В дом прошли в неловком молчании. На пороге я остановилась и поежились. Не от холода, конечно. За день комната хорошо нагрелась. Просто сегодня я чувствовала себя растерянной, как никогда.
Мысли метались. Что же делать дальше? Стоит ли заваривать чай или плюнуть да сразу поцеловать? Не убежит же он!.. Надеюсь.
Мысли мыслями, а смелости не хватало. Какие уж поцелуи, когда и глаза поднять страшно? Не хотелось видеть, как друид посматривает на дверь. Почему-то казалось, что Жан занят именно этим. И плевать, что он ждал, когда его пригласят и бежать не собирался. Кто обращает внимание на такие мелочи, когда за три секунды от волнения уже накрутил себя.
Женщины глупеют в присутствии понравившихся мужчин, с этим ничего не сделаешь.
Я медленно выдохнула и прошла вглубь дома. Он гость. А что обычно с ними, гостями, делают?
«Ан-Мари, не думать о трупах!» — одернула себя. Но тут же поняла, что пока ко мне заходили исключительно в связи с мертвецами.
— В прошлый раз у тебя вышел замечательный взвар, — проговорил друид с запинкой.
Я бросила осторожный взгляд на него. Хозяин леса стоял с прямой спиной и еле слышно постукивал пальцами по посоху.
Вообще, дельная мысль. Обычно людей чем-то угощают, когда зовут в гости… Какое открытие, ага.
Пришлось разжигать печь и ставить воду. Дело не столько сложное, сколько медленное. Хотя, когда заняты руки, быстрее приходишь в норму. Огонь тоже каким-то образом усмирял расшалившееся воображение, не зря он всегда меня так завораживал. Для полного душевного спокойствия не хватало лишь уютного потрескивания поленьев.
Теперь и поговорить можно.
— Ты у меня в гостях, и мы не обрабатываем раны. Что-то новое, — ляпнула я.
«И угораздила же так начать» — я поморщилась и забросила оставшиеся щепки от дров в печь.
— Ну да, — ответил друид и кашлянул. — Хотя я думал, в гости ходят как-то по-другому. По приглашению, с вином или пирогом. Как-то так, да.
Неловкость нашего разговора перешла черту. Вполне возможно, через минуту каждый будет лепетать о погоде, милых шторках на окнах и повышении цен на гусиные яйца. Хотя нет, может быть, яйца не постигнет эта участь.
Друид переступил с ноги на ногу, а я вдруг прозрела. Ему тоже неловко! Правда, отчего, еще пойди разберись. Боится моих крепких рук или, как и я, не хочет сморозит обидную глупость?
— Тогда с тебя вино. Надеюсь, не забудешь принести.
— Почему не пирог? — друид тоже поморщился, будто хотел вернуть свой вопрос назад.
Ему точно неловко, как хорошо-то! Я даже заулыбалась.
— Ты умеешь готовить пироги?
Печь за спиной стала приятно теплой, и я облокотилась на нее.
— Никогда не пробовал, — тоже улыбнулся Жан и сделал шаг вперед. — Но могу попытаться испечь.
Его хрипловатый голос понизился. Да, чтобы очароваться девушку, друиду и колдовать не надо, в принципе, как и снимать капюшон. Сейчас Жан тоже не стал его снимать. Лицо было почти не разглядеть и от этого голос будто стал еще соблазнительнее.
От затылка вниз прошли мурашки. А мужчина сделал еще шаг и поцеловал. Страстно и глубоко. В отличие от наших невинных разговоров, поцелуй получился очень горячим. Друид прижал меня к теплой стенке печи, а я притянула его ближе к себе.
Восхитительные мурашки покрыли всю кожу, и каждый сантиметр тела сделался чувствительным.
Мне кажется, ни у кого из нас не было достаточно опыта. Потому что мы не умели играть, останавливаться и снова возобновлять какие-то «танцы». Мы оба ошалели от своих же эмоций, и все никак не могли остановиться. Туман в голове только сгущался, а тело требовало продолжения.
Я немного пришла в себя, когда спину начало жечь. Печь разогрелась до невозможности, вода в чайнике почти выкипела.
— Подожди, — попросила я, отлепляясь от стенки.
