Кобыла посмотрела на нее отчасти маленькими злыми глазками, но больше — желтеющими зубами, которых у нее было предостаточно. Ей показалось, будто кляча задумала хихикнуть.
— Я подержу его, пока вы будете садиться, сэр.
— Благодарю. Он ведь действительно немного отходит, когда я пытаюсь!
— Подозреваю, что так, сэр, — кивнула Полли. Она знала подобных лошадей; эта обладала всеми признаками настоящего засранца, из тех, кого не запугаешь превосходством человеческой расы.
Кобыла таращила на нее свои глаза и зубы, пока Блуз садился в седло, но Полли предусмотрительно встала подальше от подпорок палатки. Талацефал была не из тех, что брыкаются или лягаются. Она была хитрой бестией, которые, и Полли это прекрасно понимала, втихаря наступают тебе на ногу…
Она убрала ногу как раз перед тем, как туда опустилось копыто. Но разъяренная Талацефал повернулась, опустила голову и сильно укусила Полли за свернутые носки.
— Плохой конь! — жестко произнес Блуз. — Прости, Перкс. Думаю, ему тоже не терпится попасть на поле брани! О, боже! — добавил он, глянув вниз. — Как ты, Перкс?
— Ну, он немного тянет, сэр… — начала Полли, которую оттаскивали в сторону. Блуз снова побледнел.
— Но он укусил… он ведь… прямо…
И тут она все поняла. Полли посмотрела вниз и быстро вспомнила, что она слышала во время бесчисленных драк в баре.
— О… ооо… аргх… чтоб мне провалиться! Прямо туда! Аргх! — запричитала она, и потом, поскольку это показалось лучшей идеей, она со всей силы ударила кулаками по носу кобылы. Лейтенант упал в обморок.
Понадобилось некоторое время, чтобы привести его в чувство, но, по крайней мере, это дало Полли возможность все обдумать.
Он открыл глаза и посмотрел на нее.
— Э, вы упали с коня, сэр, — объяснила она.
— Перкс? Ты в порядке? Мальчик мой, он ведь…
— Нужно всего пару швов, сэр! — радостно объявила она.
— Что? Игоря?
— Нет, сэр. Только одежду, — ответила Полли. — Штаны слишком велики для меня, сэр.
— А, конечно. Слишком велики, а? Уф, да? Не попал, значит? Что ж, хорошо, но я ведь не должен лежать здесь весь день…
Отряд помог ему, наконец, взобраться на Талацефал, которая все еще продолжала хихикать. Учитывая «слишком большие» брюки, Полли подумала сделать что-нибудь и с курткой на следующей остановке. Она не слишком-то хорошо справлялась с иголкой, но если и Игорь не сможет ничего сделать с этим, то он вовсе не тот, кем она его считала. И отсюда сам собой выплывал другой вопрос.
Джекрам ревел на них только для порядка. Теперь они справлялись лучше. И аккуратнее.
— Ну что ж, Взад-и-Вперед! Сегодня мы…
Комплект огромных желтых зубов снял с него фуражку.
— О, прошу прощения, сержант! — произнес из-за его спины Блуз, пытаясь осадить кобылу.
— Не стоит беспокоиться, сэр, такое бывает! — ответил Джекрам, с силой тянувший назад фуражку.
— Я должен обратиться к людям, сержант.
— О? Э… да, сэр, — встревожено отозвался Джекрам. — Конечно, сэр. Взад-и-Вперед! Внимаждатьприказание!
Блуз откашлялся.
— Э… солдаты, — начал он. — Как вы знаете, мы должны отправиться к долине Нек, где, по всей видимости, мы нужны. Ночные переходы препятствуют… встречам. Э… я… — он уставился на них, его лицо искривилось от некоей внутренней борьбы. — Э… я должен сказать, я не думаю, что мы… это все подтверждается… э… я не думаю, что… э… я должен сказать вам… э…
— Разрешите спросить, сэр? — прервала его Полли. — Все в порядке?
— Мы просто должны надеяться, что те, кому дана власть над нами, принимают верные решения, — пробормотал Блуз. — Но я абсолютно уверен в вас и думаю, вы сделаете все, что в ваших силах. Да здравствует герцогиня! Продолжайте, сержант.
— Взад-и-Вперед! Становись! Марш!
И они ушли в сумерки, на войну.
Они шли так же, как и прошлой ночью, впереди был Маледикт. Лунный свет изредка пробивался сквозь облака. Ночной лес не был проблемой для Полли, а этот лес даже не был дремучим. Да и маршем их занятие нельзя было назвать. Это больше походило на быстрое переползание на счет «раз-два».
Между ремнями ее рюкзака теперь были закреплены два седельных арбалета. Это было ужасное оружие, больше похожее на гибрид арбалета и часов. Древко толстое, а сам лук едва ли был шести дюймов длиной; как-то, надавив на него всем телом, можно было придать ему достаточно мощи, чтобы маленькая металлическая стрела пробила дюймовую доску. Стальное оружие, ужасное и блестящее. Но существует одна военная поговорка: лучше я выстрелю из него в тебя, чем ты — в меня, скотина.
