Мао дуэтом с Пол-Потом загорланили «Хорст Вессель».
Тухлый Лу ничего не запел (на его планете не имели ни малейшего понятия о музыке), но из солидарности начал с шумом пить свои испражнения из тазика.
А Хаим Абрамович тихо так, по-партийному запел «Интернационал».
И вот в этот жуткий момент из темноты за спинами орущих злодеев появился м-р Пэтрофф.
М-р Хаггард мысленно потянул к нему руки и жалобно застонал:
— Помогите, ради Бога!
М-р Пэтрофф, недолго мешкая, взял за шиворот Мао вместе с Пол-Потом и дал им хорошего пинка, от которого они улетели пушечным ядром в дальний угол. Оттуда раздался жуткий треск, и вспыхнуло пламя.
Потом он проделал то же самое с Гитлером и Сталиным.
Услыхав, что гармонь больше не играет, Чингисхан и Тухлый Лу бочком-бочком уползли прочь, не дожидаясь, пока их настигнет рука Москвы.
Бедный Иван Васильевич растерялся и, не зная куда бежать, присел, вжав голову в плечи.
М-р Пэтрофф укоризненно покачал головой и сказал:
— Нехорошо, Иван Васильевич! В дурную компанию вы попали!
На что царь Иван начал истово креститься и клясться, что больше не будет.
Тут м-р Пэтрофф подошел к костру и, поставив ногу на спину упавшего на колени Хаима Абрамовича, обратился к м-ру Хаггарду:
— Что же вы так дали себя обмануть, м-р Хаггард? А если б я не поспел вовремя, что бы они с вами сделали?
Спазмы в горле м-ра Хаггарда не позволили ему ничего ответить. Лишь запоздалые слезы хлынули из его глаз. Тут подал голос Хаим Абрамович:
— Зря вы беспокоитесь, разлюбимый товарищ Петров! Я бы не позволил ничего плохого сделать нашему другу и верному торговому партнеру м-ру Хаггарду! Я знал, что вы скоро придете и разоблачите эту свору подлых предателей и убийц!
— Так я тебе и поверил! — усмехнулся м-р Пэтрофф и убрал ногу со спины Хаима Абрамовича.
Потом он этой же ногой, как будто сбивая прилипшую грязь, мыском постучал по тощему заду склонившегося:
— Ну-ка! Вечный Жид! Быстро освободи м-ра Хаггарда! — и пошел к выходу.
Однако перед тем как скрыться в темноте, обернулся и сказал:
— Вы, м-р Хаггард, впредь будьте осторожнее с этими! А то мы можем и не поспеть вовремя!
Как только м-р Пэтрофф удалился, Хаим Абрамович быстро вскочил и, радостно потерев руки, засуетился:
— Сейчас мы вас освободим, дорогой и любимый м-р Хаггард! — Быстрым движением он развязал веревку, на которой был подвешен бедняга.
М-р Хаггард почувствовал, что падает прямо на горящие угли и от страха тут же проснулся…
…Один мой очень хороший друг, которому я регулярно читаю только что написанные главы моего романа, по-доброму посоветовал мне изъять сон м-ра Хаггарда.
Мотивировал он это тем, что меня могут неправильно понять.
Я долго думал о его словах и все-таки решил оставить сон м-ра Хаггарда. И ничего не менять.
Во-первых, это все-таки сон м-ра Хаггарда, а не мой. Да мало ли что кому приснится?! Особенно такой Акуле Империализма, как м-р Хаггард. Я же ни коим образом не хотел обидеть ни одного еврея за то, что он еврей. Я людей люблю и готов уважать. (Моя первая учительница, мучавшаяся со мной с первого по седьмой класс, была еврейка.
Мой лучший друг детства был евреем.
Теперешний мой самый верный друг и компаньон (товарищ) по работе тоже еврей.
Так что это не просто слова, что я люблю и уважаю евреев.)
Во-вторых, ни для кого не секрет, что существует международный сионистский заговор (не еврейский, как хотели б величать его сионисты!). И этот заговор осужден в первую очередь самими евреями.
Также в свое оправдание я могу привести один текст, написанный мной в мае 1987 года (его читали некоторые товарищи, которые могут это подтвердить).
Это некоторые мои мысли о национальном вопросе.
