— А я и не собираюсь их читать, — сказал Брута, тупо глядя на первый свиток, который оказался «Де Келониан Мобиле».
— О, мой Бог… — пробормотал он.
— Что-нибудь не так? — поинтересовался Дидактилос.
— Кто-нибудь может сбегать за моей черепахой?
Симони бежал по дворцу. Никто не обращал на него внимания. Большая часть эфебских стражников находилась снаружи лабиринта, а Ворбис объяснил всем ясно и доходчиво, что произойдет с обитателями дворца, если кто-нибудь рискнет бежать. Группы омнианских легионеров дисциплинированно грабили дворец.
Зрелище бегущего легионера никого не удивляло.
В комнате Бруты действительно была черепаха. Она сидела на столе между свернутым свитком и пожеванной кожурой дыни и, насколько возможно было судить по ее виду, спала. Симони бесцеремонно схватил рептилию, засунул в ранец и поспешил обратно в библиотеку.
Он ненавидел себя за это. Глупый жрец все испортил! Но Дидактилос заставил его дать обещание, а Дидактилос — это человек, познавший истину.
Возвращаясь, он все не мог избавиться от ощущения, что кто-то пытается привлечь его внимание.
— Значит, тебе достаточно одного взгляда, что бы все-все запомнить? — недоверчиво уточнил Бедн.
— Да.
— Весь свиток?
— Да.
— Я тебе не верю.
— Верхняя часть первой буквы слова «LIBRVM» над дверью выщерблена, — ответил Брута. — Зенон написал «Мышления», старик Аристократ «Банальности», а Дидактилос считает Ибидовские «Отвлечения» абсолютной глупостью. От тронного зала тирана до библиотеки — шестьсот шагов. Еще есть…
— Следует признать, у него хорошая память, — дал свое одобрение Дидактилос. — Показывай ему свитки.
— Но как проверить, что он действительно запомнил? — не сдавался Бедн, разворачивая свиток с геометрическими теоремами. — Он же не умеет читать! А даже если бы и умел читать, он не сможет ничего написать!
— Придется научить его письменности.
Брута посмотрел на свиток, полный карт. Потом закрыл глаза. На мгновение зазубренный контур задержался перед глазами, потом разместился в памяти. Он мог вызвать эти карты в любой момент. Бедн развернул очередной свиток. Изображения животных. Следующий — изображения растений и текст. Следующий — только текст. Потом — свиток с треугольниками и еще какими-то фигурами. Все откладывалось в его памяти. Спустя какое-то время Брута перестал замечать, как перед ним разворачивают очередной свиток, он просто смотрел.
Интересно, сколько информации он способен запомнить? Но такая мысль была просто глупой. Ты запоминаешь все, что видишь. Поверхность стола, свиток, полный текста. В текстуре и цвете древесины содержится не меньше информации, чем во всех «Мышлениях» Зенона.
Тем не менее он ощущал в голове некоторую тяжесть, ему казалось, что, если он резко повернет голову, вся память выплеснется из ушей.
Бедн взял следующий свиток и частично развернул его.
— Опиши, как выглядит пузума двусмысленная, — потребовал он.
— Не знаю, — ответил Брута и прищурился.
— Вот вам и господин Память! — язвительно произнес Бедн.
— Мой мальчик, он не умеет читать. Твои требования несправедливы, — заметил философ.
— Хорошо, я имею в виду четвертое изображение в третьем свитке, — пояснил Бедн.
— Четырехногое существо, смотрит влево, — сказал Брута. — Большая голова, похожая на кошачью, широкие плечи, туловище сужается к задней части. Рисунок на теле из темных и светлых квадратов. Уши маленькие, прижаты к голове. Шесть усиков. Хвост похож на обрубок. Только задние лапы с когтями, по три когтя на лапу. Передние лапы такой же длины, как голова, и прижаты к туловищу. Полоса густого меха…
— Это было пятьдесят свитков назад! — воскликнул Бедн. — Он смотрел на свиток не более двух секунд!
Они посмотрели на Бруту, тот снова прищурился.
— Ты все-все помнишь? — спросил Бедн.
— Да.
— Но у тебя в голове половина библиотеки!
— Я чувствую себя… немного…
Библиотека Эфеба превратилась в печь. Там, где на полки с крыши капала расплавленная медь, пламя отливало синим.
Все библиотеки соединены между собой ходами, похожими на проделанные книжными червями. Эти переходы создаются сильными пространственно-временными искажениями, которые возникают вокруг любого крупного хранилища книг.
