Сети Лована не допустит. Ей было так важно чувствовать себя незаменимой.
Поэтому девушка спросила:
– И… и еще один вопрос. Сети Лована, а эта девочка… Она ведь его дочка, верно?
– Единственная. Маленькая наша герцогиня, леди Самонет Сияющая, – сети Лована ответила опять же с гордостью. Ее глаза засветились, и в них засияла любовь.
– Герцогиня…Однако попала я… – ошарашенно подумала Тася – Значит, и он герцог.
Герцог!
И маг Огня к тому же.
Ну, понятно, почему он так дернулся от меня… Мне-то далеко до герцогини.
Тут Тася опомнилась.
– А где же ее мать? Тут ведь нет больше никого, кроме вот той девушки с черными волосами.
Кто она, кстати?
Глаза сети Лованы наполнились слезами.
Она помолчала, покачав головой. На сегодня пожилой женщине хватило нервотрепки, а уж рассказывать о деталях она и вовсе была не способна. Хватит переживаний на сегодня.
– Леди Тасся… Мама малышки погибла. В доме стараются об этом не вспоминать, – и сети Лована промокнула уголки глаз своим кружевным платочком, поклонилась девушке и ушла, оставив ту в невеселых раздумьях.
Интересно устроен человек. Первая мысль, которая пришла в голову Тасе, была подленькая по сути своей. Мужчина-то свободен. Девочку жалко, конечно. Вот малышку, которую, как оказалось, звали так мило – Самонет, она понимала так, как мало кто мог понять.
Остаться без матери в раннем возрасте… Девушка, правда не знала, когда произошло это страшное по своей сути событие, но похоже, нет так и давно.
Тася же и вовсе не знала своей матери.
Только бабулю. Но хоть разница и велика, да горе одно. Бабуля ж ей была вместо мамы. Девушка вдруг только сейчас поняла, что бабуля ее на самом деле была не так и стара, чтобы реально соответствовать этому слову.
Более того. Она задумалась, почему ей пришло в голову называть единственного родного человека так. Бабуля и бабуля, по-другому она ее и не называла никогда.
Ах, да это ли важно?
Тасины мысли опять вернулись к лорду. Получается, он отец-одиночка. Надо же. На своем веку девушка частенько общалась с одиночками, воспитывающих своих чад. Да только это были матери, матери-одиночки.
А вот отцов-одиночек ей встречать не приходилось до сих пор.
Интересно, какие у них отношения? Лорд этот, верно, души не чает в дочери.
А малышка?
И Тася решила внимательно посмотреть, понаблюдать за отношениями в этой семье.
Ей, которой так хотелось замуж за мага, теперь было тяжело и думать об этом.
– Ах я, бестолковая. Хотела замуж за мага? … Вот тебе и маг, маг Огня, герцог. Вот тебе отец-одиночка.
Не так был ей страшен отец-одиночка, как то, что мужчина, покоривший ее сердце, был магом Огня.
На минуту ей представился полыхающий дом бабули.
На минуту сердце забилось и остановилось, будто к чему-то прислушиваясь.
Потом девушка почувствовала жар, жар, заливающий ее тело, ее всю, с еще запятнанных травой ног до макушки темных прямых волос.
Ее затрясло как в лихорадке. Глаза, ее глаза обычного серого цвета, цвета облачного неба, вдруг засияли изумрудным цветом.
Она закашлялась и задохнулась.
Внутри нее, где-то в самой середине груди, в районе солнечного сплетения клубился тягучий невыносимый жар, которого она никогда раньше не ощущала.
Ее губы обветрились, стали сухими как прошлогодние листья. Девушка двумя руками вцепилась в свою грудь, будто желала разорвать ее, выпустить на свободу этот невыносимый жар, опаляющий, казалось, все внутренности.
Наконец давление этого неподдающегося описанию жара начало спадать, и буквально через пять минут ничего не напоминало об этом страшном, непонятном явлении.
Тасино сердце застучало ровнее, губы увлажнились, глаза приобрели присущий им от природы глубокий серый цвет.
Вот только руки еще тряслись, и пот градом струился по ее лицу. А волосы прилипли к голове и свисали сосульками. Девушка была мокрая, как мышь. Ночная рубашка покрылась темными разводами, прилипла к телу, обрисовывая его каждый его изгиб и приятную мужскому глазу выпуклость.
