть, подумал Харкорт. Высматривают добычу.
Горгульи недвижно стояли, как часовые, там, где кончались дубы. Харкорт подумал, что снизу они должны выглядеть как старые сухие пни, хотя Нечисть, охраняющая поместье, конечно же, наверняка знает, что здесь никаких пней нет. Она слишком долго разглядывала этот косогор, чтобы знать, есть здесь пни или нет.
— Не будем спешить,— сказал аббат.— Придется подождать, пока они подойдут поближе. Мы не можем рисковать промахнуться. На счету каждая стрела.
