Ольга Мяхар - Дневник мага

Пятница

Зависаю в лаборатории. Все бурлит, шипит, изредка взрывается.

В глазах — энтузиазм. Руки дрожат, предвкушаю открытие и что-то неизведанное. Хочется… чуда.

Чудо свершилось. Дом не рухнул.

Я — почти труп. Кажется… изобретен тротил и одновременно защита от него.

Ползу наверх, собирая себя и мысли в кучу. Прибежала Нильс, утащила на кухню — поит молоком и сует какие-то травки. Вяло отпихиваюсь, соображаю, стоит ли говорить об изобретении принцу.

Представил себе последствия: тротил — бомба — водородная бомба — ядерная зима. Не-э-э… с такими чудесами надо заканчивать.

Прибыл гонец от короля. Спросил: что так жахнуло? Сказал — пытался создать новый вид спирта. Чтоб внутри взрывался. Чуть-чуть не рассчитал. Сунул бледному гонцу под нос воду, предложил продегустировать.

Убежал.

Нильс качает головой, отбирает воду, спроваживает смотреть зеркальце. (Недавно создал. Показывает исключительно мелодрамы и боевики из этого мира. Как и где достает — не спрашивайте. Но иногда забавно посидеть посмотреть, как один рыцарь дубасит другого после какого-нибудь турнира. Бои без правил нервно курят в сторонке. Удар такой перчаткой равносилен камню в лоб. Нильс и Чай, естественно, подсели на истории любви знатных и не очень мадам. Не мешаю. Кстати, среди кипы бумаг на моем столе — заказ на тысячу таких зеркалец. Я сделал королю, принцу и еще штук пять самым знатным — ну там маг придворный, первый министр, еще кто-то подлизался). А сама идет чистить лабораторию.

Не заметил, как уснул на пару часиков. Переутомился.

Сварганил что-то жуткое. Сижу весь грязный, с наэлектризованными волосами, и с интересом разглядываю нечто коричневое, кашицеобразное и вонючее. В уме возникает только одна ассоциация. Но по идее, это — эликсир молодости.

Надо будет скормить королю.

Стою перед монархом, зеваю, облокачиваюсь на принца. Всю ночь не спал — доводил до ума. Принц мужественно поддерживает мою наглую тушку, смотрит, как отец принюхивается к субстанции, красиво сервированной на тарелочке.

Меня в пятнадцатый раз спросили — уверен ли я, что это эликсир, а не кое-что из канализации.

Активно киваю, не открывая глаз.

Обещали повесить, если что.

Снова киваю, улыбаясь и стараясь устроиться поудобнее. Принц шипит, пихается. Мне по фигу. Я уже почти сплю.

Король съел. Ждем результата.

Кажется, я все-таки заснул и сполз по принцу на пол.

Тормошат, целуют в щеки страшно вонючим ртом. Отпихиваюсь, пинаюсь, зову на помощь. А… это король? Хм… да не за что.

На вид — лет тридцать. Только волосы седые и глаза тусклые. А так…

Принц тоже рад, дает мне руку, помогает встать.

Горд. Собран. Спокоен. С умным видом сообщаю, что действует всего полчаса, а потом стареешь еще лет на тридцать.

Мне больше не жмут руку, выкатывают глаза, зовут стражу и палача.

Скромное: «Я пошутил!» — услышали не сразу. Но услышали. Принц. И на том спасибо.

Действует два дня. Нет, потом не становишься старее, чем был. Да, это безопасно. Да, могу изменить вкус и цвет, просто сам не знал, подействует ли (это я сказал зря).

Король, все еще красный от злости, заказал вкус яблочного пюре и цвет — непременно белый.

Да пжалста.

Все. Я — домой. А принц пусть сам разбирается с толпой придворных, которым срочно надо того же. Одному особо настырному, прорвавшемуся ко мне и сующему деньги в нос, врезал в глаз и шарахнул разрядом. Лежит. Дымится. Стонет.

Напор ослаб, ко мне уже не рвутся. Тыкаю пальцем в принца и радостно сообщаю, что общаюсь только с ним! Остальных превращаю в жаб и лягух — на выбор.

Квадратные глаза принца смотрят на меня, как на садиста с дурными наклонностями. Что-то кричит, но я уже гордо удаляюсь, запахнувшись в огромный черный плащ, стыренный из палат придворного мага. Я тут по тайным ходам перед аудиенцией побегал. Ну и… не обеднеет же он.

Отстаньте, я сплю.

Пупс мрачно сидит у меня на пузе. Смотрит с укором. В доме тишина.

