Крошка посмотрела на рукоятку цепи, увидела кнопку и надавила на нее.
Ошейник чуть не оторвал Мэдисону голову. Он издал вопль и схватился за обруч обеими руками. Крошка перевела взгляд с кнопки на Мэдисона: ток отключился, и пленник крутил головой, стараясь убедиться, что та еще у него на плечах. Крошка вдруг захохотала:
— О, Мэди, я вижу, у нас будет возможность повеселиться! Не буду тебя мучить. Я хочу, чтобы ты чудесно провел время. Так что будь хорошим мальчиком, делай то, что говорят, — и я не стану нажимать на эту кнопочку.
Мэдисона это не успокоило. Экстравагантная комната покрылась цветной рябью, а ощущение отрываемой от тела головы вызвало приступ головокружения. И кто это стонет — музыка или он сам?
Сквозь одурь до него вдруг дошло, что служанки тоже смеются. Правда, в их смехе проскальзывала нотка жестокости, которой не было у Крошки: он слишком хорошо сознавал, что эти служанки ему не друзья. И Крошка не друг тоже. Так она и сказала! Мэдисон попытался сосредоточиться. Охранник, напоследок грозно взглянув на пленника, вышел в коридор.
Крошка, все еще смеясь, стала отдавать служанкам распоряжения.
Одна горничная поднялась, завернула Крошку в халат и шелковой кисточкой стала поправлять ей макияж.
Другая горничная, зрелая и миловидная женщина, вытерла лицо подолом своей едва прикрывавшей наготу накидки, поднялась и двинулась к Мэдисону.
Тот попытался уклониться, но она брызнула в него одеколоном с мужским запахом. Затем потянулась за баночкой с мазью, стоявшей на бюро.
Мэдисон взглянул на нее и вздрогнул.
Горничная повернулась к Крошке:
— Ваше величество, по-моему, среди предков этого дворянина было кухонное полотенце.
Это рассмешило Крошку. Она лежала на боку и смотрела на Мэдисона.
— Ну что ж, — воскликнула она, — тогда выжми его! Мэдисон в панике поплотнее запахнул на себе халат. Другая горничная с удивлением взглянула на него и захохотала.
С ужасом глядя на приближающуюся служанку, Мэдисон выставил перед собой руки.
При виде этого Крошка закатилась от хохота.
— Ох, Мэди, ты просто умора! — проговорила она наконец, задыхаясь. — Разве твоя мамочка ничему тебя не научила? — И она принялась кататься по постели, весело вскрикивая, очень довольная собственной шуткой.
Выпучив от ужаса глаза, Мэдисон беспорядочно махал руками.
Обе служанки опустились перед ним на колени и хохотали, наблюдая за этими манипуляциями. Мэдисон попятился.
Одна служанка держала в руках баночку с мазью. Мэдисон со страхом уставился на нее. Другая стала отмеривать порцию гашиша.
— Нет-нет! — заверещал Мэдисон.
Крошка умирала от смеха.
— О, Мэди, — взвизгнула она, — да ты просто клоун! На сей раз тебя избавят от твоей мамочки! — Она села на постели. — После меня ты возьмешься за этих двух. — И она указала пальцем на служанок.
— Нет! — в ужасе вскричал Мэдисон.
Одна из служанок, смеясь, двинулась к нему.
Мэдисон снова попятился и тут кое-что заметил.
Крошка больше не держала в руке конец его цепи. Он соскользнул с постели и валялся на полу.
Служанки схватили дико озирающегося по сторонам Мэдисона.
Крошку одолел новый приступ смеха.
За спиной у Мэдисона стоял высокий комод.
Одна служанка попыталась поцеловать его.
Мэдисон вдруг размахнулся и ударил ее кулаком в челюсть. Женщина с грохотом свалилась на пол.
Мэдисон по-обезьяньи шустро вскарабкался на комод и быстро подтянул к себе цепь. Теперь от пола его отделяло двенадцать футов. Если бы сию минуту в спальню вошел охранник, то не смог бы дотянуться до пленника "жалом".
Взобравшись на комод, Мэдисон растерялся. Он не знал, станут ли женщины снова хохотать или позовут охранника и велят ему пристрелить наглеца.
Это был его шанс!
Не дожидаясь, пока присутствующие опомнятся, Мэдисон крикнул:
— Крошка! Слушай меня! Ты кое-чего не знаешь! — Пришло время приниматься за осуществление своей идеи. Судьба трепетала, вися на краю утеса. Станет ли Крошка его слушать?
Но внимание ее было сосредоточено на служанке. Опустившись на колени, Крошка внимательно разглядывала лицо пострадавшей. Если она обнаружит синяк или кровь, то наверняка рассвирепеет от ярости.
