– Ладно, прости, пожалуйста
– Что простить? — он понял, что я готова сдаться, и не мог отказать себе в удовольствии поиздеваться.
– Все.
– Что именно?
Пришлось припомнить события, начиная с детства, все равно, времени было хоть отбавляй. Начала я с прозвищ.
– Прости, что называла тебя: тупым бараном — пятьдесят два раза, занудой — сорок раз, павлином неощипанным — один раз, болваном бесчувственным — десять раз, глупым барсуком — три раза…
Он улыбнулся и поправил, с такой величественной улыбкой, что у меня слова застряли, где-то между гортанью и языком.
– Пятьдесят три, тупым бараном — пятьдесят три.
Похоже, его реестр был более точным. А я, углубляясь в воспоминания, покорно считала.
– Идиотом — дважды.
– Когда? — От прямоты моих излияний, его прошиб холодный пот. — Когда ты называла меня идиотом? В присутствии скольких лиц и при каких обстоятельствах?
Одумавшись, я замолчала, поняв, что если и дальше продолжу в таком духе, то он элементарно бросит меня вниз.
– Говори! — Его глаза потемнели, а я вздохнула про себя: "Точно сбросит", — и твердо произнесла. — Не помню, амнезия замучила.
Горячее дыхание бездны, клубясь, поднималось все выше, и мы, боясь шевельнутся, старались не производить лишних движений, поэтому все обиды выплескивали в прямых взглядах и гневном шипении.
– Тю, поглядите на них. Почитай годков с десяток не виделись, и что же, где слезы счастья? Точно два обиженных бегемота. — Гимли вспомнил, старую шутку.
Он, стоя наверху, разматывал длинную веревку и хитро улыбался. (Да эту ухмылку, я бы разглядела, даже с расстояния семи лиг и в кромешной темноте.)
– Мы, эльфы, — сразу объединившись (что значит одна кровь), мы вместе напали на гнома. — Кстати, не смешно.
Довольный собственным остроумием, Гимли с высоты своего превосходства, рассматривал нас.
– Что бы вы делали без запасливого Гимли, я вот тут сижу, жду, а они отношения выясняют, эльфы — одно слово. — Он, наконец сжалившись, бросил нам конец веревки.
– Я не полезу. Теперь твоя очередь, извиняться. — Хотя спастись очень хотелось, я хотела, чтобы Лег осознал всю глубину моей обиды, и опять просчиталась, он молча привязал меня и крикнул:
– Поднимай!
Сложив руки и с кислым выражением лица, я поехала к гному.
– Солнечная, — тот суетливо завертелся вокруг, — тебе не туго.
Он никак не мог справиться с эльфийским двойным узлом, суетливо вертел веревку в руках, пробовал на зуб и, наконец, отчаявшись, перепилил ножом, не удержавшись, чтобы не высказать мне:
– Эх, веревку жалко, сносу не было.
К дверям жизни и смерти мы подошли втроем, держа меня за обе руки, мои друзья остановились. Сквозь небольшую щель в дверь проникал солнечный свет.
– Вот здесь мы и распрощаемся. Тебе в Мордор, мне в Морию, а этому в Валинор, как говорится, кому что больше нравится.
Гимли сжал мою руку, и я почувствовала тепло его маленьких пальцев. Он глубоко вздохнул. И я поняла:
– Гимли, милый Гимли, мой рыжий веселый гном, самый верный друг и самый лучший оруженосец. — Опустившись на колени, я обняла его за шею, и спрятала лицо в странной, будто искусственной бороде. — Мне так тебя не хватало, если я могу все исправить, загладить причиненное тебе зло, скажи, я все сделаю!
– Отдай Морию, — сказал он просто.
– Ну ты и загнул, Морию. — Я ошарашенно фыркнула.
– Отдай, не будь жадиной, — это уже мой супруг встрял в разговор. — Отдай, тебе говорят!
– Пожалуйста!
Я не устояла — когда просят вежливо, разве можно отказать.
– Она твоя, друг, навечно, и извини, что все так получилось с коронацией, кольцо виновато, не я.
– Ага, насчет кольца, — он вытащил из кармана кольцо Дарина, обтер его от табака и протянул мне.
Мое морийское кольцо. Очевидно, гном подобрал его, когда я сорвала всех круглых предателей с рук. Подмигнув такому родному ободку, я, решившись, быстро одела его на палец, нет не на свой, на палец короля Мории — Гимли, сына Глоина. Это была очень торжественная минута, но она, увы, была безжалостно испорчена.
– А побыстрее нельзя, — внезапно из-за двери раздался стон.
– Ой, мы про Морреда забыли, — друзья резко дернули меня в проход.