Вспоминаю, что вчера Нильс убежала к подружке, попросив ее не ждать, так как она с ночевкой. Подружку вроде бы выдают замуж, так что мероприятие называется девичник. Отпустил с болью и только после обзорной экскурсии по переполненному холодильнику. Пупс явно намекает на пустую плошку. Хм… и Чай нет — в школе. Нильс повязала ей какую-то то ли ленточку, то ли еще чего на голову, и острых ушек не видно. Я было сунулся со своими иллюзиями, но меня послали в грубой форме, не давая «издеваться над ребенком». Блин! Да не было бы ей ничего. Ну и ладно.

Пошли, Пупс.

Холодильник мы обозрели с благоговением. Пупс тут же залез на среднюю полку, пытаясь оторвать от пола перевешивающий зад и давясь мясной продукцией. Пытался вытащить за хвост — уперся, мрачно оцарапал, да еще и наорал.

Хамеем.

А впрочем, ну его, вон какая-то тарелочка накрытая. Это мне? Хм, надо бы разогреть, ну так это целое дело, так что чавкаю так. Фкуфно!

Из чистой вредности закрыл холодильник вместе с Пупсом. Типа мстя! Кот почему-то не возражал, оставшись в полной темноте. Напротив, чавканье усилилось. Троглодит.

Ладно, потом выпущу.

Скучно. Жду жену, начинаю волноваться. Прибежала Чай, чмокнула в щеку, щебечет о новостях в школе, о каком-то Максиме или как-то так. Сообщает, что он редкая зараза и она ему утром нос начистила и пыталась натянуть трусы на голову, как я учил.

Горжусь дочкой, сидя на кухне, сербая чай и дожидаясь горячего.

Из холодильника она достала огромный кусок льда с вмерзшим в него котом. У кота в зубах была зажата сосиска, а глаза с ужасом смотрели в никуда.

Дочь мрачно смотрит на меня, спрашивает: за что так киску?

Обещаю разморозить и оживить заодно. Утаскиваю льдину в ванную, врубаю кипяток, жду.

Вой кота прочно убедил меня в том, что он жив.

Прибежала Чай, выгнала из ванной. Лечит наполовину обмороженного, наполовину ошпаренного кота. Папу назвали садистом и потребовали до хрена лечебной магии. Объяснил, что, перед тем как кота разморозить, обезболил ему все, что можно, так что орет он не от боли, а от неожиданности и водобоязни.

Все равно послали и забрали магию.

Жую котлетки с картошкой. Грущу. Не надо было так сильно уменьшать температуру в холодильнике.

Вернулась Нильс!!!

Спокойно выхожу в прихожую. Укоряю за то, что так долго. Прижимаю к себе и нежно целую, как заботливый муж. На вопрос: «Все ли в порядке?» — с честным видом отвечаю, что в полном.

Довольные заходим на кухню, где на столе сидит забинтованный под мумию Пупс и мрачно пьет из блюдца молоко. Чай разгребает порушенный холодильник — жуткая смесь всего, что там было, стекает по стенкам. То-то я помню, из кухни доносились звуки ударов, переходящие в вой. Думал — ветер.

Нильс насмешливо глядит на мою стремительно буреющую физиономию. Предлагаю срочно все убрать с помощью магии. Не дают. Сажают у печки, сварганенной на днях, суют в руки кота, просят не двигаться и расслабиться.

Мрачно смотрим с Пупсом друг на друга.

Пупс выпускает когти, я — красные лучи из горящих глаз. Замираем. Никто не хочет начинать битву на выживание. Просто сидим, наблюдая за девочками.

Кажется… впервые мы друг друга поняли.

Спать. Как же хорошо держать ее в своих объятиях. Чувствовать запах волос, дыхание, пульс, тепло.

Я не очень романтичен. И выражаю свои чувства, как полный идиот. Но… но я ее все-таки люблю. Очень.

Надо будет расширить дом еще сильнее. Одна комната — нам, одна — Чай. А третья — гостиная.

Завтра и займусь.

Хорошо, что вывел семью из дома. Внутри, кажется, все порушено. Я еще новичок в таких масштабных делах. Пыль. Кашель. Толпа глазеющих.

Но! Комнат теперь аж четыре! Плюс кухня, подвал и чердак!!! А еще две ванных и чердак! Гм, про чердак, кажется, я уже говорил.

Разгребли, кажется.

Стража смотрит хмуро. Отряд, который я выцыганил у принца на уборку руин внутри дома и внос новой мебели, явно не фанател от такого великого меня. Опять кровать уронили. И ножку отбили.

Меня здесь явно не уважают. Буду зверствовать.

Во-от. Стоило испустить пару молний, двоих превратить в тараканов и подарить их остальным, и… все в ажуре. Меня, правда, кажется, ненавидят. Это хорошо. Боятся — значит уважают. А этих двоих придурков я все равно потом расколдовал.

Не поверите. Нильс заставила выполнять желания стражников. Сказала: «Уважение и страх — разные вещи». Ничего не понимаю, но сижу, вспоминая времена, когда только-только очнулся в этой комнате и этим пытался зарабатывать на жизнь.