Я не стал слушать, что там дальше. Если я сейчас же не возьму под контроль то, что появилось внутри меня, то сдохну. Кувшин переполняла энергия, но что-то не давало ей выплеснуться наружу. Семь душ закупорили все створки, увеличивая концентрат жижи. Они убивали меня, но…
Я чувствовал, что они верят в меня.
Только вот я сам, блять, в себя не верю.
— О-о-о-о… — простонала пересохшая глотка.
— Быстрее! — где-то в пелене звуков кричала Катарсия.
Щас выйдет…
Не-а. Не выходит.
Да пустите вы уже! Что за затычка в заднице!!!
— Это… подарок…
А потом пришла боль.
— А… это… ненависть…
Я орал. Нет, не так. Я визжал ужаленной в то самое место и надутой через жопу соломинкой пикси! Выкручивало меня так, что захотелось вернуться обратно в матку. Там так тепло и хорошо.
Несколько раз я терял сознание. Просыпался. Видел деревья. Вырубался. Видел зеленые взволнованные лица. Темнота… Свет…
Темнота…
Свет…
Когда я проснулся, то терзающих меня душ уже не было. Мы стали единым целым. Они добровольно отдали себя без остатка, укрепляя шаакле и увеличивая концентрат энергии.
Я лежал на кровати из соломы. Кая с небольшим животиком вливала мне в рот горячий и приятный на вкус отвар. Тепло отдавалось по всему телу.
У девушки уже видно живот. А ведь прошло не больше двух месяцев. Слишком рано…
Я застонал.
— Т-ш-ш, — успокаивающе зашипела она. — Все будет хорошо.
Ох, не нравится мне, как это звучит.
Темнота…
О, кстати. Я тут кое-чего понял. Гоблины — не раса. Вместе с поглощенными душами мне передались отголоски их знаний. Нет, я не стал мудрым еба-папой тысячелетней древности. Просто впитал в себя понимание элементарных вещей. Например, кто такие гоблины. Они не раса. Они — винтики. Матка — это квинтэссенция негативной энергии. Генератор созданный некроморфами для своих причудливых экспериментов. А гоблины лишь технический персонал. Смысл их существования — поддерживать его в работоспособном состоянии. Когда-то давно они вырвались из лап некроморфов и расплодились по миру, как чума.
Похоже, что Катарсия обычная некромантка.
А еще я должен благодарить Эйральдирайлу за то, что еще жив. Древнюю эльфридку, удерживающую все это время в оковах рассудка семь женских разумов.
Это она была мне благодарна и ненавидела некроморфов больше всех. А теперь эти чувства умножаем на семь душ и засовываем поглубже…
А-а-а-а-а!!!
Свет…
— Тише… — прозвучал нежный голос.
Темнота…
Хм, я точно знаю, что лежу в бреду. Но при этом мой разум вполне себе рассудительный. Без всякого пьяного наркоманства. Почему же я не могу очнуться?
Надо подумать. Что же во мне изменилось? Сила. Сосуд у меня стал ненамного меньше, чем у Катарсии. И это хорошо. Но его все равно придется уменьшать, если я хочу заручиться доверием эльфов-клятвопреступников. Так что плюшка только в лучшей концентрации жижи. Может, смогу творить магию в существах с маленькими «кувшинками»? Просто использовать не количество магии, а ее качество.
А теперь к плохим новостям. Ага, оказывается до этого они были хорошими. Первое. Меня очень сильно ломает, и я не пойму выживу или нет. Второе. Меня очень смущает одна вещь. Вроде как и мелочь, но…
…почему мне хочется спагетти из дождевых червей с соусом из кровавого перегноя?
Свет…
Глава 14. Повышенная котовность
«Эй, проснись!»
— Чего? — не понял я.
«Ну ты и соня.»
— Э-э-э?
«Тебя даже вчерашний шторм не разбудил.»
— Серьезно?
«Говорят, мы уже приплыли в Варгарон.»
— Да вроде я никуда не плыл… Так, брежу во сне.
«Нас выпустят, это точно.»
— Это хорошо, — согласился я, — но лучше бы отпустило…
***
— Эй, — слышался вдалеке шепот Каи, — проснись.
Она очнулась. Хорошо.
Моё лицо влажное. Надеюсь это девичьи слезы, а не Блюм мстил, пока я спал.
