– Почему? – шепотом переспросила Водорябова.
Баба Ванда с усмешкой рассказала, что о замыслах Ниночки ей было давно известно, что она и Корделия заглядывали в будущее, и все вышло так, как они ожидали.
– Неужели Малышкина знала про мою затею? – расстроилась еще больше Ниночка.
– Конечно, знала, – ответила ворожея, – а еще она знала, что у тебя ничего не получится!
Ниночка сжалась, как от удара, лицо у нее покраснело от стыда. Баба Ванда была вполне удовлетворена этой реакцией. Если человек краснеет, значит, еще не все потеряно. Совесть еще осталась.
– Ладно, так и быть, я тебе помогу, – сказала ворожея, – но запомни на всю жизнь, что грех чужого мужа привораживать. Нельзя отца от ребенка уводить.
– Теперь мне все понятно, я больше не буду, – скороговоркой произнесла Ниночка.
– Да что тебе может быть понятно, дурочка из переулочка? – со снисходительной улыбкой спросила Ванда. – Магия – это сила пострашнее атомной бомбы. Здесь легко можно руки обжечь, а то и вовсе сгореть дотла, до угольев. Знаешь, что случилось бы, если бы ты добилась своего?
– Что?
– А вот что! Малышкин бы спился, а ты бы ровно через год под машину попала, и – насмерть.
– Какой ужас! – Ниночка рассказала Ванде о том, что под ее тяжелый приворот попал совершенно посторонний человек, сосед. – Что мне теперь с ним делать? В книге Волховитинова написано, что отворота на этот заговор нет…
– Ерунда, – авторитетно заявила баба Ванда. – Балабол твой Волховитинов. Только волну гнать может. В нашем деле все от Силы зависит. Есть у тебя Сила, так хоть полслова скажи, и все получится на все сто. А нет Силы, хоть миллион раз повтори как попугай одно и то же, а толку не будет.
Она постелила на столе белую скатерть, велела Ниночке положить на нее обе руки. Сама Ванда встала позади, закрыла глаза и зашептала:
– Вхожу я во широкий двор, во высокий дом, заношу я остуду великую… Как соседа зовут?
– Саша, кажется…
– Остудился бы Александр от Нины, чтоб не был он ей люб ни днем, ни ночью, ни утром, ни вечером. Чтоб она в покой, а он из покоя, она бы с улицы, а он на улицу, так бы она ему казалась как люта медведица. И в каком бы она ни была платье, хошь в цветном, хошь в держамом, все бы ему не по нраву было. Никому слова мои не пересечь, не порушить. А любовь Александрову истоптать и истребить, как черну немочь-жабу. Будь свободен! Язык, ключ, замок!
Баба Ванда схватила Ниночку за запястья, отняла ее руки от стола, и… На белой скатерти остались черные пятна – отпечатки ее ладоней…
Часть вторая
Площадь Восстания
Профессор Серебряков для экономии времени шел на Сретенку дворами и переулками, торопился изо всех сил. Даже забыл о своей вегетососудистой дистонии и гипертензии. Не далее как полчаса назад ему позвонила баба Ванда и сказала, что вычислила асцедент Брюса! Неужели совсем скоро исполнится его мечта? Профессор Серебряков не раз видел во сне, что ему удалось оживить великого Якова Брюса. Совсем как Менделеев, которому приснилась его Периодическая таблица элементов. И у Циолковского тоже не раз бывали такие вещие сны.
Если Брюсу удалось совершить столько чудес в ту эпоху, когда открытия давались людям с таким трудом, то какие же возможности откроются перед ним в наш просвещенный век компьютеров и высоких технологий? Серебряков был уверен, что Брюс быстро освоится в новом для него мире и наверняка сумеет подарить человечеству новые супероткрытия. Неудивительно было бы, с таким-то научным гением!
В последние годы все в жизни профессора было подчинено одной цели. Ради этого он глотал пыль в хранилищах и архивах, налаживал контакты, устанавливал связи с магами. Квантовая или световая магия – наука для избранных, и Серебряков с удовольствием общался со своими зарубежными коллегами: масонами графом Ференцем Цепешем и бароном Штиглицем. Они-то, в сущности, и навели его на мысль, что корни Якова Брюса следует искать в генеалогии великого Мерлина. А благодаря рекомендациям коллег профессор сумел получить копии удивительных документов из Германии и Франции…
Тяжело дыша, профессор остановился перед лестницей в полуподвал бабы Ванды. Дверь открылась сама собой. Ворожея, на сей раз она была в темно-синем балахоне с золотой ниткой и светло-голубой шали, пригласила профессора в дом. Настроена она была на удивление торжественно. Хозяйка проводила Серебрякова в гостиную.