Тася побрела в ванную, и едва открыв дверь. В голове у девушки не было ни единой мысли. Ни единой разумной, и ни единой не разумной.
Хотя могли бы и появиться.
Но хорошо о всяких необычностях читать в книжках, а вот когда совершенно небывалое случается в твоей жизни, тут почему-то все по-другому.
Нет никаких мыслей. Только ощущения. Только страхи, выползающие из глубин, грозящие затопить тебя, снести рекой паники.
Впрочем, не дремлют и включаются защитные механизмы, не дающие обилию чувств пойти в разнос.
И девушка просто выключилась, бессознательно отстранилась от происходящего, снимая, как сомнамбула, промокшую почти насквозь ночную рубашку. Автоматическим движением руки включила душ. Упругие струйки теплой, насыщенной местными минералами, пузырящейся воды, пролились благодатным дождем на упругую Тасину кожу.
Вода лилась и лилась. Тася стояла, запрокинула голову, ловя ее ртом, и медленно приходила в себя. Пить хотелось страшно. Вода оказалась мягкой, приятной на вкус, чуть щекочущей и с небольшой кислинкой. Нарзан, да и только. Наконец она согрелась, расслабилась и перестала дрожать.
Провела руками по волосам, желая промыть их, как следует, и тут заметила одну странность.
Ее волосы, от природы прямые и гладкие, хоть и довольно тонкие, но достаточно густые, обычно промывались быстро и легко.
А сейчас…
Сейчас это ведь черт знает что!
Девушка кинулась к зеркалу, которое здесь висело с обратной стороны двери, и, взглянув на себя, обомлела.
Ее волосы… Ее стильное боб-каре…
Волосы стояли дыбом, и на ощупь были жесткие, прямо как проволока.
Мало того, они теперь и напоминали пружинки.
Нет, Тася временами отваживалась на химию, и была у нее знакомая парикмахерша Нелька. Хорошо делала, волос был как живой.
Но тут…
– Боже мой! Да я пугало, чистое пугало… Хоть соломой набивай да в огород ставь… – девушка кинулась обратно в душ, и с удвоенной силой принялась мыть-перемывать волосы, используя все местные средства, которые стояли на полочке в ванной. Брала она не все подряд, одно за другим, а исключительно по наитию. Интуиция, которая была ей присуща от рождения, обычно не подводила. Да, собственно, наверное, как и у всех женщин.
Ведь интуиция, способность почувствовать, понять другого у нас в крови.
А уж их как эти средства пахли… Нет, какое там пахли. Они благоухали!
Но Тасе нашей было не до запахов, и даже сейчас, в эту минуту, не до лорда Кивали Сияющего и его дочери.
Хотя, по большому счету, это не совсем верно. Ведь внешний вид, девочки, так нам важен почему?
Вот не очень-то верила Тася тем, кто уверял, что хочет быть красивой только для себя, родной.
– Все для мужиков. Для них. Да, для лорда, – призналась себе Тася, наконец кончая втирать в волосы пятое по счету средство.
Смыв его под теплой водой, девушка отжала волосы как следует и, замотав голову мягким, приятно пахнущим свежестью полотенцем, выключила душ.
Очередной раз вылезла из ванной, и скорей к зеркалу. С замиранием сердца, с опаской сняла полотенце с головы, и медленно подняла глаза.
Пока еще закрытые.
– Ой, как страшно открывать-то, мамочка дорогая, – подумала девушка, – но делать нечего, надо.
И Тася открыла глаза.
– А что? Довольно миленько…,- девушку пробил нервный смех, когда она увидела результат своих непомерных усилий.
Волосы теперь не стояли колом, а легко пушились во все стороны, превратив ее голову в некое подобие одуванчика в последние дни его жизни.
Да и цвет волос, как ей показалось, тоже изменился. Он был достаточно темным, но некоторые прядки стали отливать явной рыжиной.
– Странно, как все это странно. Однако все лучше, чем было, – и Тася вышла из ванной.
Ей очень не хотелось, чтобы хоть кто-нибудь, а в особенности этот несносный лорд, увидел, во что превратилась ее прическа.
