— С точки зрения чего? — удивился Шурик.
— А, извини, это я от Великого Масона словечек набрался, — усмехнулся Смерть. — Ну что, пошли спать?
— Ты иди, а я тут немного посижу, — сказал Шурик. — На звезды посмотрю, о жизни подумаю.
— Угу, — кивнул Смерть. — Гуд найт.
— Свет выключи, — сказал Шурик.
И он остался один в темной кухне. Раздвинув занавески, Шурик посмотрел на вечно подмигивающий Сириус.
Из маршрутки Линда вышла на остановке, обозначенной как «Магазин».
Магазина и в помине не было. Сзади вдалеке виднелась автозаправка (ее проехали две остановки назад). Вдалеке впереди — что-то вроде дачного поселка слева от дороги и множество частных особняков справа от нее. Линда взглянула на карту, присланную по сети Свами Дхарма Махантом и распечатанную на старом струйном принтере. На карте остановка «Магазин» была обведена кружком, и стрелка указывала на тропинку, ведущую вперёд. Тропинка на карте упиралась в большой жирный «икс» — видимо, ашрам.
Линда направилась вперед по обочине дороги. Никаких тропинок не виднелось. И вдруг, буквально из ниоткуда, впереди на дорогу вынырнул шикарный белый Лимузин, развернулся и промчался мимо Линды назад, в Москву.
— Обалдеть! — воскликнула Линда. — Ну, раз уж Лимузин тут проехал, значит, и правда, дорога есть.
Действительно, широкая дорожка, покрытая потрескавшимся асфальтом, вела куда-то через кусты.
— Через дебри, — пробормотала Линда, вспомнив книгу Александра Клыгина. — И надеюсь, что действительно к звездам.
Пока девушка шла по этой дорожке, навстречу ей попались два «Дэу-Матисса» — они друг за другом ехали из ашрама в Москву и напоминали смешной детский паровозик.
Наконец, Линда увидела ворота.
«Интересно же выглядит этот ашрам, — подумала она. — Если это и в самом деле ашрам».
Подойдя к воротам, Линда позвонила в звонок. В воротах открылась «форточка», и из нее выглянуло лицо Мордреда.
— Добрый день, милая леди, — улыбнулся Мордред. — Что угодно?
— Это ашрам Свами Гималайского? — недоверчиво спросила Линда.
— Он самый, — кивнул Мордред. — Вы по делу?
— По делу, — кивнула Линда. — Мне нужно увидеть Свами. А почему у вас таблички на воротах нет?
— Чтобы посторонние не совались, — усмехнулся Мордред, открывая дверь. — Адрес ашрама знают только свои. Чужие здесь не ходят. Вот вам кто адрес сообщил?
— Свами Дхарма Махант, — невозмутимо ответила Линда.
— О как, — задумался Мордред. — Ну тогда проходите. По этой дорожке к дому.
Облака играют «Hotel California»
У дома в кресле-качалке сидел индеец и созерцал облака. Линда подошла к нему и какое-то время разглядывала этого медитатора и его оригинальный прикид. Наконец, она слегка кашлянула. Это не помогло. Тогда Линда прямо сказала:
— Добрый день! Извините, если я вас отвлекаю…
Индеец оторвал взгляд от неба и внимательно осмотрел Линду.
— Ничего, — сказал он. — Присаживайтесь, я подвинусь. Облака сегодня очень гармоничные. Прислушайтесь, облака играют «Hotel California».
— Правда? — спросила Линда, взглянув на облака.
Трудно было утверждать, что облака что-то такое играют, но мелодия песни «Hotel California» определенно подходила под этот пейзаж.
— Только что на моих глазах маленькое облачко полностью растворилось, — улыбнулся индеец. — Представляете? Это мне напомнило человеческую жизнь. Человек думает, что он есть тело. На самом деле он есть облако, клубящееся в океане мира. В детстве это облако маленькое, затем оно растет и все клубится, клубится. И наконец, растворяется. Иногда долго растворяется, уменьшается по частям. А иногда — внезапно, как сейчас, прямо на моих глазах. Чувствуете?
— Чувствую, — кивнула Линда. — И знаете, я бы с удовольствием присоединилась к вашему созерцанию, но мне нужен Свами Гималайский.
— Он всем нужен, — улыбнулся индеец. — Но не всех принимает. Может, я смогу вам помочь, или кто-нибудь из наших мастеров-медитаторов? Скажите, в чем ваша проблема?
— На самом деле я по личному вопросу, — улыбнулась Линда, достав из сумочки старую фотографию отца. — Свами Гималайский должен знать этого человека.
Индеец взглянул на фотографию.
— Хм-м, — сказал он. — Не знаю его. Немного похож на… Но однозначно, колдун. Хорошо, я найду его и покажу ему фотографию. Можете подождать здесь.
