— Кого волнует сейчас Кроучер? Тоже мне, дешевка.
— Да и потом, — заметил Верной, — если мы не доложим, нам всем попадет.
— Нельзя убегать из школы, — добавил Дэнби, — это никому не разрешается.
— А я убегал, — заявил Джонсон. — Я убегал.
— Ну, ты всегда куда-нибудь убегаешь, так что ты не в счет, — проговорил Дэнби. — А все равно постоянно здесь торчишь, не так, что ли?
— Так, — признал Джонсон, — но уж когда в следующий раз побегу, никому заранее не скажу.
— Не обращайте внимания на Джонсона, — скомандовал Бэмбраф, — пусть себе лежит.
— Куда это вы все собрались? — спросил Джонсон, садясь в кровати и в панике наблюдая за тем, как мальчики начали одеваться.
— Побежим помогать ловить Тилли и Кроучера, — отозвался Морби от дверей.
— Мистер Хэрборд в вашей помощи не нуждается, — заявил Джонсон, тем не менее, также одеваясь. — Он всегда сам выезжает за теми, кто сбегает. На машине.
— Да, — кивнул Бэмбраф, — тебя, разумеется, поймают именно на машине, а все потому, что ты дурень набитый. Вчера вечером Тилли разбил его машину. Тилли и Кроучер не то, что ты — они знают, как убегать.
— Да ты что?! — воскликнул Дэнби. — Да он же теперь их вообще убьет.
— Зато, если они доберутся до Лондона, то повсюду раструбят, что мы здесь все — сплошные трусы, — сказал Бэмбраф. — Теперь тебе понятно, почему их надо поймать?
Мистер Хэрборд в спешке одевался. Повернувшись к стоявшему в дверях мальчику, он сказал:
— Морби, а ты знаешь, что я не люблю доносчиков?
— Нет, сэр.
— Скажи Бэмбрафу и Дэнби — пусть гараж откроют. Вот ключи.
— Да, сэр.
— С тобой я разберусь потом, когда вернусь. Но мне хотелось бы узнать одну вещь.
— Что именно, сэр?
— Что Кроучер и Тилли сделали лично тебе?
— Ничего, сэр.
— А ведь это подло, Морби… Да, ребята, иногда я совершенно отказываюсь вас понимать.
— Бывает, сэр.
— Ну ладно, не стой там, как свечка. Пока ты тут стоишь, эти черти убегают.
Морби как ветром сдуло. Мистер Хэрборд подошел к окну и посмотрел в бинокль. Далеко-далеко по долине к станции приближался поезд.
— Слышишь? — проговорил задыхающийся Кроучер. — Поезд! Не успеем!
— Все в порядке, — отозвался Тилли. — Это не с той стороны. Это из Лондона.
— Тилли, ты просто молодчина!
— Ты тоже, Кроуч.
— Может, пока съедим по сэндвичу?
— Нет, — покачал головой Тилли, — раз уж начали, останавливаться нельзя — во всем, что делаешь.
— Что бы теперь с нами ни случилось, я рад, что мы это затеяли.
— Я тоже.
— Готов поспорить, теперь многие парни побегут.
— Смотри-ка, Кроуч! Это не машина мистера Эдамса — вон там, перед станцией?
Они молча стояли рядом, устремив взоры вперед.
— А может, он как раз сошел с этого поезда? — неуверенно предположил Тилли. — Наверное, из Лондона вернулся.
— А почему не на машине?
— Я не знаю, Кроуч. Бог его знает, почему он не на машине ездил. Этих воспитателей вообще толком никогда не поймешь.
— Ждать больше нельзя.
— Я знаю, Кроуч.
За спинами у них, растянувшись в цепь, во главе с воспитателем мистером Хэрбордом, бежали воспитанники интерната «Сэйнсбэри», намеревавшиеся зажать беглецов в «клещи». У Бэмбрафа был свисток.
— Мы можем по дороге уехать, — наконец проговорил Кроучер.
— На попутке? Эге, да так нас вообще может черт знает куда занести!
— Куда бы ни занесло — все лучше, чем здесь оставаться.
Они побежали по дороге. Почти сразу же позади послы-шалея шум приближающейся машины. Оба паренька отчаянно замахали водителю — тот тоже приветливо махнул им в ответ, а вдобавок еще и улыбнулся на прощание, проносясь мимо. И все — больше ни одной машины в течение трех или четырех минут. Пустота и тишина.
— Вон еще одна! Давай встанем посередине дороги, — предложил Кроучер.
Но это была машина мистера Эдамса. Они кинулись назад, перепрыгивая через канаву, срезая угол в направлении полей. Несясь по траве, оба слышали, как за спиной урчит мотор машины. Слева от них послышался звук свистка.
— Все, не могу больше! — взмолился задыхающийся Тилли.
— А я буду бежать, пока замертво не свалюсь! — отозвался Кроучер.
Вершина холма была испещрена фигурками бегущих детей.