С обратной стороны двери, вцепившись в ручку из раскрашенной меди в виде двух свившихся драконов, из последних сил боролся с тугой пружиной волшебник. Дверь, в своем стремлении захлопнутся, тоже боролась с волшебником и гораздо более в этом преуспевала. Морред неуклонно скользил по камням, чертыхался, упирался в любую выбоину, но все равно щель становилась все меньше — Гимли мы уже протискивали втроем.
– Все! — Маг выпустил свою добычу, и дверь с грохотом захлопнулась. — Мы победили. Вот только что с этой эльфийкой делать будем? Они, наверное, тело уже сожгли.
– Как сожгли, — я подскочила на месте, — кто разрешил так непочтительно обращаться с моим телом.
– Нет, вряд ли, — гном не мог оторвать взгляд от кольца, — по мордорскому времени вечер ещё не наступил, мы ещё можем успеть.
– Успеть куда? — спросила я и провалилась в сверкающий эфир.
Бум! Ой! Мамочка!.. И я в куске льда — опять Морред все перепутал, мордорских владык не сжигали, их замораживали, конечно, если что-то оставалось для последующего хранения. Неподвижные руки застыли в немом жесте прощания. На высоком пьедестале, словно птица в хрустально-алмазном плену, моё тело, вмороженное в лед, возвышалось посреди зала ледяных владык, который был скупо освещен коптящими светильниками. Из мглы вырывались образы тощей старухи, сгорбленной годами и властью, уродливого карлика и, кажется, горбуна без одной ноги, издали плохо было видно. У подножия пьедестала были выбиты слова: "Великая Эльфарран, беспощадная и ужасная". Вот значит, как правильно, постараюсь запомнить, но если что, я теперь знаю, где лежит шпаргалка. Рядом сложены мои клинки и сидит верный назгул, не пожелавший со мной расстаться даже здесь. Я принялась усиленно подмигивать. Чаки не заметил, погруженный в свои печальные мысли. Мне уже порядком надоело висеть эдакой ледышкой. Руки, раскинутые в стороны, были неподвижны. Попробовала брыкнуть ногами, — ноль. Я стала активно дышать на холодную прозрачную корку, она начала поддаваться — потек тоненький ручеек талой воды. Стало мокро и неуютно.
– Заметь меня! — отчаянно призывала я единственного друга, — я живая!!!
Он неподвижно сидел у подножия и рассматривал свой меч. Я пыталась подпрыгивать на месте, строила гримасы — все бесполезно.
– Вспоминай, разбуди свои теплые чувства, — это был зов эльфов, пробившись через многослойные стены чертога, он настойчиво напомнил о себе. Сомкнув ресницы, я мысленно обратилась в прошлое.
– Лихолесье, душистый укроп мамочки и маленькая девочка со стрекозой на пальчике, травяной зонтик, щекочет мне ухо, я фыркаю, и стрекоза улетает, машу ей ладошкой вслед, — глубокая борозда потянулась вдоль всей ледяной глыбы.
Теперь рыжая ведьма у разбитого очага, черный кот трется о ноги, мне спокойно и безмятежно, — широкая трещина зашевелилась змеей.
Темный властелин в грязной заводи, камыш и стрелолист оплетали мне руки и смех, впервые вырвавшись за пределы Мордора, звенит над пустынными землями. Раздался громкий треск льда.
Воспоминания посыпались уже без усилия и, даже, вопреки моему желанию. Танец в Валиноре, радость переполняет меня, мне приятны гордые взгляды родственников, слезы родителей, но самое главное, сейчас со мной танцует самый лучший эльф. Ещё усилие, — свадьба, священные клятвы, я счастлива…
… счастлива так, что с высоты трех ростов, с шумом грохнулась на пол. Чаки так и остался сидеть неподвижно, он даже не пошевелился, когда звенящим дождем посыпались осколки ледяного гроба.
– Сюрприз!!!
Он смотрел и не верил, он слушал и не верил, он тронул мою руку и, все равно, не верил. Пришлось изрядно потрясти его за плечи и громко прокричать, что я не призрак — он все равно не верил. Смеясь, схватила его за руки и закружила.
– Это я, Эльфи, посмотри, мои ноги, руки, это я!!!.
От избытка чувств, сделала два круга по залу замороженных мумий и, щелкнув по носу старуху, резко развернулась и крикнула.
– Чаки, пляши, мы опять вместе.
Он откашлялся и далеким глухим голосом пробормотал:
– А они уже Мордор разделили. Там братья трон переделывают на двоих.
Резко остановившись на полуразвороте, я поперхнулась.
– Может, они правы? Издревле королевство управлялось только темными силами, а я, ну кто я? Эльфийка!
– Ты темный властелин, мой любимый темный властелин, — Чаки решительно вложил меч в ножны. — Идем, мы не позволим увечить твой трон.
– Нет, — выступить против Валентина и Байрака было чистым безумием.
– Я с тобой, значит, нас двое, — Чаки подставил мне свое плечо, — обопрись на меня, королева. Никому не дозволено обижать тебя.