Сейчас, в декабре 1988, этот вопрос стал, к сожалению, слишком актуальным для нашей страны, и так как я написал свои соображения за год до известных событий на Кавказе и в Прибалтике, то он может продемонстрировать, что мной двигали отнюдь не конъюнктурные соображения, а вполне законная тревога за нашу многонациональную Родину.
(В 1987г. произошли события в Казахстане, но эту вспышку нельзя рассматривать как серьезный факт национального кризиса, а лишь только как предвестник оного.)
На сегодня некоторые положения моих соображений немного устарели и потеряли актуальность, а некоторые слишком мягки и поверхностны, так как я не мог, естественно, предвидеть, чем обернутся для нас извращения в национальной политике, проводимые в Советской стране.
Но я привожу этот текст без изменений, так как считаю его определенном роде документом.
Итак, текст, написанный мной в мае 1987 года.
…Кстати, о национальном вопросе.
Этот вопрос не совсем так прост, как кажется.
Это у Гитлера он был прост: этот — человек, а этот — недочеловек с соответствующим к ним отношением.
Все намного сложнее и трагичнее.
Нет плохих наций, а есть нации, у которых есть нерешенные вопросы.
Эти вопросы могли быть заданы много веков назад, а их решения и сейчас нет.
Тем более что существует так называемая национальная гордость и те пережитки, очевидные для любого мало-мальски грамотного человека, которые давно пора уже изжить, так нет, не трожь их, это мое родное, национальное!
Гордость, видите ли, не позволяет, а ведь гордость бывает и ложной.
И чем меньше нация, тем больше в ней сопротивления, тем она консервативней.
Правда, это уменьшение возможно до некоего предела, ниже которого уже не нация, а народность быстро ассимилирует с более могучим соседом, и лишь одна надежда, что сосед находится на более высокой ступени культуры, тогда это не так страшно.
Когда же наоборот (а любая национальная культура неповторима и бесценна), то еще в преданиях обоих народов, слившихся воедино, будет жить, с одной стороны, горечь об утраченном, а с другой стороны, возрастать гордость: «вот, мол, какие у нас были учителя, вот какие у нас были общие предки!», хотя с их стороны нет в этом ни малейшей заслуги, а лишь неискупимая вина, так как в этом мире, как нам доподлинно известно, есть немало вещей и явлений, которые утеряны безвозвратно.
И об этом можно только сожалеть.
«Эх, вот если бы в свое время сохранились бы… вот если б не… вот тогда б сейчас было бы…» и так далее, не задумываясь о том, что сейчас, вот в этот самый момент что-то тоже безвозвратно теряется и уходит, и наши дети, возможно, будут корить нас за нашу беспечность и недальновидность.
Нации бывают разные…
Есть великие, и есть маленькие, есть нации путешественников и нации бродяг, есть нации торговцев, и есть нации бесшабашных гуляк, есть целые нации, страдающие великодержавным чванством, и есть нации потомственных обывателей и мещан.
Нет только нации лодырей, так как в любом человеке в генах тысячелетиями заложена тяга к труду как средству выживания.
Есть просто нации, у которых не развито по каким-либо причинам уважение и любовь к работе.
И читающий эти строки, будь он любой национальности, если узнает себя и свой народ в вышеназванных, но не перечисленных, что почти невозможно физически, пусть простит меня за смелость, что затронул столь щекотливый вопрос нашей жизни.
И может со мной не согласиться, на чем никто не настаивает, и пусть по-прежнему гордится своей нацией, будь он эфиоп, или эскимос, или австралийский пигмей (дай Бог здоровья и процветания этим людям).
Кстати, о доброте.
Перечисленные выше качества совершенно не определяют и не гарантируют, что путешественники вечно должны и будут путешествовать, а гуляки способны только гулять.
Нет, они только подчеркивают склонность данного народа к некоторым привычкам и являются только чертой (национальной) данного народа, но не сущностью, так как цель у всех наций только одна и общая для всех — быть счастливыми, и чтобы их дети были счастливы, то есть, чтобы все жили в мире.
Такие высокие качества, присущие нациям, как доброта и великодушие, не гарантируют беззаботной жизни и полного благополучия, а даже наоборот.
И на примере одного величайшего и добрейшего народа — русского видно, что во все века нигде не было столько предателей и злодеев, которые продавали свою Родину и ее интересы, как это было на Руси, при всем притом, что никто так не любит свою землю, и никто так не умеет терпеть и великодушно прощать любые прегрешения и издевательства над собой, как это делает русский человек!
