Я забегал глазами, зашевелил ушами. Уверен, гоблин так не мог. Этому я учился неделю.
— Вождь, ты?
— Ммм! — закивал я.
Бом вытянул кляп изо рта.
— С-с-с-саааааа!!! — заорал я на весь лес.
Дрын недовольно перевернулся на другой бок. Остальные подскочили ко мне.
— Что случилось? Как матка? Цела, здорова?! — застрекотала Катарсия.
Я тяжело дышал. Минута мне понадобилась, чтобы взять себя в руки. Гым не выдержал первым.
— Че «ссаа»-то? Ты сдохнуть там, да, вождь?
— Ссаньё сатаны, — натужно прохрипел я.
Не знаю почему, но эти слова захотелось сказать первыми. Казалось, что они правильнее всего описывают ситуацию.
— Что с маткой? Трайл, эй! Ответь нормально. Я должна знать. Ее нужно взять! Матка очень важна.
Я посмотрел Катарсии в глаза.
— Знаешь, что, Кать? Это первая раса в этом мире, которую, я считаю, спасти невозможно. Можно только избавить от мучений. И этим мы сейчас займемся.
И мне сорвало крышу:
— Развязать меня! Собираем хворост! Выкуриваем гоблинцов недосранных! Мочим! Потом лезем внутрь! Докуриваем оставшихся! Матку на вилы! На мелкие маточные кусочки ее покрошить! И вписать ебучих стручков в Книгу Мести!!!
Глава 13. Семеро в рот
— Не-е-ет! — завизжала Катарсия. — Не позволю! Нельзя!
Столб синего пламени взметнулся в воздух. Волосы эльфийки вздыбились. Глаза загорелись фиолетовым гневом. От нее исходил жар.
Орки смотрели на это светошоу без эмоций, но каждый ухватился за оружие. Даже Дрын приоткрыл глаза. Воины казались расслабленными, но я видел, как окаменели их мышцы. Зеленые Анаконды были готовы разорвать эльфийку по моему малейшему знаку.
Если бы я не знал, что Катя не владеет магией, то здорово бы перетрухал. Выглядят эти спецэффекты впечатляюще. Я поднялся на ноги.
— Эти существа жить не будут, — заглянул я ей в глаза исподлобья и отряхнул руки. — Природа не могла создать этих тварей и…
— Природа? — зло усмехнулась Катарсия, разгораясь сильнее. — Что ты знаешь о природе?
Я пожал плечами, ответил:
— Достаточно, чтобы понять, кто такие гоблины.
Катарсия фыркнула:
— Как самоуверенно. Я расскажу о природе, Трайл. Обыкновенный клещ. Носит в себе потомство. Десяток самок и только один самец. Он оплодотворяет своих сестер еще в утробе матери, а потом умирает. Уже беременные самки пожирают свою мать, выбираясь наружу. Чтобы прожить четыре дня и быть сожранными уже своими детьми. Мало? Хочешь еще знать о природе, мудрый вождь? Это были насекомые. Хочешь про флору? Инжир. Знаешь такой плод? Растет в пустынях Моры. Оса-опылитель лезет в плод, обрывая о стенки лапки и крылья. Там выводит личинок. Огромное количество. Они вылупляются, спариваются, дохнут там же. Плод созревает, переваривая это кладбище. И это считается деликатесом. Еще? Может хочешь узнать про млекопитающих? Сумчатая мышь. Суицидальное спаривание. Самец оплодотворяет все что движется, пока его шерсть не опадает, тельце не начнет кровоточить, чернеть и заживо гнить. Его милые лапки отваливаются. Но он все равно будет спариваться… спариваться… спариваться… Пока не умрет от истощения, сгнивший заживо в собственных экскрементах и семени.
Катарсия задыхалась от эмоций и праведного гнева.
— Ты все еще хочешь поговорить о природе?! — закончила она.
Тишина. Орки глубоко задумались о смысле сказанного.
— Мышь как ты, Гым, — сквозь сон брякнул Дрын. Прислушивается, зараза.
Я же с интересом шевелил ушами, стараясь не упустить важных сведений. М-да, на биологии нам такого не рассказывали. Надеюсь, что такие твари водятся только в Варгароне. А насчет инжира… Я сглотнул.
— Не припомню чтобы клещи и мыши кому-то были хорошими соседями, — спокойно сказал я. — Я, конечно, не самый жалостливый на свете, но… это слишком жестко. Тебя что, совершенно не корежит с этого? Женщины попались гоблинам и превратились в огромный и страдающий живой пельмень.