— Крошка! — заорал Мэдисон сверху. — Солтен Грис здесь!
Она быстро обернулась и уставилась на него.
— Он здесь! — в отчаянии взвыл Мэдисон. На губах женщины действительно выступила кровь, и нужно было во что бы то ни стало удержать внимание Крошки.
Он должен получить шанс реализовать свою идею!
— Он здесь, здесь, на Волтаре! — проорал Мэдисон с конторки.
Крошка не спускала с него глаз. Дверь в спальню приоткрылась: в щели виднелся настороженный глаз охранника, встревоженного криками.
— На этой планете? — спросила Крошка. — Здесь? — Она была ошеломлена.
— Да! Солтен Грис укрылся в королевской тюрьме, в большом замке! До него никто не может добраться. Он в полной безопасности! Его даже не собираются судить!
— Что?! — вскричала Крошка, все еще стоя на коленях, но уже выпрямившись.
— Он там в полнейшей безопасности! — крикнул Мэдисон. — И над всеми смеется! Он абсолютно недосягаем!
— Ах он (…)! — взорвалась Крошка. Глаза ее загорелись зловещим огнем.
— Если чего-нибудь не предпринять, он выйдет сухим из воды и даже получит медаль!
— (…) сын! — Крошка вскочила на ноги. — После всего, что он натворил, его еще и охраняют, да?
— Совершенно верно!
Крошка в бешенстве затопала ногами:
— Чтоб ему провалиться! Чтоб ему…
— Крошка, с твоей помощью я мог бы добиться, чтобы его повесили! Ты меня знаешь, ты знаешь, на что я способен, если дать мне волю! Крошка, если ты меня поддержишь, то обещаю тебе: когда его будут вешать, я лично положу твою руку на его веревку!
В глазах Крошки пылала жажда возмездия.
— Все, договорились! — взвизгнула она. — Только скажи, что я должна делать?
Мэдисон клятвенно пообещал, что подготовит план. Крошка металась по комнате, била кулаком по ладони, потрясала им в воздухе, смачно ругалась на самом грубом английском языке и клялась, что в конце концов они доберутся до Гриса!
Охраннику было велено освободить Мэдисона и впускать во дворец, когда бы он ни пришел.
Мэдисон спустился в душевую и, дрожа от облегчения, принялся напяливать свою одежду.
Еще раньше, когда он сидел в зале, обмозговывая все, что услышал от Крошки, в памяти его всплыли строки из пьесы земного драматурга — и как же тогда обрадовался Мэдисон, что помнил своего Шекспира!
В аду не сыщешь ярости похожей,
Коль бабе дали сапогом по роже.
Эти слова навели его на блестящую идею, и она сработала.
Нынче ночью он трижды избежал смерти! В первый раз — от руки Крошки, во второй — когда возникла опасность нарушить верность своей матери, и в третий, что гораздо важнее, — когда появилась угроза быть уничтоженным этим жутким Гробсом.
Пользуясь влиянием Крошки, толково разрабатывая операцию за операцией, теперь он мог бы снова заняться своим делом.
"Хеллер, — говорил он про себя, — я здесь!"
Во всей Вселенной не будет такого великолепного знатока своего дела среди рекламных агентов, каким он скоро явится!
Нужно быть умным и хитрым, нужно быть осторожным, нужно продвигаться вперед шаг за шагом. Настанет и на его улице праздник!
Его профессия была единственным оружием, против которого не существовало никакой защиты. О, конечно, на пути попадутся зияющие пропасти. Но Мэдисон шагнул во тьму волтарианской ночи, чувствуя радостную уверенность в успехе своего дела.
В то же время в двадцати двух с лишним световых годах от Волтара, в своем нью-йоркском офисе Хеллер разговаривал по видеофону с Прахдом, который находился в афьонской больнице, Турция. О том, чтобы их кто-то мог подслушать, и речи быть не могло: видеофон работал на временном скачке при самых высоких колебаниях энергетических частот, а Земле было еще далеко до такой технологии.
Тема разговора также касалась времени.
— Торопить в таких делах нельзя, — говорил Прахд. — Все это я уже говорил вам раньше, сэр.
— Но он же заговорил, — сказал Хеллер. — Когда я вошел в дворцовые покои и он осознал, что рядом кто-то есть, он открыл глаза и заговорил. Он даже понял, кто я такой.
— Когда вы подошли к нему, — стал объяснять Прахд, — на него, наверное, еще действовал остаток дозы амфетамина. Наркотик поддерживал в нем сознание. Еще до того получаемые им дозы «спида», должно быть, вызвали кровоизлияние в мозг, потому как «спид» разрушает центральную нервную систему.
