Тот бросил человека и повернулся к Блузу.
— Сэр, я протестую, сэр! — он кипел от ярости. — Мы просто лежали и смотрели, как эти ублюдки отправляют черт знает какие послания, сэр! Шпионы, сэр! Мы могли взять их уже тогда, сэр!
— Ну а потом, сержант? — спросил Блуз.
— Что?
— Вы не думаете, что люди, с которыми они общались, стали бы недоумевать, что же случилось, если бы сообщение вдруг оборвалось на середине? — спросил лейтенант.
— Но даже так, сэр…
— Тогда как теперь, у нас есть их устройство, сержант, и их хозяева не знают об этом, — продолжил лейтенант.
— Да, но вы ведь говорили, что они используют коды, сэр, и…
— Э, думаю, у нас есть и их шифровальная книга, сержант, — вышел вперед Маледикт, держа в руке белый предмет. — Тот человек пытался съесть ее. Рисовая бумага. Но, можно сказать, он слишком поспешил.
— А вы остановили его, сержант, и, возможно, спасли ему жизнь. Отлично сработано! — добавил Блуз.
— Но один все же ушел, сэр. Скоро он доберется до…
— Сержант?
Над травой возвышалась Нефрития. Когда она подошла ближе, они увидели, что она тащит человека. Она подошла еще ближе, и они поняли, что человек мертв. У живых, обычно, головы бывает побольше.
— Я слышал крики, и тут он бежит, и я прыгнул, и он врезолся головой прямо в меня! — жаловалась Нефрития. — У меня даже не было восможнасти ударить его!
— Ну, рядовой, по крайней мере, можно сказать, что он был остановлен, — успокоил ее Блуз.
— Шер, этот человек умирает, — произнесла Игорина, стоявшая на коленях перед человеком, которого Джекрам спас от удушения. — Кажетщя, он отравлен!
— Кажетщя? Как? — переспросил Блуз. — С чего ты решил?
— Этот желеный дым, подымающийщя иж его рта, нешомненно укажывает на это, шер.
— Что смешного, рядовой Маледикт? — спросил Блуз.
Вампир хмыкнул.
— О, простите, сэр. Шпионов учат «Если вы пойманы, то должны съесть документацию», так ведь? Прекрасный способ удостовериться, что они не выдадут секретов сами.
— Но ведь эта… книга у тебя в руках, капрал!
— Вампиров не так то просто отравить, сэр, — спокойно ответил Маледикт.
— В любом шлучае, отравитьщя можно только вжяв ее в рот, шер. Ужасная вещь. Ужашная. Он мертв, шер. Я ничего не могу поделать.
— Бедняга. Ну, как бы то ни было, у нас есть коды, — произнес Блуз. — Это великолепно.
— И пленник, сэр, и пленник, — добавил Джекрам.
Выживший, тот, кто управлял устройством, застонал и попытался двинуться.
— Думаю, немного помят, — продолжил сержант с некоторым удовлетворением. — Если я на кого-то наваливаюсь, сэр, они остаются на земле.
— Пусть двое возьмут его, — сказал Блуз. — Сержант, до рассвета осталось несколько часов, и нам лучше отсюда убраться поскорее. Двух других похороним где-нибудь внизу, в лесу, и…
— Просто скажите «продолжайте, сержант», сэр, — Джекрам практически кричал. — Вот так все действует, сэр! Вы говорите мне, чего хотите, а я даю им приказы!
— Времена меняются, сержант, — ответил Блуз.
Послания по небу. Они были Отвергнуты Нугганом.
Это казалось Полли понятным, когда она помогала Уоззи рыть две могилы. Молитвы верующих восходили к Нуггану. Многие невидимые вещи, как, например, святость и милость, и список Отвержений этой недели, нисходили от Нуггана к верующим. Запрещено же было передавать послания от одного человека к другому, то есть, с одной стороны в другую. Могли возникнуть столкновения. Если, конечно, ты верил в Нуггана. Если верил в молитвы.
По-настоящему Уоззи звали Алисой, призналась она, пока копала, но сложно было называть так невысокого тощего паренька с ужасной стрижкой, который совершенно не умел обращаться с лопатой и постоянно, разговаривая, стоял слишком близко к тебе и смотрел прямо на левую часть твоего лица. Уоззи верила в молитву. Она верила во все. И потому было несколько… неловко разговаривать с ней, если ты сам не веришь. Но Полли казалось, что она должна попытаться.
— Сколько тебе, Уозз? — спросила она, выгребая грязь.
— Д-д-девятнадцать, Полли, — ответила Уоззи.
— Почему ты завербовалась?
— Так мне сказала герцогиня.
Вот поэтому люди не слишком-то и говорили с Уоззи.
— Уозз, ты ведь знаешь, что носить мужскую одежду Отвернуто Нугганом, так?
— Спасибо, что напомнила, Полли, — без намека на иронию произнесла Уоззи. — Но герцогиня сказала, что ни одно из моих действий во время моего Пути не будет Отвергнуто.
