Может, некоторые из людей действительно настолько ценили так называемую свободу, независимость? Смешно, честное слово! Можно подумать, человек, не добившийся в этой жизни подлинного Успеха, имеет право на эту самую свободу! Как бы ни так! Как раз он и не имеет ни малейшего представления о подлинной свободе. Что такое свобода без солидного счета в банке? Это всего лишь слегка завуалированное рабство – жуткое, свирепое и бескомпромиссное рабство под пятою у самодура-начальника – ежедневно с девяти до шести на нелюбимой работе за жалкие гроши, а во все оставшееся время – в плену предрассудков, жизненных тягот и бесплотных надежд.
То ли дело, когда ты богат! Тогда твоя свобода ничем не ограничивается, кроме зыбких рамок собственной совести.
Но с этой болезнью довольно успешно справляется особый целебный климат Черных Земель…
У бездушных рейдеров Семена не должно было возникнуть больших проблем: то, что должно было быть освоено теперь, принадлежало когда-то государству. То есть, говоря иными словами, не принадлежало никому. Да еще и пользовалось в последнее время довольно сомнительной славой.
Семен прибирал к рукам Коломенскую Чащу.
Эти мрачные леса, возникшие на месте прежнего парка, отпугивали простых смертных: продираться сквозь густые заросли, которые норовили ту же сомкнуться и срастись за спиной, не было ни у кого. Про этот колдовской лес рассказывали множество жутковатых историй. И деревья здесь были не деревья, и в реке в тени листвы водились особо неприятные твари. Еще говорили, что здесь просто Клондайк для ведьм и колдунов, собирающих магические травы и готовящих из них свои зелья.
Но Семена интересовало здесь только одно.
Волшебная древесина.
Он с детства знал лес, чувствовал его. Всегда, находясь в лесу, он ощущал себя, как дома. И теперь, глядя на ставшие перед ним стеною заросли, он немного волновался: ему ужасно хотелось просто побродить по этой чащобе, познакомиться с ее тайными тропами, таинственными обитателями, вдохнуть свежий лесной воздух…
Но нет. Не доходил лесной воздух до опушки. Сюда упиралась граница вновь присоединенных Черных Земель, и пахло здесь только Успехом и краской свеженапечатанных денег.
– Приготовиться! – негромко произнес Семен.
Взревели сотни бензопил – в руках одинаковых, совершено безликих манекенов. Сзади ровно гудели моторы тягачей, которым предстояло увозить бревна в сторону бумажной фабрики: там из этой волшебной древесины будут делать волшебную бумагу, предназначенную для изготовления самых волшебных мире изделий.
Денег.
Здесь, в этой волшебной реке, будут черпать воду для магических водяных знаков, и будут выжимать из растений и камней соки – чтобы получилась волшебная краска. И все это даст Семену тысячепроцентную прибыль. И вознесется он на самые недосягаемые высоты Успеха…
Толпа манекенов двинулась на заросли. Те не замедлили ответить захватчикам: навстречу лес выплюнул длинные лианы, словно стрекательные клетки гигантской медузы. Первые ряды захватчиков попадали навзничь роняя бензопилы и отхватывая себе и друг другу руки, ноги, головы, распиливая себя пополам. Но не замедлила подойти вторая волна, и лианы были быстро отсечены четкими движениями ревущих лезвий.
Пилы врезались в древесину. Дикий, оглушающий рев потряс окрестности. Деревья с оглушительным треском вырывали из земли собственные корни и приподнимались на них, словно на щупальцах и стряхивали с себя назойливых пильщиков. Затем огромными суковатыми ветками с размаху били по пластиковым головам, разбрызгивая пластмассу и встряхивая ударами землю.
Следом за захлебнувшейся атакой второй волны двинулась третья. И деревья со своей свирепой медлительностью уже не успевали сопротивляться. Влажная древесная пыль взвивалась из-под зубастых цепей бензопил, и вот деревья со стоном повались одно за другим на живой мох. Грибы в ужасе срывались с насиженных грибниц и уносились в чащу. Следом, пошатываясь и истекая смолой, уходили израненные пни.
Первая партия леса далась с большими потерями: бульдозеры сгребали в сторону кучи разбитой пластмассы. Зато на освобожденный от зарослей участок бодро подскочили два щегольских костюма с портфелями. Один портфель немедленно распахнулся, в воздух взлетела большая круглая печать и – шлеп! Оттиск ее впился в зияющую дырами от убежавших пней проплешину.
И тут же воздух поплыл, наполняясь новыми, отнюдь не лесными запахами, а сквозь умирающий мох стала проявляться все та же чистенькая, аккуратненькая тротуарная плитка…
– С почином, вас, коллега! – воскликнул один из костюмов.