— Я не создавала маток! — бесновалась синяя смерть. — Я их находила. Они страдали не зря! Ты сам видел, на что способны мои милые гоблины. Они лучшие воины! Хитрые, сильные! Они могут исцелять! Стоит ли оно того, а?!
Я зажмурился. Эмоции эльфийки сдавливали виски.
— Если ты и можешь жить бок о бок с такой гнидой, то другие нет. Никто в этом мире нас не признает и не примет.
— Мы спрячем ее! Никто не узнает!
— До этого у тебя получалось «прятать» их?
Катарсия открыла рот, закрыла снова.
— Я так и думал. Чтобы нас истребить, даже повода не надо. А уж с содрогающимся куском мяса, это сделают медленно.
— Кто? Темные эльфы? — хмыкнула Катя. — Они не такие неженки, как остальные.
— Мир не вертится вокруг эльфов. Я принял решение. И советую тебе принять. Прямо сейчас, — сказал я более угрожающе, чем хотел.
Орки мою интонацию уловили, сильнее сжали оружие. На шаг приблизились к бушующей синим пламенем девушке.
Секунда… вторая… третья…
Катарсия медленно вздохнула, втягивая энергию обратно в себя.
— Отлично. Обойдетесь без моих красавцев. Могли бы стать силой, с которой считаются. А останетесь деревней изгоев. Когда эльфы придут, можете бежать ко мне и умолять простить вас. Я подумаю. Не говорю, что прощу. Но подумаю. Обещаю.
— Обязательно, — сухо улыбнулся я.
Напряжение спадало.
— Че делать-то, вождь? — спросил Бом, расслабляя бицепс.
Я проигнорировал орка, пристально посмотрел на Катю:
— Гоблинов создали некроморфы?
Она ответила не сразу.
— Возможно. Некоторые так считают.
Я перевел взгляд на нору. Вздохнул.
— Сжечь, — холодно приказал я. — Пусть все горит красным пламенем. Никого не жалеть. Ни мужчин, ни… мужчин, ни детей.
***
Весь проход мы забили сухим хворостом и ветками. Сквозняк чувствовался, значит вентиляция у них имелась. Хотя вход только один. По крайней мере, конец основного тоннеля упирался в комнату с маткой.
Полыхало знатно. Дым сочился в логово тварей. Около трех часов нам пришлось ждать, пока первые ошалелые визги не донеслись из темноты. Гоблины задыхались, кашляли и очень хотели жить. Они прорывались через огненную стену. Не все, но многие. Десяток мелких ублюдков хорошо подтушил собой огонь. Запахло шашлычком, и меня чуть ностальгически не вывернуло.
Те, кто смог прорваться сквозь огонь, напарывались на орочьи копья, мечи и топоры. Сильные воины давили гоблинов, как тараканов. Кровь, мозговая жидкость и дерьмо летели во все стороны. Потроха обматывались вокруг лезвий, но орки с безразличием отрывали их голыми руками. Дикая вонища била в нос, заставляя глаза слезиться. Гоблины противно верещали, но послушно умирали. Один за другим.
Катарсия скрестила руки на груди и недовольно наблюдала за переводом ценного материала.
Последними выбежала группа из пяти гоблинов. Позади них прорывался босс-шаман. Он хлестал своих прихвостней по жопкам, подгоняя их. Гоблины ступали по обугленным коллегам и раскаленным углям, визжали, но двигались только вперед.
Копье Дрына должно было насадить сразу троих, включая шамана. Но вместо этого оно звякнуло о невидимый барьер, выбивая искры. Один из гоблинов пал замертво.
— Стена крови, — пояснила Катарсия, наблюдая за удирающими паразитами. — Против силовых ударов. За счет чье-нибудь жизни. Сильный шаман.
Я прислушался к себе. После возвращения в Серп, полная регенерация кувшина занимает у меня всего пару часов. На один удар хватит. Вытащил короткий меч.
— Не поможет, вождь, — сказал Горец. — Мне их догнать?
— Не надо.
Удивленные взгляды.
Лезвие клинка почернело. Я прищурился, всматриваясь в свою цель.
— Вуаль женской мести, — прошептал я, сгибая колени и заводя клинок за спину. — ЛИШЕНИЕ СТРУЧКА!!!
Сорвавшаяся с лезвия черная полоса была особенно концентрированной. Даже свет не отражался от этой тьмы.