— Ну уж нет, я пойду с вами, — сказала Линда. — Эта фотография у меня в единственном экземпляре, так что я буду следить, чтобы с ней ничего не случилось.
— Ну как скажете, — усмехнулся индеец, и они направились по дорожке в обход дома. — Вообще-то, если хотите, я могу этот снимок в «фотошопе» обработать. Пятна убрать, цвет добавить.
— Вы дизайнер? — удивилась Линда.
— Нет, я шаман, — улыбнулся индеец. — Просто жить как-то надо. Вот изобретаю обложки для книг, в том числе, для придурка Клыгина.
— А вы знаете Клыгина? — удивилась Линда.
Но индеец ничего не сказал, потому что они уже пришли.
Свами Гималайский сидел в бамбуковом кресле за чайным столиком. На свежем воздухе, под тенью деревьев. Напротив него расположился посетитель, только что одним глотком прикончивший шестую за этот день чашку сортового китайского чая.
— Перестань так волноваться, Жоржик, — вздохнул Свами Гималайский. — Запомни одну простую вещь. Повторяй за мной: не все женщины любят одни лишь деньги. Поэтому не каждая встречная женщина стремится залезть тебе в кошелек.
— Каждая! — нервно прервал учителя Жоржик.
— Ну хорошо, очень многие, — кивнул Свами Гималайский со вздохом. — Но это всего лишь потому, что ты — известный продюсер. Поэтому к тебе и липнут исключительно те женщины и девушки, которым нужны лишь твои деньги. Понимаешь? Наверняка где-то в этом мире есть женщина, способная полюбить тебя не за деньги, а за что-то другое.
— Нет, Свами, это невозможно! — Жоржик проглотил седьмую чашку чая.
— Почему же? — мягко спросил Свами Гималайский.
Налив и проглотив восьмую чашку, Жоржик выложил как на духу:
— Потому что любить меня больше не за что!
— Ну вот мы и подошли к твоей НАСТОЯЩЕЙ проблеме, — Свами Гималайский улыбнулся, что называется, «до ушей». — Проблема не в том, что на тебя западают только те девушки, кому нужны твои деньги. Проблема в том, что ты сам не можешь себя полюбить. И считаешь, что тебя могут любить лишь за деньги. Поэтому тебя и любят лишь за деньги.
— Что я, педик, что ли — себя любить?! — удивленно воскликнул Жоржик.
Свами Гималайский согнулся пополам от хохота.
— Знаешь, Жоржик, — наконец, произнес Свами. — Чего я только от клиентов не наслушался, но это впервые! Педик — не тот, кто любит себя. Педик — тот кто любит других мужчин. У тебя же не случается эрекция, когда ты видишь по телеку Шварценеггера, или, того хуже, Диму Билана?
— Нет, никогда! — честно ответил Жоржик.
— Ну так какой же из тебя тогда педик?! — воскликнул Гималайский.
— Все равно вы не правы, я очень люблю самого себя! — воскликнул Жоржик. — Я покупаю себе самый дорогой мужской одеколон, на мне костюм за двадцать тысяч евро…
— Это значит лишь то, что ты любишь деньги, — оборвал его Гималайский. — Ты даже не можешь представить себя без этих денег. Если ты видишь в себе исключительно свои деньги, то неудивительно, что другие люди видят в тебе то же самое!
— Это как? — спросил Жоржик.
Но тут к ним подошел индеец:
— Свами Гималайский, извините, что прерываю…
— Одну минуту, Жоржик, — сказал Гималайский и повернулся к индейцу. — Что случилось?
— Вот, просили вам показать, — сказал индеец, вручив Гималайскому фотографию.
Взглянув на фотографию, Гималайский изменился в лице.
— Кто? — спросил он.
— Она, — сказал индеец, указав на Линду, стоявшую чуть в стороне, под деревом.
Гималайский прищурился и внимательно поглядел на Линду.
— Хорошо, я приму ее, — сказал он и повернулся к Жоржику. — Ну что ж, дорогой мой, на сегодня, пожалуй, хватит. Во-первых, ты выпил уже девять чашек этого целебного чая, он прочистит тебе и организм, и ауру. Во-вторых, зайди в магазин, купи DVD с фильмом Люка Бессона «Angel-A». И смотри его! Раз, другой, третий, до тех пор, пока не врубишься. Если так и не врубишься, приезжай снова ко мне. И в-третьих, вот тебе телефон одной девушки…
Порывшись в памяти своего мобильника, Гималайский продиктовал Жоржику телефон Марианны, более известной в шоу-бизнесе как «Masha-project».
— Думаю, вам обоим будет полезно поиметь… э-э-э… поиметь дело друг с другом, — кое-как увязал слова Гималайский. — А теперь Жоржик, иди с миром.