– И вас с почином! – торжественно ответил другой, и два рукава покачались друг перед другом в невидимом рукопожатии.
Семен твердым шагом удачливого полководца прошелся по полю выигранной битвы. Здесь визжали пилы укладчиков бревен, что разделывали деревья, словно говяжьи туши, избавляя стволы от веток и распиливая на куски одинаковой длины. Бревна укладывались в машины, в кабинах которых сидели все те же безмолвные пластмассовые фигуры.
В общем, работа кипела.
Семен подошел к новой границе владений Черного Риэлтера, туда, где плитка уперлась еще нетронутые заросли. Протянул руку к какому-то зеленому листику…
Странное, забытое уже чувство овладело им. Словно он потерял что-то очень важное для себя, что-то дорогое…
Он попытался сделать шаг – на мягкий мох, в который проваливается нога, который нежно принимает на себя каждый шаг, скрадывая звуки и родня тебя с этой волшебной тишиной…
Тело его уперлось в невидимую упругую стену. Семен отпрянул: он совсем забыл, что вернуться ТУДА не так просто…
– Мне нужно разрешение, – сказал Семен. – Мне надо осмотреть сырьевую базу.
Костюмы повернулись друг к другу, словно переглядываясь.
– Можем дать только временное разрешение. На один час, – сказал костюм. – На более длительный срок Ордер дает только босс.
– Хорошо, – сказал Семен. – На час, так на час.
Он шел по лесу, и всей кожей впитывал забытые уже ощущения. Он был дома – и лес это чувствовал. А потому не воспринимал его как чужеродное тело, норовя наброситься, разорвать на части и пустить на перегной, для подпитки своих молодых побегов.
Семен мягко ступал по податливому мху, и приторная атмосфера Черных Земель забывалась, уступая место суровому, но притом невероятно свежему дыханию леса. Лес смотрел на него настороженно, подозрительно, сопровождая взглядами спрятавшихся в коре глаз, легкими прикосновениями лиан и веток. Лес никак не связывал истребление части себя самого с этим человеком, который чувствовал себя здесь, как дома.
Семен вышел на маленькую полянку, которая наверняка смотрелась бы очень живописной, свети над головой вместо черного, с тонким нимбом короны, солнца нормальное, человеческое светило. Посреди поляны рос исполинской мощи дуб – могучий ствол был покрыт толстыми слоями потрескавшейся коры, местами подернутой лишайниками, ветви под тяжестью желудей и листьев склонялись местами до земли. В листве его копошилась многочисленная птичья живность, белки и еще какие-то существа. Сам же дуб спал, тяжело дыша, прикрыв глаза веками из массивных наростов коры.
Заметив Семена, птицы подняли страшный шум в ветвях, от чего на землю обильно посыпались листья и старые отмершие ветки. Дуб закашлялся и проснулся. Он недоуменно поводил глазами по сторонам, словно ища – кто же это осмелился разбудить такого великана – и уперся взглядом в робко остановившегося напротив Семена.
– А, это ты… – низким рокочущим голосом произнес дуб. – Что-то пропал ты из лесов, пропал. Неужто в город подался? Неразумно, неразумно…
– Да, Царь лесов, – понурив голову, отозвался Семен. – Случайно так вышло. Ушел я из леса. И теперь, видно, обратной дороги мне нет…
– Хм… – гулко, наставительно произнес дуб. – Город – это страшная сила. Он разъедает окружающие его леса, словно вода, смывающая песок. Уж до чего я могуч – но ничего не могу поделать с этой силой. То ли дело – тысячу лет назад! Тогда я царствовал по всему миру – и люди боялись, уважали меня…
– Я и сейчас… уважаю, – пробормотал Семен, не решаясь поднять глаза.
– Да… – протянул дуб. – А самое страшное в городе-чудовище – это то, что он разъедает не только землю, стволы и листья. Нет! Пройдет время – и новые побеги займут место погибших, а наша смерть пойдет только во благо лесу – земля за счет нас станет жирнее и новые соки побегут по молодым стволам.
Самое страшное – это то, что город разъедает душу. Вымывает из нее всю соль, весь смысл жизни на этой земле. И потом они, эти люди города, в своих мертвых каменных домах сидят и думают ночи напролет: в чем смысл их жизни? Но как же люди ответят на этот вопрос, если весь смысл давно у них выветрился, исчез, растаял?..
– Ты прав, Царь лесов, – сказал Семен. – Я запутался. И я пришел сказать тебе… Сказать тебе…
