— Грибов — море! — соблазнял он. — Сазаны немеренно, сами в сети заворачиваются, полдня их потом выпутываешь! Да что — рыба! Ночью на поле акционерного общества выедешь, морковки и лука на полгода вперед накопаешь, помидорчиками да огурчиками на пятилетку запасешься!
На обратном пути, уже после переплавы из Белослободска в город, заместителя губернатора остановил наряд ГИБДД на патрульной машине. Игорь Дмитриевич остановился сразу. Из предусмотрительности и осторожности. Время такое пошло что лучше остановиться, борзые менты запросто могли по машине из автомата очередь дать. Объясняйся потом на небесах, что у тебя специальное удостоверение было за подписью начальника областной милиции с зеленой полосой и красным предупреждением дебилам в сапогах: «Не проверять»
Старший наряда долго и подозрительно вертел удостоверение в руках и все принюхивался к Игорю Дмитриевичу. По красной и обветренной роже мента было видно, что испытывает он нестерпимое желание заставить владельца заветного удостоверения пройти по осевой линии, а то и десяток раз присесть у машины. Куретайло подумал и показал ему свое служебное удостоверение. Совокупность документов оказала на милиционеров магическое действие: откозыряв, они сели в машину и отбыли по своим разбойным дорожным делам — людям настроение портить и по возможности на жизнь зарабатывать. А осадок неприятный на душе у Игоря Дмитриевича остался. Менты фамилию прочитали, значит, засветился он, завтра слушки по городу поползут, что заместитель областного губернатора по городу в умате катается, еще и приплетут, что женщин легкого поведения снимал.
Приняв душ, Куретайло сунулся к жене, но та лишь подняла брови и сказала: «Здрасьте! Считать разучился, что ли?» Можно было подумать, что у мужа ее не было более важных забот, чем критические дни у жены и любовницы высчитывать!
Игорь Дмитриевич обозлился и едва не сказал вслух фразу из анекдота о всеобщем женском сговоре, но сдержался. Лег себе на застланную женой постель, посмотрел фильм из жизни бразильских буржуев и обиженно уснул. Даже ужинать не стал.
Спал он плохо, все снился ему сосед по даче, который заставлял Игоря Дмитриевича маршировать парадным шагом по скверу у областной администрации и распевать все ту же «Сулико». При этом Николай Никанорович зычно орал:
«Выше! Выше ногу! Выше, мать твою! Я вас, гадов, научу Родину любить!»
С утра Игорь Дмитриевич, как водится, встал не с той ноги, полаялся с женой, порезал щеку при бритье, облился чаем и понял, что неприятностей у него будет более чем достаточно. В пору на работу не ходить. Конечно, можно было вызвать на дом врача, благо, давление после вчерашних дачных возлияний явно повышенное, но Куретайло опрометчиво пренебрег приметами и все-таки на работу поехал.
Едва он появился в кабинете, как зазвонил красный телефон. Как будто губернатор в окно за ним подсматривал, даже в кресло не дал сесть.
— Зайди ко мне, — буркнул Жухрай.
Куретайло еще не успел войти в отделанный под дерево турецкими рабочими кабинет губернатора, а Иван Николаевич уже обрушился на своего заместителя с упреками:
— Нет, ты мне скажи, у тебя голова на плечах есть? Или у тебя вместо головы задница?
— Иван Николаевич, — взмолился Куретайло, чувствуя беду.
— Что Иван Николаевич? — Лиловое полное лицо губернатора свидетельствовало о его сильном душевном волнении. — Я тебе что сказал? Я тебе что приказал? Я тебя, паразита, о чем попросил?
Выпятив губы, он презрительно оглядел заместителя.
— Сказано было тебе — справки навести! Справки! А ты себе чего позволил? Да ты хоть понимаешь, что, если бы с этим самым Даосовым что-нибудь случилось, я бы тебе яйца оторвал и к Филарету в хор петь отправил! Ты чем думаешь?
Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!
— Это… — Куретайло облизал пересохшие губы. — Вы хоть объясните, Иван Николаевич, в чем дело.
Это он для проформы спросил. Ежу было понятно, в чем дело. Полкаш этот экономический настучал, что Куретайло его на «Мистерию жизни» раньше губернаторских указаний нацелил. Однако такой бурной реакции Жухрая Игорь Дмитриевич никак не ожидал. Ну, пожурить его мог губернатор за излишнюю самостоятельность, но чтобы так!
В чем дело? — Жухрай отошел к окну, поворачиваясь спиной к заместителю, и, по-прежнему не глядя на него, уже более спокойно спросил: — Ты какую тварь на этого самого Даосова натравил?
Та-ак! Ну, полкаш! Игорь Дмитриевич содрогнулся от ненависти. Вслух же сказал примирительно:
— Так я ж ему позвонил и сказал, что все отменяется;
Разве он вам не докладывал?
