Все согласились с тем, что это ловко.
— А кто же звонит? — спросил Зафод.
— И что случилось с Марвином? — спросила Триллиан.
Зафод хлопнул себя ладонями по лбам.
— Параноидальный андроид! Я же оставил его тосковать на Жабере-Б!
— Когда?
— Ну, наверно, пятьсот семьдесят шесть миллиардов лет назад, — сказал Зафод. — Эй, Тарелкин, трубу!
Брови маленького зеленого официанта поползли в замешательстве по лбу.
— Прощу прощения, сэр? — осторожно промолвил он.
— Телефон давай, официант ты этакий! — сказал Зафод, выхватывая трубку у официанта. — Такой народ нерасторопный, удивляюсь, как у них еще ноги к полу не приросли.
— Именно так, сэр.
— Эй, Марвин, это ты? — сказал Зафод в трубку. — Как поживаешь?
После долгого молчания в трубке негромко прозвучало:
— Я думаю, ты и сам должен знать, что я чувствую себя очень подавленно.
Зафод прикрыл трубку рукой.
— Это Марвин, — сказал он всем, а потом снова в трубку. — Эй, Марвин, нам здесь здорово. Мы едим, пьем и гавкаемся помаленьку, пока Вселенная загибается. Ты где?
Опять молчание.
— Незачем притворяться, что тебе интересно, что со мной, — сказал, наконец, Марвин. — Я прекрасно понимаю, что я всего лишь робот.
— Ага, ладно, — сказал Зафод, — где ты?
— Ты знаешь, о чем меня просят? Включи реверс на первичной тяге, Марвин. Открой третий дверной шлюз, Марвин. Возьми эту бумажку, Марвин. Взять у них бумажку! Меня, с мозгами размером с планету, просят.
— Ага, ага, — посочувствовал ему Зафод, не стараясь звучать хоть сколько-нибудь убедительно.
— Но ничего, я привык к унижениям, — ныл Марвин. — Я, если хотите, могу даже пойти и засунуть голову в ведро с водой. Хотите, я засуну голову в ведро с водой? У меня и ведро есть. Минуточку.
— Эй, эй, Марвин, — позвал Зафод, но было поздно. В трубке послышалось печальное лязганье и бульканье.
— Что он там говорит? — спросила Триллиан.
— Ничего, — ответил Зафод. — Он просто позвонил, чтобы мы послушали, как он моет голову.
— Вот, — снова заговорил в трубке Марвин с легким бульканьем в голосе, — надеюсь, вас удовлетворило.
— Да, да, — сказал Зафод, — а теперь, может, скажешь, где ты?
— Я на парковке, — ответил Марвин.
— На парковке? — удивился Зафод. — Что ты там делаешь?
— Паркую машины, что еще можно делать на парковке?
— Ладно, будь там, мы сейчас придем.
Зафод вскочил, отшвырнул телефон и подписался на поданном счете: «Черный Дезиато».
— Ладно, ребята, — сказал он, — идем. Марвин на парковке.
— А что он делает на парковке? — спросил Артур.
— Машины паркует, что же еще? Тупица.
— А как же конец Вселенной? Самого главного не увидим.
— Да видел я его, ерунда, — сказал Зафод. — Вырзв йошьлоб, и ничего больше.
— Чего?
— Большой взрыв наоборот. Идем быстрее.
Мало кто обратил на них внимание, когда они петляя пробирались к выходу из ресторана. Все не отрываясь смотрели на ужас, творившийся в небе.
— А вот посмотрите на интересный эффект в левом верхнем углу неба, — призывал Макс. — Если вы присмотритесь, то сможете увидеть, как звездная система Гастромиль испаряется в ультрафиолет. Здесь есть кто-нибудь из Гастромиля?
Из дальней части зала раздалась пара не совсем уверенных возгласов.
— Ну вот, — лучезарно улыбнулся им Макс, — теперь уже поздно беспокоиться о том, выключили ли вы утюг перед уходом.
Вестибюль был почти пуст, но Форд продолжал петлять, идя по нему.
Зафод схватил его за локоть и ловко завел в какую-то кабинку рядом со входом в зал.
— Что ты собираешься с ним сделать? — спросил Артур.
— Протрезвить, — ответил Зафод и бросил монетку в щель. Замигали лампочки, ударили струйки газа.
— Привет! — сказал Форд, выходя из кабинки через секунду. — Ну, куда мы сейчас?
— На парковку, идем быстрее.
— А мы не воспользуемся персональными временными телепортами, чтобы вернуться на «Золотое сердце»? — спросил Форд.
— Нет, мне этот корабль больше неинтересен. Пускай Зарнивуп забирает его себе. Я в его игры не играю. Пойдем, поищем себе что-нибудь другое.