Друид медленно поцеловал и с неохотой отстранился. Я стянула с его головы капюшон и наконец увидела совсем желтые глаза. В свете одной лампы я могла и не разглядеть, наверное. Но этот цвет казался слишком не похожим на тот, что я видела еще утром. Жан снова наклонился ко мне и поцеловал.
— Знаешь, — в шутку начала я, еле переводя дыхание. — Обычно парни и девушки начинают не с таких поцелуев. Точнее, вообще не с поцелуев.
— А с чего? — спросил он и провел кончиками пальцев по моей щеке.
— Ну с букета, я думаю, — ни одной мысли в голове при этом не было, я завороженно смотрела в желтые глаза.
— Ты хочешь, чтобы я подарил тебе цветы? — спросил Жан и желтизна начала пропадать из глаз.
Я скромно пожала плечиками и улыбнулась. Друид отчего-то нахмурился и отпустил меня.
— Значит, нужно, чтобы я нарвал цветов и принес тебе. Для того, чтобы здесь они глупо завяли, а ты спустя два дня их выбросила. Так?
Э-э-э, чего?
— То есть цветы не станут семенами, не упадут в землю и не прорастут. Они просто постоят день-другой у тебя на столе для красоты и все? Потому что, как и любая травница, ты знаешь — самые красивые цветы бесполезны в снадобьях. Их ценность в семенах или листья, иногда в корнях… Ты же мне сейчас говоришь о красивых цветах, да? И вряд ли хочешь, чтобы я принес тебе мешок календулы.
Я смотрела на друида и просто моргала, а его глаза увеличились вдвое. И весь вид выражал лишь одну фразу: «да ты смерти моей хочешь». Я не смогла удержаться и фыркнула.
— Жан, ты иногда ведешь себя так, будто только вчера вышел из леса, — я проговорила это с улыбкой и вполне так примирительно. Но друид только сильнее разозлился.
— А я из леса, Ан-Мари, — сообщил он. — Я там с пяти лет живу.
Мужчина взял посох, который прислонил к печи, вероятно, во время поцелуя и пошел к двери. «Нет, это не для меня», — бормотал он. На пороге замер и обернулся. Его лицо теперь выглядело спокойным, каким я его, кажется, никогда не видела.
— Доброй ночи, Ан-Мари, прощай.
Вот так значит?!
Друид ушел, а я схватила кружку, которую поставила к печи, когда решила сделать взвар, и запустила в дверь. Черепки разлетелись по всей комнате, но на душе легче не стало.
Ну пусть этот друид только попробует еще раз ко мне прийти!
Глава 17
Когда-то мадам Тома шутила, что я всегда стараюсь отличиться в том деле, которое меньше всего нравится. Наверное, так и было. Я не любила перебирать, развешивать и сушить. Но от этой работы зависит качество трав и их пригодность для сложных составов. Потому я всегда мучилась, но делала лучше, чем другие.
Сегодня я собиралась истязать себя до заката. И будто специально набрала всего, что попадалось под руку. Складывала, не сортируя, и теперь с усердием перебирала, чтобы высушить. Печальное занятие как раз под стать настроению.
Ансульцы отдыхали после вчерашнего, и только я встала вместе с петухом месье Дюрана. Проспала всего-то четыре часа, но ощутила, что жизненно важно встать затемно. Настроение металось между злостью и грустью. К этому почему-то примешивалась потребность сходить в лес и насобирать чего ни попадя назло друиду!
Обиделся, понимаешь ли, за цветы, сорванные только для красоты. Лечиться этому Жану надо, если он ценит растения выше людей…
Но вообще, конечно, лучше, когда букет пригождается в хозяйстве. Чай заварить, в крем добавить. А еще друид, конечно, странный, только остался же со мной в тюрьме. Еще помогал с трупами. Говорил о глазах. И целуется он хорошо… Но дурачок какой-то!
С такими мыслями я и собрала три корзины трав. А еще поняла, что мне очень не хватает мешка календулы, и, если бы друид его принес, я бы обрадовалась.
«Ох, Ан-Мари. Похоже, Жан будет лечиться не один».
Я вздохнула и расстелила большой кусок ткани на столе, чтобы выложить травы. Мои руки до сих пор оставались зелеными и приятно пахли душицей. Кажется, и весь дом теперь благоухал чем-то освежающим и лесным. И почему-то это напомнило о друиде.
«Да бесы его покусай!» — я даже топнула ногой и стукнула по столу.
Разложенные травы рассыпались по полу.
