А впрочем, чего она стоит — жизнь, когда нет денег.
— А отчего ему не быть? — сказал я.
Загремело!
С лестничной клетки, из-за пальм в горшках, из лифта, низко пригнувшись, с автоматами в руках ко мне бросилась военная полиция.
Они отшвырнули коридорного, как тряпичную куклу, и промчались мимо меня.
Они переворачивали кресла, ломая их на куски.
Они распахнули стенной шкаф и двери в ванную комнату, отскочив назад и выставив автоматы на тот случай, если кто-нибудь выйдет оттуда.
Они расстреляли матрацы короткими очередями.
Они тыкали дулами автоматов в одежду.
Они выбежали на террасу, ломая пальмы в горшках, и взяли под прицел окружающую местность.
Передо мной появился офицер. Сзади его подстраховывали двое полицейских, наведя на меня кольты сорок пятого калибра. Он дал знак. Один из подручных стал меня обыскивать. Взял мой бумажник. Передал офицеру.
Офицер взглянул на него. Поднес к свету. Сравнил фотографии и дал еще один знак. Солдат грубо схватил меня за кисть. Извлек откуда-то подушечку и нанес на нее чернила. Снял у меня отпечатки пальцев. Отдал их офицеру.
Офицер сверил их с теми, что были у него на карточке, и громко, по-кавалерийски, скомандовал: «Впе-ее-ред!»
Что-то загрохотало.
В номер поспешно вкатили тележку с оборудованием. Ее пушечные колеса громыхали по ковру и рвали его на куски. Ее толкали трое. Они остановили ее в центре комнаты. Один выскочил на террасу и поднял вверх хромированный шест.
Вошел еще один офицер. Опустился на колени возле тележки, взял в руки какое-то устройство, рявкнул в него и прислушался, ожидая ответа.
Эта пауза дала мне краткую возможность прочесть значки на их формах: «Войска связи армии США».
Офицер, стоявший у тележки, обратился ко мне:
— Это сверхсекретно. Вас можно было бы расстрелять за разглашение того, что вы видели спутниковое дешифровально-решифровальное устройство. Даже русские не знают, что оно у нас есть. Клянетесь, что не видели его?
Я поднял запятнанную чернилами руку и поклялся.
— Ладно, — сказал он, — вот ваш человек. — И он передал мне устройство.
Я услышал голос: «Alo. Kto eta gavarit?»
Я вернул прибор офицеру-связисту:
— Вы не перепутали номер? Он меня, кажется, спросил по-русски: «Кто это говорит?»
— (…)! — выругался офицер и снова вышел на связь. Быстро и резко переговорил с кем-то и снова передал мне прибор.
Я услышал голос:
— Diga! Con quien hablo?* (Кто говорит? (исп.))
Я попытался вернуть устройство офицеру.
— Кто-то только что ответил мне по-испански.
Кажется, он интересовался, кто с ним говорит.
— Нет-нет, — возразил офицер. — Это тот самый.
Я снова приложил устройство к уху. Голос повторил:
— Con quien hablo?
— Инксвитч, — ответил я.
— Ah. Espere un momento, por favor. (Подождите минуточку, прошу вас (исп.).)
Я подождал с минутку, но этого оказалось мало — таковы уж испанцы. Впрочем, странно. Я плохо знал испанский, чтобы разбираться в акцентах, но этот испанский был явно не коренным испанским. В нем была какая-то певучесть. Кубинец?
— Ну, много же у них времени ушло на это! — Голос по телефону. Гнусавость выходца из Новой Англии. Гробе!
— Где вы? — Я просто рот открыл от изумления.
— В Центральной Америке, — сообщил Гробе. — Кто-то убил директора ЦРУ, и здесь воцарился мир. Пришлось лететь сюда, чтобы пересмотреть мирные договоры и установить, какие из них можно было бы нарушить. Впрочем, дела не так уж и плохи. У них тут отличные змеи. Вам стоит на них посмотреть! Но звоню я не по этому поводу. Довольно серьезное дело, касающееся безопасности, поэтому мне пришлось обойти службу национальной безопасности. К тому же в джунглях нет телефонов. Армейские связисты все еще в номере?
— Да, — отвечал я.
— Тогда скажите им, чтобы отошли подальше.
Дело сверхсекретное.
Я сказал, и они вышли на террасу и в прихожую, держа оружие наготове для защиты своей установки в случае нападения.
— Готово, — сказал я.
— Вот и хорошо, — продолжал Гробе. — С час назад мне звонили насчет факсимильной спутниковой установки. Он сам был на проводе. Вы понимаете, о ком я?
Да, уж конечно, я понял. Как только я осознал, что Гробсу звонил сам Джон Роксентер, меня охватила тревога.
— Инксвитч, — говорил Гробе, — вы позволили Мэдисону выйти из-под контроля! Он — вы знаете кто — совсем взбесился! — Мне послышалось, что он трясет газетами у телефона. — Просто вне себя от ярости, Инксвитч, вне себя!
