— Ищу место для рыбалки, — он, не скрываясь, разглядывал мою грудь.
Слегка поменяв позу, я выставила перед собой согнутое колено, прикрываясь ещё и им. Он только усмехнулся. Гад! Я ощутила, как от злости у меня лицо краснеет.
— Может, пройдёшь мимо? — вежливо предложила, пальцем указывая в сторону их участка.
— Зачем? Лучше задержусь, — он демонстративно бросил на землю свою палку для рыбалки.
— Напомню, что я замужем. И мужу это не понравится, — меня начинало трясти.
Мне бы подняться, да место с моими вещами далековато. Не хотелось перед этим змеёнышем в одних трусах щеголять. И без того видел больше, чем положено.
— Нашла кем пугать! Зэком своим. Сдохнет он на тех шахтах. Хотя, если бы меня ждала бабёнка с таким выменем, я бы тоже суетился.
— Убирайся отсюда! — рявкнула я. — Мой Калеб тебе морду разобьёт за то, что смеешь ко мне лезть...
— Ты гонор-то поубавь, а то я решу взять, что мне нравится, вот на этом берегу.
— И сдохнешь прямо вот тут, — процедила я. — А как трупы прятать муж меня научил.
Он приподнял бровь. За моей спиной что-то зашуршало. Обернувшись, я увидела Лапушку и Жирю.
Это придало мне смелости.
— Слушай внимательно, Камиль, — я противно растянула губы в улыбке. — Полезешь ко мне, и я обещаю — тебя очень долго будут собирать по частям на этом берегу.
— Это ты зря, девка! — гадёныш медленно, явно с целью напугать стянул куртку.
И у него вышло. Страх липкой холодной змеёй пополз вдоль моего позвоночника.
Что-то мягко коснулось руки.
Лапушка, растопырив ловушки, устрашающе затрясла ими, а по другую сторону от меня в воде стояла Жиря. Её корешки осторожно, но цепко оплели мою щиколотку.
Криво усмехнувшись, я взглянула на Камиля, стянувшего футболку.
— Сколько ты можешь не дышать под водой? — предельно мило поинтересовалась я.
Он как-то насторожился. Трусоват! Да, такой только с девкой и справится, а как что, то в кусты.
— Знаешь с какой силой корни взрослой мухоловки могут сжать твоё горло? — продолжила я свою игру. — Мы можем проверить. Я сяду на тебя верхом... Тебе понравится, сахарный. Лапушка нежно, даже эротично придушит. А хочешь, она сделает это очень властно... В это же время второй цветочек повяжет тебя по рукам и ногам. Последнее, что ты увидишь через воду — это моё вымя, как ты выразился. Красивая смерть, правда! И знаешь, мой муж советовал тела скидывать в реку. Течением унесёт и все дела. Что тебя задушило, никто никогда и не поймёт. А если и догадаются, то какой спрос с растения? Под Уголовный кодекс куст не подведёшь.
Руки на поясе штанов замерли. Камиль призадумался. Поверил. Его крысиные глазки метались от Лапушки к Жире. Те, не будь дурочками, активно изгибали корнями в воде, поднимая волны.
Но кто бы знал, чего мне стоило улыбаться, ощущая такой дикий страх. Я бы, может, и убежала, да ноги занемели от ужаса. Всё, что оставалось — блефовать.
Хотя, полезь он ко мне, и блеф перестал быть таковым.
Убила бы и закопала поглубже.
Прошла, наверное, минута, а мы играли в гляделки.
Но всё решила моя мухоловочка...
Мимо проплыла довольно внушительная рыбина. Не успела я и глазом моргнуть, как Лапушка резким выпадом поймала её под жабры и вынула из воды. Потрясся уловом в воздухе перед собой, она тонким корешком ткнула под задний плавник своей добычи и резким движением просто вспорола рыбине брюхо. Всё его содержимое выпало в воду и устремилось течением вперёд.
Меня замутило.
Но я держала лицо.
— Хочешь она и тебе куда корешок всунет? — громко спросила я. — Нас трое, Камиль. Нас всегда трое! И не стоит недооценивать моих девочек. Они тебя и располосовать смогут, да так, что папочка и мамочка долго искать будут. Или думаешь, слабенькая девочка-цветочек выскочила бы за убийцу и сунулась сюда? А деньги у приютской откуда? Не думал. Рискуешь, сахарный. Не посмотрю, кто папочка, размажу как жука!