— У меня в боку закололо! — выдохнул Тилли, сбавляя шаг.
— Нападай! — крикнул Бэмбраф.
Мистер Хэрборд увидел, как быстро сомкнулись концы преследовавшей беглецов цепи.
— Ну дела! — только и пробормотал он. Пальцы его конвульсивно подрагивали.
Роберт Л. Макграс
Оплаченный счет
Чули Росс был странным пареньком, это точно. Для — девятилетнего мальца он вел себя даже еще более чудно, чем щенок охотничьей собаки. И не то, чтобы он был тупой — просто не такой, как все. Как говорится, малость «того». Очень уж книжки любил читать. В Санрайзе на него почти не обращали внимания, и потому, когда в то утро почти все его жители занимались подготовкой к торжественной церемонии, на которой на шею самого почетного гостя — Тэннера Хиггинса — собирались накинуть «галстук-удавку», никому и в голову не пришло прогнать мальчика, болтавшегося поблизости от них с черным котенком на руках. На него вообще даже не посмотрели — никто.
— Пора кончать с ним! — гаркнул кто-то.
— Пусть скажет последнее слово, — прозвучал еще один голос. — Нельзя вздернуть человека без последнего слова — его дух потом семьдесят лет подряд будет за тобой гоняться и гавкать по семь раз на день!
Там собралась вся честная компания Санрайза: Рим Катлер, с белой гривой волос на голове, — за неимением судьи, проповедника, шерифа и некоторых других официальных должностных лиц он время от времени становился то одним, то другим, то третьим, в зависимости от того, в ком конкретно возникала потребность; Сет Андерс, синий от наколок, — когда-то он плавал в Индию, где ему все тело разукрасили причудливыми индийскими изречениями; виновник торжества, богобоязненный Тэннер Хиггинс — некогда школьный учитель, спокойный, из тех «тихих омутов, где черти водятся», обвиненный в убийстве своего лучшего друга; и еще чертова дюжина других граждан, каждый из которых горел желанием поскорее покончить с этим делом — желательно до восхода солнца, как того требовала традиция города.
— Так, хорошо! — проревел Рим Катлер. — Ясное дело, что каждый человек перед казнью имеет право на последнее слово. Ну, говори, Тэннер, только не тяни, — у нас мало времени, и оно дорого.
— К чему все это? — проговорил Тэннер Хиггинс, сидя на лошади со связанными за спиной руками. — Мы ведь уже все выяснили.
— И тебе больше нечего сказать? — спросил Рим Катлер.
— Я не убивал его! — прокричал Тэннер Хиггинс. — И вообще не имею к этому никакого отношения!
Рим Катлер смачно сплюнул в пыль.
— А кто же это сделал?
— Я уже сказал вам: не знаю, — ответил Тэннер и обреченно покачал головой.
— Топор твой, так ведь? — спросил Катлер.
— Да, топор мой, но я его не убивал!
— И ухаживал он за твоей девушкой, правильно?
— Да, она была моей девушкой! Но я бы не стал из-за женщины убивать человека!
— Ну, может, тогда из-за денег? — предположил Катлер. — Поговаривали, что денежки у Джека Бронсона водились. Как знать, может, из-за них.
— Послушайте, в последний раз говорю вам — не убивал я его! Он был хорошим человеком — моим лучшим другом! Не мог я убить его! И вообще никого не смог бы убить!
— Слушай, Рим, мы только тратим время, — прервал их Сет Андерс. — Солнце всходит. Давай кончать с этой бодягой!
— Ну ладно, — проговорил Катлер. — Парни, подведите лошадь вот сюда.
— Мистер Катлер, сэр! — прозвучал высокий, почти писклявый и настойчивый голос.
— Что? Это ты? А ну-ка, иди домой, Чули. Здесь не место детям.
— Мистер Катлер, вы… вы хотите высечь Тэннера Хиггинса плеткой?
— Ну… — Рим Катлер огляделся, чувствуя некоторую неловкость. — Пожалуй, можно сказать и так. А теперь уходи-ка отсюда, иди, откуда пришел.
— Мистер Катлер, он ничего не сделал, он ничего не сделал!
— Слушайте, уберет кто-нибудь этого сопляка или нет?
— Мистер Катлер, он не убивал Джека Бронсона. Не убивал!
— А ну, проваливай отсюда, сказано тебе! Здесь не место детям!
Сет Андерс нагнулся, чтобы подхватить паренька и подтащить его к своему седлу, но черный котенок резко повернулся и на запястье мужчины появились несколько багровых полосок. — Ну ты, маленький гаденыш…
— Я знаю, кто это сделал, — проговорил Чули Росс, поглаживая своего черного любимца. — Я знаю, кто убил Джека Бронсона.
На какое-то мгновение воцарилась тишина.
— О чем это ты там толкуешь, сынок? — когда требовалось, Рим Катлер умел говорить довольно мягко.