Я весь похолодел. Когда неистовствует Роксентер, рушатся правительства.
— Он, похоже, не так все понял, — продолжал Гробе. — Он подумал, что а новостях говорится, будто Вундеркинд создает враждебную нефтяную компанию и нарушает семейную политику, вводя в нее конкуренцию. Тут виновата Мисс «Вселенная»: она читает ему газеты, но не умеет по буквам произносить слова. Это Мэдисон все испортил. Его клиент — Вундеркинд, а не «Спрут». Мэдисон взял на себя слишком много, когда полез в область юриспруденции. Нельзя позволить, чтобы правосудие вышло из-под контроля. Я-то знаю, ведь я юрист. А в данном деле это просто катастрофа. По большей части мы можем с ним смириться, но один пункт требует пересмотра — и никаких возражений! И вот, собственно, почему вы должны взять Мэдисона под контроль, Инксвитч. Вы меня внимательно слушаете?
Я ответил, что, разумеется, внимательно.
— Инксвитч, — продолжал он, — написав ту статью, он совершил тяжкое преступление. Он упомянул «Киннул Лизинг» вместе с компанией «Отвертини, Надувало и Сожрэ». Послушайте, Инксвитч, «Отвертини, Надувало и Сожрэ» — это шайка бесстыжих, наглых крючкотворов. Даже упоминание тихой и кроткой «Киннул Лизинг» в одной статье с этими головорезами может погубить нашу репутацию. Это же явный случай покушения на убийство. Мэдисон зашел слишком далеко! Это очень серьезно, Инксвитч. Вот, собственно, почему этот звонок должен остаться в тайне. Вы понимаете необходимость тесной, нерушимой связи между юристом и клиентом?
Я отвечал, что понимаю. И Гробе продолжал:
— Сейчас я не могу звонить Мэдисону. Он просто сошлется на «пятую». Так что вы должны приструнить Мэдисона. Если вы этого не сделаете, нас ждет быстрый приговор без всякой отсрочки. Усекли?
Я отвечал, что, разумеется, усек.
— Вот и хорошо, — сказал Гробе. — Есть ли что-нибудь еще?
— Есть, — отвечал я. — Они поменяли кассиров, и я не могу получить свое жалованье.
— Это мелочи, — отмахнулся Гробе. — Не надо беспокоить меня мелочами. Скажите об этом главному офицеру службы безопасности. Послушайте, не прислать ли вам парочку этих славных змей, а?
Я поторопился сказать, что срочно свяжусь с Мэдисоном.
— Отлично, — одобрил Гробе. — Обязательно свяжитесь. Мне теперь нужно пробраться поглубже в горы, чтобы разыскать генерала Альпенштока и добиться нарушения части этих мирных договоров, чтобы дела не стояли на месте. Меня какое-то время не будет: эти замечательные змеи тоже потребуют кое-каких хлопот. А вы уверены, что вам не хочется заполучить несколько экземпляров?
— Я буду слишком занят Мэдисоном, — сказал я, стараясь поскорей отделаться от него.
— Ну что ж, передайте лучшие пожелания мисс Агнес, чтоб ей (…). — Он прервал разговор.
Я подал знак связистам на террасе, и те пронзительно засвистели в свистки. Военная полиция пришла в состояние повышенной боевой готовности и мигом вывезла из номера усиленно охраняемую установку.
На улицах завыли сирены.
Тщательно выполнив предписанные маневры, солдаты наконец исчезли.
Из-под кровати выползла Ютанк, бледная, трясущаяся от страха. Она изо всех сил хлопнула передо мной своей дверью и заперлась на замок.
В передней врач отеля делал коридорному срочное переливание крови.
Ремонтная бригада отеля робко вошла в номер и принялась старательно сколачивать все, что было поломано.
Появился управляющий и сказал:
— У меня два вопроса, если вы позволите.
А: вы случайно не русский перебежчик?
Б: не являетесь ли вы замаскированным членом объединения начальников штабов?
Я был несколько не в себе и ответил ему не так, как следовало бы. Я раздраженно рявкнул:
— На оба вопроса ответ один: нет!
— Вот как, — сказал он. — Тогда держите счет за причиненный ущерб.
Это был счет на 18 932,27 доллара плюс расходы на коридорного, величину которых предстояло установить позже.
Вот тут-то моим сомнениям и пришел конец!
Глава 2
В первую очередь — самое важное. Деньги! Я бы сразу отправился к начальнику службы безопасности. Только возникал вопрос: как туда попасть. Влезать в нью-йоркское такси всего лишь с тридцатью пятью центами в кармане равносильно самоубийству. А судя по тому как Ютанк захлопнула дверь перед моим лицом, к ней лучше было не обращаться. Побегу спортивной рысцой, решил я наконец.