Жухрай хрипло выдохнул, стремительно развернулся к заместителю. Щеки его гневно затряслись.
— Нет, Игорь Дмитриевич! Нет, Куретайло! Ты меня в свои дела не впутывай! Я в такие игры не играю! Ты мне вот что скажи: ты этому в Москве обучился? У Коржакова с Барсуковым? Или, может, ты там с мафией снюхался, в бригаду какую-нибудь вошел? Цепь на шею, пальцы веером, мочи всех, кто не за нас!
Заместитель губернатора преданно глянул на шефа.
— Иван Николаевич! — зачастил он. — Ну что вы, ей-богу! Вчера мы поговорили, я Иванову в УЭП позвонил, попросил его справки об этом самом Даосове навести, выяснить, что там и к чему. Грешен, по дурости своей попросил Иванова прижать этого Даосова маненечко. Так я же исправился! «Нет, — думаю про себя, — раз Иван Николаевич мне никаких указаний не давал, придержу борзых ментов, а то ведь загрызут ненароком, а потом отвечай за него!» Сразу же позвонил и отозвал, честное благородное!
Жухрай, выпятив нижнюю губу, некоторое время разглядывал потное лицо заместителя. Похоже, Куретайло не врал.
— А кто стрелял в него по твоему указанию? — спросил он уже более примирительно. — А кого ты к нему домой посылал?
Игорь Дмитриевич побледнел еще больше. Подобных обвинений он никак не ожидал.
— Матерью клянусь! — хрипло сказал он. — Иван Николаевич, вы же меня знаете! Нет у меня таких знакомых, чтобы так запросто… Мы с вами интеллигентные люди! Да разве бы я посмел без ваших указаний? Никогда! Честное благородное!
Жухрай сел за стол, побарабанил пальцами по полированной поверхности, недоверчиво и глумливо разглядывая растерянного заместителя. Вид у того был такой, словно он только что из бани вышел, где парился прямо в своем костюмчике. Или впрямь невиновен был, или, как та кошка, чуял, чье мясо слопал.
— Да вы хоть расскажите, что случилось! — выдавил из себя Куретайло. — А то накинулись на меня истинным орлом, Иван Николаевич! — Заместитель льстиво улыбнулся. — Я уж думал, хана мне, заклюет Иван Николаевич и оправданий никакихь слушать не станет!
Краски постепенно возвращались на его лицо, во странными пятнами, придающими Куретайло внешность недооскальпированного ирокеза. Половина физиономии у него была красного цвета, другая половина все еще оставалась мучнисто-белой.
— Значит, не ты? — сгорбился за столом губернатор черным задумчивым вороном.
— А то вы меня не знаете, Иван Николаевич! — Куретайло стоял перед шефом по стойке «смирно», как будто все еще спал и находился во сне на строевом плацу. — Вы же знаете, Куретайло мухи не обидит, Куретайло безобидный, как мотылек!
А вот в безобидность своего заместителя Жухрай не верил. В прошлом году, когда Иван Николаевич попросил его помочь кадровику Арику Саганяну сформировать службу безопасности риэлтерского отдела при областной администрации, Игорь Дмитриевич в эту службу таких орлов рекомендовал, что, покажи их пенсионерам, те бы сами из своих квартир в двадцать четыре часа выехали и ключи в риэлтерский отдел добровольно сдали. Ишь вытянулся, глазами начальство ест! А окажутся будущие выборы неудачными, отвернется ведь, шкура продажная, руки не подаст, если выгоды в том не увидит!
Только сейчас губернатор задумался о том, какие люди его окружают. И мысли эти были горькими и тоскливыми. Помощнички! Один Санжадов чего стоит! Думает, Иван Николаевич не догадывается, каким образом он по обязательной страховой медицине деньги с больниц гребет. Впрочем, и остальные не лучше. Помнится, полковник Иванов докладывал, что стоящий сейчас перед столом и сочащийся преданностью Игорь Дмитриевич Куретайло в турецкой фирме «Аврорус» не только секретаршу окрутил, он еще и с Исманом Исмет-агой гешефт имеет, каждый месяц деньги в какой-то западный банк переводит. Волки, волки, а не бедные овечки окружали губернатора, и с ними ухо надо было держать востро. Сожрут ведь, гады, и не подавятся! Соратнички! И ведь приходится с ними мириться, не зря же кем-то когда-то сказано: «Мы должны сделать добро из зла, потому что его больше не из чего делать».
Жухрай вздохнул и снова посмотрел на терпеливо ждущего заместителя. Хотелось высказаться со всей партийной прямотой, но он сдержался. Не заместитель, сирота казанская топталась перед его столом, осторожно вздыхая.
