Атаман разбойников поправил повязку на глазу. Оба его глаза были в полном порядке, но к человеку в форме люди, как правило, относятся более уважительно. Затем атаман направился к карете.
— Доброе утро, Джим. Ну, что у нас сегодня?
— Э-э… Возможны трудности, — ответил кучер. — Несколько волшебников. И гном. И орангутан. — Он провел рукой по голове и скорчился от боли. — Да. Определенно орангутан. Не путать с каким другим похожим на человека существом, покрытым волосами. Я хочу, чтобы ты это четко понял.
— Ты в порядке, Джим?
— Я везу эту толпу из самого Анк-Морпорка. И не смей предлагать мне пилюль из сушеных лягушек.
Разбойник удивленно поднял брови:
— Хорошо. Не буду.
Он постучал в дверь кареты. Опустилось стекло.
— Э-э, мне бы не хотелось, чтобы вы приняли это за ограбление, — сказал он. — Я предпочел бы, чтобы вы посчитали происходящее веселым анекдотом, который приятно будет рассказать внукам.
— Это он! — раздался голос из кареты. — Это он украл мою лошадь!
Из кареты высунулся посох волшебника. Перед лицом разбойника замаячил большой набалдашник.
— Да, да, но я знаю правила, — вежливо промолвил он. — Волшебникам запрещено использовать магию против гражданских лиц, за исключением ситуаций, представляющих реальную угрозу жизни…
Вспышка октаринового пламени.
— На самом деле это не правило, — ответил Чудакулли. — Скорее общее указание. — Он повернулся к Думмингу Тупсу. — Очень интересное Применение Морфического Резонатора Клиндама. Надеюсь, ты оценил?
Думминг опустил взгляд.
Атаман превратился в тыкву. В соответствии со вселенскими правилами юмора верхушку тыквы покрывала разбойничья шляпа.
— А теперь, — громко объявил Чудакулли, — буду весьма признателен, если вы, ребята, выйдете из-за камней и деревьев и встанете так, чтобы я вас видел. Прекрасно. Господин Думминг, пройдись мимо них вместе с библиотекарем и собери все, что они пожелают добровольно пожертвовать.
— Это было простое ограбление! — завопил кучер. — А вы превратили его во фрукт.
— В овощ, — поправил его Чудакулли. — И через пару часов это пройдет.
— А еще они должны мне лошадь, — встрял Казанунда.
Разбойники расплатились, неохотно передавая деньги Думмингу и так же неохотно, но значительно быстрее передавая монеты библиотекарю.
— Почти триста долларов, аркканцлер, — подвел итог Думминг.
— И лошадь не забудьте. На самом деле у меня было две лошади, о второй я просто запамятовал, но только что вспомнил.
— Грандиозно! Мы в выигрыше. Итак, если эти господа соблаговолят убрать заграждение, то мы продолжим наш путь.
— Нет, нет, три! Третья тоже была!
— Как вы можете так поступать?! — вскричал кучер. — Это же вас должны были ограбить!
Чудакулли столкнул его с козел.
— Мы на каникулах.
Карета загрохотала дальше по дороге. Однако, прежде чем она скрылась за поворотом, из нее донесся крик:
— Четыре лошади!
На тыкве появился рот.
— Они уехали?
— Да, босс.
— Закати меня в тень. И никому ни слова об этом. Никогда. У кого-нибудь есть пилюли из сушеных лягушек?
Веренс II с уважением относился к ведьмам. Они посадили его на трон. Он был практически уверен в этом, хотя до сих пор не понимал, как им это удалось. А к матушке Ветровоск он относился с благоговейным ужасом.
Веренс послушно проследовал в подземелье, стараясь не отставать от решительно шагающей матушки.
— Что происходит, госпожа Ветровоск?
— Мне нужно показать тебе кое-что.
— Но ты упоминала про эльфов.
— Верно.
— Я-то думал, они существуют только в сказках.
— Да?
— Ну, то есть… о них любят рассказывать старые кумушки…
— Ну и что?
Матушка Ветровоск, казалось, генерировала некое гироскопическое поле — если вы теряли равновесие, она делала так, чтобы вы в таком положении и оставались.
Веренс предпринял еще одну отчаянную попытку.
— Я пытаюсь сказать, эльфов не существует…
Матушка подошла к двери, ведущей в подземелье замка. Сделана она была в основном из почерневшего от времени дуба, но верхняя часть была забрана железной решеткой.
— Сюда.
Веренс заглянул в темницу.
— О боги!
— Шон нам отпер. Вряд ли кто видел, как мы сюда заходили. И никому не говори. Если узнают тролли или гномы, они разнесут весь замок, лишь бы до него добраться.