— Путь, да? — Полли пыталась придать голосу бодрости. — И к чему же ты идешь?
— Я должна принять командование армией, — ответила Уоззи.
На затылке Полли волосы встали дыбом.
— Правда? — спросила она.
— Да, герцогиня вышла из картины, когда я спала, и сказала, что я должна сейчас же идти в долину Нек, — продолжила Уоззи. — Матушка говорила со мной, Озз. Она приказала мне. Она направляет мои шаги. Она освободила меня от гнусного рабства. Как это может быть Отвергнуто?
У нее меч, подумала Полли. И лопата. Надо быть осторожнее.
— Это мило, — произнесла она.
— И… я должна сказать, что… я… никогда в жизни не чувствовала такую любовь и товарищество, — искренне продолжала Уоззи. — Эти последние несколько дней были самыми счастливыми в моей жизни. Вы все были так добры, так нежны ко мне. Матушка ведет меня. Она ведет всех, Озз. Ты тоже в это веришь. Так ведь? — в свете луны на ее щеках блестели слезы.
— Эм, — сказала Полли, пытаясь найти выход от вранья.
И она нашла его.
— Э… ты ведь знаешь, что я хочу найти своего брата? — спросила она.
— Ну, это делает тебе честь, герцогиня знает, — быстро ответила Уоззи.
— И, ну… я делаю это ради «Герцогини», — добавила Полли. — Я думаю о «Герцогине» все время. — Ну, это было правдой. Просто это не было честно.
— Я так рада это слышать, Озз, ведь я думала, что ты неверующая. Но ты сказала это так убедительно. Может, сейчас будет правильным опуститься на колени и…
— Уозз, ты стоишь в могиле, — произнесла Полли. — Всему свое время, понимаешь? Давай вернемся к остальным, а?
Самые счастливые дни в своей жизни девчонка провела, бродя по лесу, выкапывая могилы и скрываясь от солдат? Хуже всего было то, что мозг Полли постоянно задавал вопросы, на которые она совершенно точно не хотела бы знать ответов.
— Значит… герцогиня все еще говорит с тобой, да? — спросила она, пробираясь сквозь темный лес.
— О, да. Когда мы были в Плоцзе, спали в бараке, — кивнула Уоззи. — Она сказала, что все идет правильно.
Не спрашивай, не задавай следующий вопрос, говорила частичка ее мозга, но Полли не обратила на это внимания из одного только ужасающего любопытства. Уоззи была милой — ну, вроде того, с несколько пугающей стороны — но говорить с ней было все равно, что сдирать корочку с болячки; ты знаешь, что будет под ней, но все равно сдираешь.
— Ну… а чем ты занималась в миру? — спросила она.
— Меня били, — натянуто улыбнулась Уоззи.
Во впадине рядом с тропой закипал чай. Некоторые из отряда несли караул. Никому не улыбалось, чтобы вокруг шныряли люди в темных одеждах.
— Салуп будете? — спросила Шафти, протягивая кружки. Несколько дней назад они назвали бы это «сладким чаем с молоком», но даже если они не смогли пока еще освоить приемы маршировки, манеру разговора они намеревались изучить очень быстро.
— Что происходит? — спросила Полли.
— Не знаю, — ответила Шафти. — Сержант и руперт ушли вон туда с пленником, но никто не говорил нам, о чем стонать.
— Скорее, «ворчать», — произнесла Уоззи, беря чай.
— Как бы то ни было, я и им сделала по кружке. Сможешь что-нибудь узнать, а?
Полли проглотила свой чай, взяла кружки и поспешила прочь.
На краю оврага, прислонившись к дереву, стоял Маледикт. И вот что было странным в вампирах: они никогда не выглядели потрепано. Они были… как же это называется… deshabille.[11] Это значит, неаккуратно, но, тем не менее, очень и очень стильно. Куртка Маледикта была расстегнута, а пачка сигарет заткнута за ленту на кивере. Он отсалютовал арбалетом, когда она прошла мимо.
— Озз? — позвал он.
— Да, капрал?
— Там кофе есть?
— Прости, капрал. Только чай.
— Черт! — Маледикт ударил по дереву. — Эй, а ведь ты бежала прямо к тому, что пытался проглотить книгу. Прямо к нему. Почему так?
— Просто удача, — сказала она.
— Ну да, конечно. Попытайся еще раз. Я отлично вижу в темноте.
— Ох, ладно. Ну, тот, слева, побежал, а тот, что был в середине, бросил трубу и достал меч, но третий, справа, посчитал, что положить что-то в рот куда важнее, чем драться или бежать. Удовлетворен?
— И ты продумала все это за пару секунд? Очень умно.
— Да, верно. Теперь, пожалуйста, забудь, хорошо? Я не хочу, чтобы меня замечали. Мне просто надо найти брата. Ладно?