— Уже четыре дня прошло, — услышал я Улук-Урая. — Вождь ошибся. Предки умны. Не нам судить их помыслы. Значит так должно было случиться.
— Но пророчество?..
Недолгая тишина.
— Он явится, чтобы пасть предательством матери, — задумчиво протянул шаман. — Матку гоблинов и правда можно назвать матерью. Она — скопище истерзанных душ, а вождь близок к духам. Возможно, она что-то пообещала, но потом передумала. Предала его…
Голос Каи сорвался.
— Но как… как можно было… довериться… этому?
— Воля вождя и предков, Кая, — строго ответил Улук-Урай. — Тут нечего осуждать. Не забывай, что пророчество еще не исполнено.
— Это пророчество… — понизила девушка голос: — Почему ты не рассказываешь его полностью, первый шаман? — спросила девушка.
Улук-Урай ненадолго задумался.
— Потому что новый вождь мудр. Еще при первой с ним встрече он поведал мне, почему пророчества сбываются. Не потому, что они есть. А потому, что произнесены в нужное время нужным ушам. Сначала я посчитал это глупостью. Но потом размышлял… и не мог уснуть целый поворот близнецов, Кая.
Шаман тоже понизил голос:
— И простят меня предки, но я решил… что смогу всё изменить.
В ответ всхлипывающая Кая произнесла то, что я не хотел слышать. Черт…
«В багровом гневе души потеряет то, что дорого,
Ради новой жизни, восставшей из пепла,
Ради новой силы, нужной не ему»
— Что всё это значит? — спросила Кая. — И почему ты рассказал мне об этом, первый шаман?
Я почувствовал, как первый шаман Зеленых Анаконд улыбнулся, но ничего не ответил.
***
Я лежал в своем воображении и позевывал. М-да, я тут как в клетке. Это, блин, совсем не сон. Время течет вполне себе обычно. Для меня уже прошло реальных четыре дня. А еще я могу слышать и видеть. Глаза иногда открываются. Кая постоянно стирает с меня пот, поит и кормит жидкой похлебкой.
Я молился всем богам. Прошу! Прошу! Прошу!
Не дайте мне обосраться!
Клапан поджимал, и я терпел из последних сил. Как я после этого посмотрю Кае в глаза? Да я повешусь. Не выдержу позора.
А еще появляются пролежни, а вместе с ними боль. Кая как могла разминала мне тело, но этого было недостаточно. Паника разрасталась. В голову тараканами заползали чернейшие мысли.
Я могу поменяться с ней.
…
…
Пусть она лежит и страдает, а я спасусь…
«Бам!»
Воображаемый я дал себе пощечину.
— Держись, тряпка, — сжал я зубы. — Сможешь дальше жить, зная, что спасся за счет беременной жены?
«Она мне не жена! — возмутился эгоизм. — Да и в принципе д…»
«Бам!»
— Заткнись! — мысленно прорычал я. — Предупреждаю в последний раз.
Кая ушла, и я снова остался в одиночестве.
— Мяукр! — проскрежемяукал Блюм и запрыгнул мне на грудь.
«Чего тебе, говнюк?»
— Мяукр…
Котоящер встал, уселся волосатой задницей мне на лицо. Ах, ты ж мерзкий… подлый…
Блюм освободил меня, снова сел на грудь. Слава Асмодею! Я уж думал убить меня захотел. Первый раз у него появилась реальная возможность.
— Мяукр!
«Слышишь меня, что ли?»
Он промолчал.
«Чего уставился?»
Зеленые кошачьи глаза… В них легко утонуть. Говорят, коты живут в иной реальности. И лишь их малая телесная часть существует вместе с нами. Пф-ф-ф…
— Мяукр!
«Что?»
— Мяукр!
Мы долго смотрели в глаза друг другу.
«Хочешь, чтобы я вселился в тебя?»
— Мяукр!
«Тупой, что ли? Это невозможно!»
Кот хотел было сесть на мое лицо, но я запротестовал:
«Стой-стой! Прости, виноват.»
Блюм не понимал моих слов. Но, как и многие животные, он мог чувствовать своих хозяев. Да, несмотря на наши странные взаимоотношения, Блюм считает меня своим «типа-хозяином».
Все эти дни я только и думал о том, что изменилось во мне. Матка точно поработала над моей душой. Буду знать, как лазить по чужим пёздам в диких землях. Вот — подцепил что-то.