– Садитесь за стол, дорогой профессор. – Ванда показала рукой на готический стул с высокой спинкой.
Профессор сел, с интересом разглядывая разложенные на столе предметы: стеклянный шар на подставке, пучки трав, звездные карты, циркули, линейки и какие-то неизвестные профессору измерительные приборы. Это были раритеты из бронзы, украшенные резьбой и позолотой. Почему-то среди этих музейных экспонатов затесалась красивая курительная трубка с длинным изогнутым чубуком и чашкой в виде головы Медузы Горгоны.
Баба Ванда держала паузу, да так, что ей мог бы позавидовать сам Станиславский. Она стояла у стола и с какой-то непонятной, немного снисходительной улыбкой смотрела на гостя… и молчала.
– Ну не тяните, Ванда, не тяните, – не выдержал профессор, – что вам удалось раскопать, умоляю вас, говорите скорее!
– Сейчас, сейчас…
Баба Ванда взяла со стола несколько пучков травы, размяла их в ладонях, набила изогнутую тонкую трубку и закурила. Все это она проделала не торопясь, обстоятельно и с самым серьезным видом, словно выполняла какой-то ритуал. Профессору даже показалось, что она при этом что-то нашептывает. Слов не было слышно, но розовые, изящные губы ворожеи слегка при этом шевелились.
– Вы курите? – с удивлением спросил Серебряков.
Странный перламутрово-розовый дым постепенно заполнял всю комнату.
– Это не то, что вы думаете. Это смесь трав, собранных в полнолуние, она способствует астральному мышлению. Рекомендовано Департаментом магического здравоохранения, – незнакомым, торжественным голосом пояснила Ванда. – Мир видимый и мир волшебный существуют одновременно, а воображение – это способ и средство передвижения между ними. Мне нужно получить последнее подтверждение моих расчетов.
– И что вы сейчас видите? – Серебряков умоляюще смотрел на бабу Ванду, а та медлила, выпуская изо рта легкие розовые колечки и наблюдая за их растворением в воздухе.
Профессор вдохнул незнакомые ароматы дыма, но ничего не почувствовал – ни головокружения, ни ясности мысли. Правда, его бросило в пот, скорее всего, от волнения.
Ванда явно наслаждалась нетерпением гостя.
– Так вот, я произвела очень сложные расчеты и перепроверила результаты много-много раз. Мы должны совершить обряд ровно в двенадцать, в полночь двадцать второго июня. Причем необходимо, чтобы первый удар сердца Брюса совпал с последним ударом курантов на Спасской башне Кремля. Если нам не удастся осуществить задуманное, то очередной случай представится только через триста лет. Вряд ли нам удастся дожить до этого времени. Теперь мы определим, кто должен это сделать! – Ванда затянулась и закрыла глаза, задержав дым в легких.
Едва заметные морщинки на ее высоком лбу разгладились, она будто помолодела лет на двадцать. Профессор заметил, что белки глаз ее под сомкнутыми веками двигаются, как будто она что-то рассматривает с закрытыми глазами. Наконец ворожея открыла глаза и выпустила тонкую розовую струйку в сторону стеклянного шара.
Вопреки всем законам физики, дым проник сквозь оболочку внутрь прозрачной сферы и сгустился там в виде пяти маленьких фигурок. Серебряков присмотрелся и едва удержался от возгласа: он увидел себя, Ванду, Михаила Швырова, Алису и Юлю. Все пятеро стояли, образуя круг и воздев руки. В центре круга торчал невысокий тонкий крест. Профессор поднял на Ванду удивленные глаза.
– То, что мы увидели, подтверждает мои расчеты, – сказала довольная собой ворожея. – Оживляющих должно быть пятеро. Двое, желательно старый и молодой, должны быть рождены в год Кота. Это вы и мой племянник Мишенька. Один рожден в год Дракона – это я, и двое в год Лошади, – это девочки Алиса и Юля. По датам рождения и асцедентам тоже все сходится.
– Понятно… Двадцать второго июня в этом году наступит равновесие светлых и темных магических сил! В это момент мы и произведем обряд. Времени-то у нас осталось минимум миниморум! – забеспокоился профессор.
– Правильно мыслите, Вилен Стальевич, – одобрительно сказала баба Ванда. – Да, хорошо бы поторопиться. Успеете ли вы разыскать останки Брюса к этому сроку? Это ведь не так просто сделать…
Профессор вытер лицо клетчатым платком и тяжело вздохнул.
– Начну прямо сегодня! У меня хорошие отношения с ректоратом МГУ. И еще старые друзья на физфаке. Они должны помочь.
– Ну вот и славно, – сказала Ванда. – Держите меня в курсе ваших изысканий. Я тоже должна подготовиться.