— Зачем? Чтобы убить?
— Конечно. У них-то память получше, чем у людей.
— И что мне с ним делать?
— Просто держи взаперти. Откуда я знаю? Надо подумать.
Веренс снова оглядел скорчившегося на полу камеры эльфа.
— А это точно эльф? Обычный человечек… только отощавший немножко, да личико лисье. Я-то полагал, они должны быть красивыми.
— О, они очень красивы, когда в себе, — ответила матушка, небрежно махнув рукой. — Они перевоплощаются… и люди видят красоту, видят то, что им приятно. Эльфы могут стать такими, какими тебе хочется. Это и называется зачаровать. Когда рядом эльф — это сразу видно. Люди начинают вести себя по-дурацки. Теряют способность нормально мыслить. Ты что, ничегошеньки не знаешь?
— Я думал, эльфы существуют только в сказках… Ну, как зубная фея…
— Зубных фей не трогай, — нахмурилась матушка. — Очень работящие девушки. До сих пор не понимаю, как они управляются со стремянками и всем прочим. О нет. Эльфы существуют. Вот проклятье. Ладно, попробуем иначе…
Она повернулась и подняла палец.
— Феодальная система, верно?
— Что?
— Феодальная система! Ты на меня смотри. Феодальная система. На самом верху король, ниже бароны и прочий сброд, потом все другие… Ведьмы немного в стороне, — добавила матушка дипломатично и переплела пальцы. — Феодальная система. Похожа на эти, остроконечные штуки, в которых хоронили всяких языческих царьков. Понимаешь?
— Да.
— Хорошо. Именно так эльфы все и представляют. Когда они выходят в мир, все остальные оказываются на дне. Рабы. Хуже, чем рабы. Даже хуже, чем животные. Эльфы берут все, что хотят, а хотят они все. Но хуже всего, самое плохое… они читают твои мысли. Они слышат, что ты думаешь, и, защищая себя, ты думаешь именно то, что они хотят. Это чары. А потом появляются решетки на окнах, подковы над дверью, крынки у порога для сказочного народца — прежде чем говорить о них, ты совершаешь три оборота.
— Мне-то казалось, все это фольклор. — Король кисло усмехнулся.
— Конечно фольклор, дурак!
— Ну, знаешь, я все-таки король… — с укоризной произнес Веренс.
— Ты — глупый король, ваше величество.
— Спасибо.
— Сказки не обязательно врут! Со временем впечатления угасают, люди забывают подробности, забывают, почему поступали так, а не иначе. Не помнят, к примеру, зачем нужны подковы.
— У моей бабушки над дверью тоже висит подкова, — сказал король.
— Вот именно. Форма здесь ни при чем. Но если ты беден и живешь в старой хижине, подкова — это практически единственный кусок железа с дырками, который ты можешь найти.
— А.
— Все дело в том, что у эльфов нет этой, как ее… на «эм» начинается…
— Манер?!
— Ха! Правильно, но не это.
— Мышц? Мускуса? Мистерии?
— Нет. Нет. Нет. Ну, это нечто вроде того, как ты относишься к точке зрения других людей…
Веренс попытался представить мир так, как представляла его матушка, и тут до него дошло.
— Эмпатии?
— Правильно. У эльфов ее совсем нет. Даже охотник, хороший охотник, сочувствует дичи. Только так он может стать хорошим охотником. Но эльфы ведут себя по-другому. Они смеются над жестокостью, не понимают, что такое пощада. Не понимают, что у других, кроме них самих, могут быть чувства. О, эльфы очень много смеются — особенно если поймают заблудившегося человека, тролля или гнома. Возможно, тролли сделаны из камня, ваше величество, однако по сравнению с эльфами они — наши братья. Я имею в виду, братья по разуму.
— Но почему я всего этого не знаю?
— Очарование, чары. Эльфы — красивы. У них есть… — она буквально выплюнула это слово, — стиль. Красота. Грациозность. А это очень важно. Если бы кошки были похожи на жаб, мы бы очень быстро поняли, какими мерзкими, жестокими существами они на самом деле являются. Стиль. Вот что люди помнят. Они помнят очарование. А все остальное, все соответствующее истине, становится… сказками старых кумушек.
— Маграт об этом ничего не говорила.
Матушка замялась.
— Маграт многого не знает об эльфах, — сказала она наконец. — Ха. Ее даже и молодой кумушкой не назовешь. В наше время эльфов нечасто поминают. Да и говорить о них небезопасно. Будет лучше, если все забудут о них. Они… приходят, когда их зовут. Но не кричат «Ау!». А зовут мысленно. Достаточно лишь захотеть, чтобы они очутились рядом, и…