Лишь немногие библиотекари знают этот секрет, и существуют неукоснительно соблюдаемые правила, касающиеся использования этого факта. А все потому, что это связано с путешествиями во времени, а путешествия во времени связаны с серьезными проблемами.
Но если библиотека уже горит и впоследствии в исторических книгах о ней отзываются как о сгоревшей дотла…
Раздался негромкий хлопок, совершено неслышимый из-за треска пламени, и на нетронутом огнем участке библиотечного пола возникла некая фигура.
Она была похожа на обезьянью, но двигалась совершенно осмысленно. Большие обезьяньи лапы сбили пламя и принялись запихивать в мешок еще не сгоревшие свитки. Когда мешок был полностью заполнен, фигура на костяшках пальцев скользнула в пламя и с легким хлопком исчезла.
Впрочем, к нашему рассказу это не имеет никакого отношения.
Так же как и тот факт, что свитки, считавшиеся безвозвратно утерянными во время Великого Пожара Эфебской библиотеки, появились позднее в удивительно хорошем состоянии в библиотеке Незримого Университета, что в Анк-Морпорке.
Хотя приятно, что книжки все-таки не сгорели.
Брута проснулся с запахом моря в ноздрях.
По крайней мере, люди называют это запахом моря, хотя на самом деле так воняют тухлая рыба и гнилые водоросли.
Он лежал в какой-то хижине. Свет, проникавший через одно незастекленное окно, был красным и мерцающим. Одна стена отсутствовала, и хижина стояла прямо над водой. Красноватый свет озарял группу столпившихся вокруг чего-то людей.
Брута осторожно проверил содержимое памяти. Вроде бы все было на месте, свитки библиотеки аккуратно хранились в голове. Слова по-прежнему оставались бессмысленными, но картинки были интересными. По крайней мере, более интересными, чем все остальное, хранившееся в памяти.
Он осторожно сел.
— Наконец-то ты проснулся, — в его голове раздался голос Ома. — Чувствуешь себя несколько заполненным, да? Нет ощущения, что превратился в книжную полку? Словно повсюду в голове развешаны таблички с надписью «ТИШЕ!»… Чего ради ты надрывался?
— Я… Не знаю. Мне казалось, что это нужно сделать. Ты где?
— Твой друг легионер засунул меня в ранец. Кстати, спасибо, что так заботишься обо мне.
Брута с трудом поднялся на ноги. На мгновение мир закрутился вокруг, добавив третью астрономическую теорию к тем двум, что так занимали умы местных мыслителей.
Он выглянул в окно. Источником красного света оказался огонь, бушующий над Эфебом, а самое яркое пламя пылало над библиотекой.
— Партизанская война, — пояснил Ом. — Сражаются даже рабы. Не могу понять почему. Другой бы решил, что они подпрыгнут от радости, получив возможность отомстить злым хозяевам, так нет ведь…
— Полагаю, у рабов Эфеба был шанс стать свободными, — предположил Брута.
В другом углу хижины раздалось шипение, за которым последовал какой-то металлический шум. Потом Брута услышал радостный голос Бедна:
— Я же говорил. Обычный засор в трубках. Давайте-ка добавим топлива.
Брута заковылял к группке людей.
Они толпились вокруг некоего суденышка. По форме оно напоминало обычную лодку, с острым носом и тупой кормой. Только мачты не было. Зато был большой шар цвета меди, водруженный на деревянную конструкцию ближе к корме. Под шаром была установлена железная корзинка, в которой кто-то развел огонь.
Шар неторопливо вращался на раме, окутанный облаком пара.
— Я уже видел это, — сказал Брута. — В «Де Келониан Мобиле». Там был чертеж.
— А, наша ходячая библиотека, — произнес Дидактилос. — Да. Ты прав. Наглядная иллюстрация принципа реактивности. Только я никогда не просил Бедна изготовить настолько большую модель. Вот что получается, когда думаешь не головой, а руками.
— На прошлой неделе ночью я обошел на ней маяк, — похвастался Бедн. — Никаких проблем.
— Анк-Морпорк находится значительно дальше, — задумчиво промолвил Симони.
— Да, расстояние до него превышает расстояние между Эфебом и Омнией в пять раз, — мрачно констатировал Брута. — В одном свитке содержались карты, — добавил он.
Пар обжигающими клубами поднимался от вращавшегося шара. Сейчас, подойдя ближе, Брута рассмотрел с полдюжины коротких весел, соединенных звездой за шаром и нависавших над кормой лодки. Деревянные шестерни и бесконечные ремни заполняли пространство между шаром и колесом. Шар вращался, весла рубили воздух.
— Как это работает? — спросил он.
— Очень просто, — начал объяснять Бедн, — огонь нагре…
