Ударила она меня без замаха, но больно. После того как я получил от неё заслуженную оплеуху, спорить мне расхотелось. Угрюмо потирая щёку, на которой наверняка остались пальчики Анату, я послушно последовал за ней. Оултер, довольно улыбаясь, двинул за мной по пятам.
Пройдя около пятидесяти шагов, мы остановились.
— Фонарик забыли, да? — ехидно заметил я.
— Он нам не понадобится! — коротко ответила Анату.
— Возможно, вы с Хатом нектолопы, но я простой человек и в темноте не вижу. И, позволю себе заметить, что в данный момент нас окружает кромешная тьма, которая не позволяет мне как туристу насладиться всеми прелестями этого сакрального учреждения…
— Теди!
— Вот так всю жизнь, — сокрушённо сказал я, — едва я начинаю указывать людям на их ошибки, как меня бьют, или затыкают рот.
— Анату, включи свет, — нервно сказал Хат, видимо, ему тоже не нравилась темнота.
— Да, Анату, зажги! — потребовал я. — Зажги хренов свет!
— Зачем я только вас с собой взяла... — чувствовалось, что малышка недовольна. — Эсса-онии-мна! Эсса-онни-мна!
— Опять за старое? — весело сказал я и почувствовал, как её тёплая ладошка затыкает мой рот.
Что-то громко щёлкнуло, и я ослеп. Если бы не рука Анату, я бы наверно грохнулся на землю.
— Что это было? — шатаясь из стороны в сторону, поинтересовался я. — Мои глаза! Я ничего не вижу…
— Подожди минуту, — услышал я голос Анату, — Оултер, как ты?
— Я тоже ослеп, — послышалось откуда-то сбоку.
— Это ловушка! — запаниковал я. — Ваши долбанные друзья нашпиговали эту пирамиду разными гадостями. Вместо нормального освещения, они устроили это слепящее приспособление, это же типичная защита от расхитителей гробниц! Хлоп, и ты ослеп! А потом, бац! И тебя начинает кто-то жрать…
Видимо я накаркал беду, или же я просто обладаю отменным чувством предвиденья. В моё плечо вцепились чьи-то зубы, и я дико заорал, отбиваясь руками от невидимого врага.
— Не бей своего верблюда! — попросила меня Анату.
— Изюм, чтоб тебя! — грозно крикнул я.
Наконец мои глаза перестали слезиться, и окружающий мир стал приобретать формы и цвета, правда, пока как-то размыто. Уцепившись руками за морду верблюда, я нащупал притороченную к седлу флягу с водой и, сорвав пробку, стал с наслаждением пить. Вместе с водой ко мне вернулось зрение: рядом со мной сидел на полу Хат, а чуть в сторонке, красиво расставив длинные ноги, стояла Анату. Ласково лизнув меня в лицо, Изюм напомнил, что он тоже здесь и ему нужно внимание.
— У, бродяга! — нежно потрепав его за ухом, сказал я.
— Обосрался от страха, когда дядя Хат начал ландшафтным дизайном заниматься?
У верблюда был стресс, но он мужественно покачал хвостом и жизнеутверждающее лягнул ногой поднявшегося с пола Оултера. До чего же умное животное, если бы не его неадекватное сексуальное поведение, взял бы верблюдика к себе в Америку, купил бы ранчо, и вместо лошадок разводил бы таких горбатеньких красавцев. Интересно, как бы он переносил климат Невады или Техаса? Наверное не хуже, чем этот...
— Неплохой домишко! — прокомментировал я окружающий нас интерьер.
Внутри пирамида была необычайно красива. Стеклянные стены держались на тончайших металлических вставках и, глядя со стороны, оставалось только удивляться, как эта грандиозная конструкция вообще держится. Я же предполагал, что построена она куда раньше своих знаменитых сородичей в Гизе. Едва Анату включила невидимый двигатель, освещающий здание, включились скрытые системы его жизнедеятельности. Роскошный фонтан размером с олимпийский бассейн, стоявший прямо в центре огромного пространства пирамиды, ожил. Попробовав из него воду, я отметил её чистоту и превосходный вкус.
— Холодна как родниковая, если забыть, конечно, тот факт, что мы в пустыне, — сообщил я своим друзьям.
— Как вы считаете, откуда берётся вода?
Мне никто не ответил, я обернулся и увидел, что Анату и Оултер таращатся куда-то под потолок. Проследив за их взглядами, я опешил. По прозрачному стеклу пирамиды, смывая песок, налипший с внешней стороны, струились потоки воды. Выскочив наружу, я в изумлении уставился на то, как оживает этот затерянный в песках город. Сбегая по ровным стенкам пирамиды, вода попадала в невидимые глазу каналы, и вдоль улицы из земли стали пробиваться ярко зелёные растения. В считанные минуты, прямо на наших глазах, мир песка и пыли превращался в чудесный оазис.
