— Вот ты мне тогда объясни, чего ты хочешь от жизни? От всей этой суетливой, бессмысленной и преходящей бодяги?
— Как бы тебе объяснить, — сказал Негоро. — Я должен закончить то, что начал мой оре… ори… оригами? Оригинал! Вот. Он начал, а я продолжаю и должен закончить.
— Достойное дело, — сказал Питер. — Надо это дело спрыснуть.
— Точно.
Спрыснули дело.
— А если конкретизировать? — спросил Питер. — Какова твоя жизненная цель, каковая ранее являлась жизненной целью твоего оригинала?
— Вообще-то это большая тайна, — сказал Негоро. — Но тебе я скажу. Но только тебе. Потому что я тебя уважаю и ты меня уважаешь.
— За уважение, — сказал Питер.
Бутылки на столе сменяли одна другую и сами наполняли бокалы. Это было очень удобно, потому что собутыльники вряд ли могли бы справиться с этим делом и не расплескать живительную алкогольную влагу.
— Дело у меня важное, — сказал Негоро. — Такое дело не любому доверят. Я хочу положить…
— На что? — спросил Питер.
— Ты не дослушал, — сказал Негоро. — Я хочу положить конец…
— Вот я и спрашиваю, на что.
— Не на что, а чему, — поправил его Негоро. — Я хочу положить конец Вселенной.
— Всей? — уточнил Питер.
— Всей.
— Это глобально, — признал Питер. — За глобализацию!
Выпили за глобализацию.
— А на фига тебе это надо? — спросил Питер.
Когда-то Негоро задавал точно такой же вопрос своему создателю.
— Это сложно объяснить, — признался Негоро. — Потому что я сам не знаю. Полагаю, я унаследовал это стремление от своего оригинала. Просто свербит у меня в мозгу одна мысль — уничтожь Вселенную. Уничтожь Вселенную. Уничтожь Вселенную. Я ни о чем другом просто думать не могу.
— Нормальная причина, — сказал Питер. — Слышал я причины и похуже твоей.
— За причины, — сказал Негоро.
Выпили за причины.
— Понимаешь, причина не важна, — сказал Негоро. — Главное — не причина. Процесс, вот что меня завораживает. Процесс важнее всего.
— За процесс.
Выпили за процесс.
— А мы не слишком частим? — обеспокоился Негоро.
— Не, все нормально, — заверил его Питер. — Мы ж еще и беседуем. А под хорошую беседу и пьется легко.
— Это точно. За беседу.
Златые Микены не произвели на Реджи особого впечатления. Маленький вонючий городок, какими было большинство городов до изобретения проточной канализации.
Человек в странной одежде привлекал больше внимания, чем тащившийся по правую руку от него рогатый сатир, что было неудивительно. Сатир был местным жителем, а стрелок — нет.
— Тут неподалеку есть хороший трактир, — заявил Силен. — Можем промочить горло, а потом продолжить поиски Геракла.
— Сначала поиски, — сказал Реджи. — Кстати, а куда мы идем?
— Во дворец Эврисфея, — сказал Силен. — Там всегда знают, где Геракл обретается. Это ж Эврисфей его постоянно на подвиги посылает. Эврисфей этот, кстати, скотина редкостная. Только и ищет, как бы Гераклу подгадить, чтобы он с очередного задания не вернулся. Но он как агент 007. Неистребимый. Всегда возвращается. Только тачки крутой у него нет и примамбасов всяких.
— По-моему, тебя заносит, — сказал Реджи.
— Это со мной бывает, — сказал Силен. — Ты меня одергивай, если что. А то с похмелья такого насмотришься, начнешь кому-нибудь рассказывать не подумавши… В лучшем случае смеются.
Дворец Эврисфея тоже не произвел на Реджи никакого впечатления. Здание было чуть больше остальных домов, а крыша помазана желтой краской, очевидно символизировавшей золото.
К Эврисфею их, понятное дело, не пустили. Даже на порог дворца. Стражники сомкнули перед ними щиты и ощетинились копьями. Увещевания Силена на них не подействовали, а Реджи счел неразумным пробиваться во дворец силой. Гнев местного правителя обычно может негативно сказаться на текущем задании.
— Незадачка вышла, — признал Силен. — Не ожидал я такого поворота. Приступим к выполнению плана Б.
Сатир схватил за хитон первого попавшегося прохожего и пристально посмотрел ему в глаза.
— Браток, а где Геракл?
— Так его Эврисфей к амазонкам отправил.
— На фига?
— За поясом их царицы Ипполиты.
— Давно?
— Пару недель как.
— Спасибо. — Сатир выпустил хитон, и прохожий уковылял по своим делам. — В принципе тут каждая собака о Геракле все знает.