Как у меня духу хватало такими угрозами сыпать?!
Я никогда не была жестокой. Но сейчас, трясясь внутри как кролик, корчила из себя невесть кого.
Мужчина стоял и внимательно разглядывал нас. На его лице ходили желваки.
— Ничего подожду пока, — он оскалился. — Разберёмся с тобой чуть позже.
Я снова отчего-то вспомнила магазин его матушки и того плюшевого мишку.
Прикусив язык, сдержала реплику по этому поводу.
Это всего лишь подозрения, но если я на секундочку права, то лучше им не знать о моих догадках.
Что-то весёлое путешествие, о котором я мечтала всю жизнь, начинает плохо попахивать. Да куда там — смердит.
— Мне не известно, что ты задумал, Калеб, но поспеши, — прошептала я одними губами.
Дождавшись, пока он уберётся отсюда подальше, я наконец выскочила из воды. Как чумная долетела до разложенного на песке полотенца. Схватив свои штаны, не вытираясь, попыталась натянуть их, но не вышло. Запутавшись, неуклюже повалилась на колени и неожиданно для себя зарыдала. У меня от пережитого ужаса всё внутри тряслось.
Такой озноб пробил.
А взять себя в руки не могла. Лапушка пыталась поддержать меня, поглаживая по плечу листиком, но это не помогало.
Первым порывом было бежать к соседям. Но я лишь тяжело вздохнула икнув. Такого за мной не водилось. Тряпкой становлюсь. Выросшая в приюте, я всегда сама решала свои проблемы и не вешала их на других.
Ну что сможет эта пожилая супружеская пара? Только выслушать, совет дать.
И всё-таки стоит завтра сходить.. .Выговорится, может, и помогут словом. Люди как-никак жизнь прожили.
Несмотря на такие мысли, меня всё ещё трясло. Страх не отступал.
Планшет издал привычный сигнал. Схватив его, я с облегчением поняла, что связь восстановлена.
Калеб!
Размазывая слёзы по щекам, активировала вызов.
Он сидел в тёмной шахте. Я с трудом могла различить его лицо. Грязное, в разводах, на щеке кровоподтёк.
— Дали! — рявкнул он. — Что за слёзы? Что случилось?
— Он уже штаны снимал... — выдохнула я, и тут же сообразила, что не с того начала. Это как-то само вырвалось, страх язык подгонял.
— Кто? Тот выродок, что являлся к тебе?
— Да, — я громко всхлипнула. — Лапушка... Она рыбе кишки выпустила. Она. Он испугался...
— Успокойся. Всё, тихо! — его взгляд стал таким тяжёлым, злым. — Он ушёл?
— Да.
Оглушающая сирена перекрыла мои слова.
— Калеб, что у тебя...? Что это?
— Эвакуация, малыш. Обвалы по всей шахте. Хана выработкам. Я, как всегда, в ударе. Что-то затряслось и на Калеба осело облако пыли.
— Пару дней сигнала не будет, Дали. Если что, то ничему не верь и никого не слушай. Сиди тихо, ни с кем не связывайся.
— Я не понимаю... — мой голос звучал жалко.
— Не надо вникать, запоминай. Сидишь дома! Запри двери, запасись едой на пару дней. В город ни шагу.
— Там странный магазин, у них цены... — меня снова понесло не туда.
— Успокойся, Дали, и посмотри на меня. Везде ходи только с зелёной. Если он сбежал, значит, впечатлился. Ещё немного, моя девочка, и мы будем вместе. Никто тебя больше не тронет.
Жуткий грохот. Пещера, в которой он находился, затряслась.
— Калеб...! — изображение исчезло, по экрану пошла шумовая рябь.
— Вот и всё, — это последнее, что я услышала от мужа.
Сигнал пропал, только теперь уже у него.
— Да как так-то! — взревела я. — Калеб!
Лютая злоба и отчаянье сковали душу.
Всё же хорошо было ещё несколько дней назад!
Всё было просто замечательно!
Что же теперь творится вокруг?
Бережно положив планшет, я трясущимися руками утёрла слёзы.
— Нормально всё, Даллия, — прошептала я сама себе. — Не скатывайся в истерику. Пока все живы! И это главное. Всё остальное можно преодолеть. Всё остальное — пустяк! Не полезет он больше ко мне, потому что трус. И Калеб прилетит, по-любому не оставит. Всё нормально! Я не одна! Не одна!
Зелёные листочки скользнули по моему лицу.