Счастливый вертикальный транспортер людей Кибернетической корпорации Сириуса опустил их в нижние слои коры планеты. Они с удовольствием отметили, что он был вандализирован кем-то и не пытался осчастливить их, а просто отвез вниз.
Внизу двери лифта открылась, и на них пахнуло холодом и затхлостью.
Первым, что они увидели, выйдя из лифта, была длинная бетонная стена с не менее чем пятьюдесятью дверями в туалеты для всех пятидесяти основных форм жизни. Тем не менее, как и любая другая парковка в Галактике за всю историю парковок, эта парковка пахла в основном нетерпением.
Они повернули за угол и оказались на движущемся подиуме, бегущем по огромной пещере, простиравшейся в необозримую глубь. Она была поделена на карманы, в которых стояли космические корабли посетителей ресторана. Одни из них были небольшими практичными моделями массового производства, другие — огромными сияющими кораблями-лимузинами, игрушками для богатых.
При их виде глаза Зафода начинали блестеть то ли от алчности, то ли от чего-то другого. Хотя, нужно, конечно, отдать ему должное — это была алчность и больше ничего.
— Смотрите, — сказала Триллиан, — а вон и Марвин.
Они посмотрели туда, куда она указывала. В полумраке маячила небольшая металлическая фигура, вяло трущая тряпкой уголок огромного серебристого межпланетного крейсера.
От движущегося подиума отходили с небольшими интервалами широкие прозрачные трубы, спускающиеся к полу парковки. Зафод шагнул в одну из них и мягко съехал вниз. Все остальные последовали за ним. Вспоминая об этом позже, Артур Дент думал, что это было самым приятным из всех его путешествий в галактике.
— Марвин! — сказал Зафод, направляясь к роботу. — Мы страшно рады тебя видеть.
Марвин обернулся. Его лицо, насколько только неподвижное металлическое лицо может что-то выражать, выражало укор.
— Неправда, — сказал он, — меня никто никогда не рад видеть.
— Ну и ладно, — сказал Зафод и, отвернувшись, пошел рассматривать корабли. Форд пошел вслед за ним.
Триллиан и Артур подошли к Марвину.
— Нет, мы, правда, рады, — сказала Триллиан, потрепав его по плечу и вызвав у него неприязненную усмешку, — ты ведь ждал нас здесь все это время.
— Пятьсот семьдесят шесть миллиардов три тысячи пятьсот семьдесят девять лет, — сказал Марвин. — Я считал.
— Ну вот, мы и пришли, — сказала Триллиан, чувствуя (и вполне справедливо, по мнению Марвина), что звучит это глуповато.
— Самыми плохими были первые десять миллионов лет, — сказал Марвин. — И вторые тоже. Третьи десять миллионов — вообще дрянь. А после этого мне стало уж совсем тоскливо.
Он замолк, и молчал, пока они не почувствовали, что им пора что-нибудь сказать, а затем заговорил снова:
— Больше всего удручают люди, с которыми приходиться разговаривать на этой работе, — сказал он и снова замолчал.
Триллиан прочистила горло.
— Это…
— Самая интересная беседа у меня состоялась сорок миллионов лет назад, — продолжил робот неожиданно.
И снова пауза.
— Бо…
— Я тогда пообщался с кофейным автоматом.
— Но это…
— Ведь ты же не хочешь со мной разговаривать, правда? — уныло произнес Марвин.
Триллиан стала разговаривать с Артуром.
Форд приглядел несколько кораблей, вид которых ему очень понравился.
— Зафод, — позвал он, — посмотри-ка на эти тачки.
Зафод посмотрел, и ему они тоже понравились.
Корабль, на который они смотрели, был небольшим, но очень эксклюзивным, явно игрушкой богатого юнца. Собственно, смотреть было особенно не на что. Больше всего он напоминал узкий бумажный самолетик двадцати футов в длину, сделанный из тонкой, но прочной металлической фольги. В задней его части располагалась небольшая горизонтальная двухместная кабина. У него был маленький симпатичный двигатель, который едва ли позволил бы ему развить приличную скорость. Что у него в самом деле было хорошего, так это радиатор.
Этот радиатор весил два миллиарда тонн и помещался внутри черной дыры, вмонтированной в электромагнитное поле в центре корабля. Этот радиатор позволял кораблю приближаться на несколько миль к желтому солнцу, захватывать солнечные вспышки с его поверхности и ездить на них.
Езда на солнечных вспышках — одно из наиболее экзотических и веселых развлечений из всех существующих, и отважиться на них (а также позволить их себе) могут лишь самые экстравагантные личности Галактики. Еще они ошеломляюще опасны: те, кто не погибает во время катания, неизменно умирают от сексуального истощения на бомондных вечеринках в клубе «Дедал».