— Вот так чудеса! — с трудом воздержался я от матерных эпитетов.
— Да, — почему-то грустно сказала Анату, — Пта очень любила воду и флористику, сколько я себя помню, она всегда экспериментировала с новыми видами растений.
— Кактус она придумала зря, — пошутил я.
— Нет, просто в тот день у неё было плохое настроение.
— Н-да, — только и смог сказать я, — талантливая у тебя сестрёнка.
Даже воздух стремительно менялся, в него быстро проникали ароматы распустившихся ярких цветов, а серые стены древних домов, на которых быстро росли вьющиеся растения, теперь превратились в яркую палитру красок.
— Может, делом займёмся? — поинтересовался Хат. — Ладно Анату — она девушка, но ты, Теди, как ты можешь восхищаться цветами?!
— Заткнись, умник, — парировал я, — пять минут назад ты как истукан таращился на льющуюся с вершины воду, а теперь критикуешь мою восторженность. Хочешь пользоваться у женщин популярностью?
Хат, соглашаясь, кивнул.
— Та к вот, если хочешь, будь открыт для романтики и романтизма.
— То есть, если я увижу распустившиеся цветы, мне надо таращиться на них, пуская слюни умиления? — удивился Оултер.
— Я не пускал слюни! — сухо ответил я.
— Ты был на грани…
— Юноша, несмотря на все твои умения и таланты, опыта жизни в современном обществе у тебя нет. Ты не знаешь как вскружить женщине голову, — я отметил как Анату насмешливо усмехнулась, но не подал виду, что меня это касается, — да, Оултер, женщины для тебя закрытая книга. Бригита не в счёт, она обычная нимфоманка... А вот, скажи мне, смог бы ты по-настоящему заинтересовать женщину, не используя свои божественные способности?
— Ты же сам говорил, что достаточно уложить девку в койку, и готово! — возмутился Хат.
— Я говорил?! — удивился я, стараясь даже не смотреть в сторону Анату. — Это клевета, я не мог такого сказать!
— Но как же, Теди, ты говорил…
— А ты говорил, что когда мы приедем сюда, мне откроется целое море информации. Но пока я увидел только пирамиду с фонтанчиком и законсервированный во времени фитодизайн. Где ответы на вопросы? Где истина? Зачем мы здесь? Кто убил Кеннеди?
— Теди! — прервала мою речь Анату. — Следуй за мной, а ты, Оултер, пока прогуляйся.
Пожав плечами, Хат сделал вид, что начал прогуливаться, но получалось у него это неважно, так как слишком уж пристально он за нами наблюдал.
— К чему этот цирк? Если бы ты хотела остаться со мной наедине, надо было пользоваться вчерашней ночью.
— У тебя одно на уме. Секс — это самое важное в жизни всех слаборазвитых интеллектуально личностей. Я хочу немного тебя просветить, утолить твой информационный голод, а то ты меня уже раздражаешь своим нытьём.
— Можно подумать! — возмутился я. — Человек просто хочет знать за каким хреном его таскают по всему земному шару. Разве это плохое желание?
— Ну, допустим, это желание закономерное, — согласилась со мной Анату.
— А секс? Разве секс плохое, недостойное такого парня как я занятие?
— Ну…
— Вот видишь, — обрадовался я, — ты в замешательстве, а знаешь почему? Потому, что ты меня любишь!
— Вачёвский, ты самый самоуверенный человек в этой солнечной системе, — сделала достойный и правильный вывод Анату.
— Конечно! Но ведь это часть моей харизмы, это и делает меня мной! Самоуверенность рушит горы и разбивает девичьи сердца!
— Ты мне симпатичен, и не более того, — не очень убедительно сказала она, старательно пряча глаза.
— У нас на планете о своих чувствах говорят прямо, не подменяя словом «симпатичен» слово «люблю».
— Тебе было интересно узнать, где мы и зачем, — ушла от темы чувств Анату, — мы находимся в пирамиде…
— Я похож на дегенерата? — оскорбился я. — И сам вижу, что мы в пирамиде, дальше-то что?
— Будешь меня перебивать, больше ничего не услышишь! — предупредила девушка. — Как ты думаешь, каково предназначение этой пирамиды?
— Большой фонтан?
— Нет.
— Очень большой фонтан?
— Всё, Вачёвский, молчи! — рассердилась моя прекрасная богиня. — Это антенна.
— Ты знаешь, я конечно соскучился по телевидению, но тащиться в пустыню…
— Это не телевизионная антенна!!! Ты невозможен! ТЫ ОТВРАТИТЕЛЕН!
— И всё-таки ты меня любишь! — довольно ухмыльнулся я. — Давай поцелуемся?
Услышав последнюю фразу, Хат заинтересованно вытянул шею, но, увидев как я получаю очередную пощечину, вернулся к созерцанию пола.