Полли пробралась вдоль линии, пока не оказалась рядом с Игорем. Он уныло кивнул ей, и все внимание вернул к ходьбе. Так было необходимо, ведь его рюкзак был в два раза больше, чем у остальных. Никто не осмеливался спросить, что в нем; иногда даже казалось, будто внутри что-то плещется.
Игори иногда появлялись в Мюнцзе, хотя они были Отвержением в глазах Нуггана. Полли казалось, что использовать органы мертвых, чтобы трое или четверо других людей могли жить дальше, довольно здраво. Но на проповеди отец Жюп вещал, что Нугган хочет, не чтобы люди жили, а чтобы жили правильно. Прихожане согласно кивали, но Полли знала, что среди них есть и те, у кого рука или нога была менее смуглой или более волосатой. В горах жили лесорубы. Всякое могло случиться, быстро, неожиданно. И, поскольку однорукий лесоруб нигде не был нужен, они уезжали и находили Игоря для того, чего не могла бы сделать ни одна молитва.
У Игорей есть девиз: Что придет, то уйдет. Им не нужно было платить после. Им платишь вперед, и именно это, честно говоря, беспокоило людей. Когда вы умирали, на пороге внезапно появлялся Игорь и просил дозволить ему взять любой орган, в котором очень нуждаются другие из его «маленького шпишка». Он дождется, когда уйдет священник, и, когда придет время, проделает все очень аккуратно. Но, довольно часто возможный донор при появлении Игоря обращался в веру в Нуггана, который любил целых людей. Тогда Игорь тихо и вежливо откланивался и никогда не возвращался. Он больше вообще не приходил в эту деревню или в поселение лесорубов. Другие Игори тоже не появлялись там. Что придет, то уйдет — либо пресечется.
Насколько понимала Полли, Игори думали, что тело — всего лишь сложная одежка. Как ни странно, то же самое думали и нугганисты.
— Ты рад, что завербовался, Игорь? — спросила она.
— Да, Озз.
— Ты не мог бы осмотреть руку руперта на следующем привале, пожалуйста? Он ее очень сильно порезал.
— Да, Озз.
— Можно я спрошу кое-что?
— Да, Озз.
— А как зовут женщин-Игорей, Игорь?
Игорь споткнулся и пошел дальше. Некоторое время он молчал, а потом последовал вопрос:
— Ну, ладно, где я ошиблась?
— Иногда ты забываешь шепелявить, — ответила Полли. — Но в основном… просто ощущение. Маленькие детали, вроде походки.
— Это слово — «Игорина», — ответила Игорина. — И мы не шепелявим так щильно, как парни.
Дальше они шли в тишине, пока Полли не произнесла:
— Я думала, что обстричь собственные волосы просто ужасно…
— Ты про швы? — прервала ее Игорина. — Я могу снять их в пять минут. Это прошто на показ.
Полли сомневалась. Но, ведь всем Игорям можно доверять, так?
— Ты не стригла свои волосы?
— Ну, я их просто убрала, — ответила Игорина.
— Я сложила свои в рюкзак, — продолжила Полли, стараясь не смотреть на швы вокруг головы Игорины.
— Я тоже, — кивнула она. — В банку. Они вще еще растут.
Полли сглотнула. Нужно обладать очень скудным воображением, чтобы обсуждать подобные вопросы с Игорем.
— Мои украли еще в бараке. Я уверена, это был Страппи.
— О боже.
— Я даже думать об этом не могу!
— Почему ты вжяла их с собой?
Этого она сама не знала. Она все спланировала, и очень хорошо. Ей удалось одурачить всех их. Она была спокойной и рассудительной, и она не чувствовала ничего, кроме небольшой жалости, обстригая волосы…
… и она принесла их с собой. Почему? Она могла выбросить их. Это ведь не что-то волшебное. Просто волосы. Она могла выбросить их, и все. Просто. Но… но… а, да, служанки могли найти их. Вот. Нужно было вынести их из дома. Так. А потом она могла бы похоронить их где-нибудь подальше. Так.
Но она этого не сделала…
Она была очень занята. Ну да, поддакнул вероломный внутренний голосок. Она была занята, надувая всех, кроме себя, так?
— Жачем они Страппи? — спросила Игорина. — Джекрам прибьет его, как только увидит. Он дезертир и вор!
— Да, но он может рассказать кому-нибудь, — откликнулась Полли.
— Ладно, тогда можно ведь сказать, что это локон твоей вожлюбленной. У многих солдат есть подобное. Знаешь, «Локон ее жолотых волош», как в песне поется.
— Это были все мои волосы! Локон? Да их нельзя даже в шляпу сложить!