— Гм, — сказал Реджи. — А сразу нельзя было у прохожих спросить? Зачем мы во дворец-то перлись?
— Так интереснее, — сказал Силен. — Кроме того, у них во дворце такие служаночки! Полный цимес!
— Тебе в лесу девок мало?
— Девок много не бывает, — сказал Силен. — К тому же городские более искушены в плотских утехах. Слушай, я тут одно заведение знаю…
— Амазонки где живут? — перебил его Реджи.
— Там. — Силен неопределенно махнул рукой. — Довольно далеко отсюда, как я слышал. Но тебе повезло. Я с тобой пойду.
— С чего бы это?
— Давненько я собирался к амазонкам наведаться, — сказал Силен. — Вот всякие у меня были, а амазонок еще не было. Непорядок. К тому же надо их породу немного улучшить.
— Ты считаешь, что можешь улучшить чью-то породу? — уточнил Реджи. Он бы не слишком удивился, если бы речь шла о козах. Но женщины…
— Ты не смотри, что я невысокий, — сказал Силен. — Рост в этом деле не главное. У меня, между прочим…
— Не продолжай, — попросил Реджи.
— Не буду, — пообещал Силен и подпрыгнул, исполнив свой фирменный пируэт с пощелкиванием копытами. — Пошли, что ли…
Питер Гриффин храпел, свалившись под стол.
Негоро некоторое время пытался выковырять его из груды пустых бутылок и отнести на кровать, но ему удалось только водворить пьяного мага обратно в кресло.
Тогда Негоро прошелся по комнате, схватил бутылку и опустошил ее из горла.
— Не умеет пить молодежь, — констатировал он.
Фактически самому Негоро не было от роду и года, однако он унаследовал ментальность своего создателя, а Негориус, если вы помните, был сверстником самого Горлогориуса, а значит, являлся одним из самых старых деятелей волшебной гильдии.
Поскольку сам Негоро был дублем, то есть личностью неорганического происхождения, алкоголь его почти не брал.
Гермес, самый молодой и пронырливый бог из олимпийской дюжины, спешил в царство Аида по своим делам и был крайне удивлен, когда обнаружил, что вход перекрывает громадная туша, состоящая сплошь из голов и рук. Когда Гермес бывал здесь в последний раз, а случилось это не так уж давно, Цербер выглядел несколько… менее внушительным.
— Здрасьте, — сказал Гермес. — А где бабуля? В смысле где собака? В смысле Цербер где?
— Я за него, — ответили Гермесу пятьдесят глоток, и земля задрожала от этого гула.
— Громкость уменьши, Бриарей.
— Вообще-то я Гиес, — сказала туша, но громкость уменьшила.
— Все время вас путаю, — признался Гермес. — Больно вы, ребята, друг на друга похожие. Голов много, рук еще больше… «Еще бы мозгов хоть чуть-чуть», — добавил он про себя. Но вслух произносить не решился. Бог ты или не бог, а эта сторукая скотина может прихлопнуть тебя, как комара.
Впрочем, большую часть времени гекатонхейры[9] были ребятами добродушными, и неприятностей от них ждать не приходилось. Но различать их Гермес так и не научился.
— Это потому что ты невнимательный, Гефест, — сказал великан.
— Вообще-то Гермес, — поправил здоровяка Гермес.
— Я вас тоже все время путаю, — сказал Гиес. — Похожие вы друг на друга. Все как один мелкие. А Гефест кто?
— Гефест — это такой хромой и с молотом. Кузнец он.
— Точно, — вспомнил Гиес. — А ты, значит, Гермес.
— Да.
— Бог воров? — уточнил Гиес.
— И воров тоже, — сказал Гермес. — И потом, что за наезды? Воры что, не люди, что ли?
— Люди, — согласился Гиес.
— Каждый человек заслуживает бога, который будет выслушивать его молитвы, принимать его жертвы и…
— И плевать на него с Олимпа, — закончил Гиес.
— Ты мне зубы не заговаривай, — сказал Гермес. — Я с тобой политику партии обсуждать не собираюсь. Где Цербер?
— В отгуле.
— Где?! — изумился Гермес.
— Не ори, — сказал Гиес. — А то я так заору, что на тебя небо грохнется. Веришь?
— Верю, — сказал Гермес. — Так что там с отгулом?
— Значит, дело было так, — сказал Гиес. — Сидим мы с братанами, Тартар охраняем и в карты режемся. Тут Цербер прибежал. Привет, говорит, гекатонхейры. Мы ему тоже говорим, привет, мол, Цербер, давно не виделись…
— Ближе к теме, если можно, — сказал Гермес. — А то ты мне сейчас будешь пересказывать, как он с каждой головой отдельно здоровался.
