Полсотни сатов толпилось возле пещеры. Слышались монотонные мантры жрецов, с головой покрытых ритуальными покрывалами. Они вошли в пещеру последними. Все заволокло черным дымом, потом завеса рассеялась. На экране запечатлелась страшная картина.
Тела сатов лежали вповалку. Их позы говорили о том, что смерть не была легкой. Один из несчастных в агонии бросился назад и упал у самого выхода, бессильно протянув крыло к недоступному свету.
Я увеличил изображение. Сат гортанно вскрикнул, его когти со скрежетом расцарапали стол…
– Жрецы отравили вас, – констатировал я. – В пещере был какой-то ядовитый газ. Вы были смертельно больны, и они решили избавить вас от дальнейших мук. Вы мертвы, как и мы, князь.
Ослик был сегодня зол, он узнал, что он осел… У нас дело обстояло еще серьезнее.
Сат молчал. Я подождал немного, потом рассказал ему все, что узнал от богов о гибели его мира. Сначала он никак не реагировал – мне даже показалось, что он отключился. Вдруг послышалось сдавленное, всхлипывающее:
– Цзы-цзы-цзы!
Сат истерически хохотал и тряс головой так, что на стол летела чешуя.
– Ай да жрецы! Значит, они мирно отправили нас к праотцам – без слез, без паники… Цзы-цзы-цзы!
Потом сат снова умолк и долго сидел неподвижно.
Я терпеливо ждал. Такая новость кого хочешь сведет с ума, а я не стремился преподнести ее потактичнее.
– Жрецы поступили правильно, – изрек наконец сат. – Нас ожидала долгая, мучительная смерть. Наши близкие корчились бы от боли у нас на глазах… Я знаю, как это: моя жена была одной из первых жертв эпидемии… Зачем оставаться в живых, когда погибли даже боги? Так вот почему уже несколько лет, как мы не видели ни одного Сатурна…
– Ну, к нам на Землю боги уже тысячи лет ни ногой, – непонятно зачем сказал я.
– А мы встречались почти каждый день, – вздохнул сат.
– А у нас… – подхватил я и начал сбивчиво рассказывать о нашем мире.
В какой-то момент до меня дошел фантастический абсурд ситуации: из компьютера то и дело вылетает черный самолет, огромное птицеподобное существо задумчиво постукивает когтями по клавиатуре, и мы сидим с ним, как двое мальчишек из разных школ. Как будто мы сначала подрались, потом обменялись бутербродами и теперь наперебой рассказываем о причудах своих учителей и одноклассников.
Сат слушал меня с круглыми от любопытства глазами. Он, конечно, старательно гнал прочь страшную мысль, с которой – это я знаю не понаслышке! – трудно сжиться. Потом его взгляд стал мутным, словно у слепого.
– Нам больше не нужно бояться смерти, – усмехнулся он. – Это прекрасная новость. Но, с другой стороны, у мертвых не бывает детей. И это очень плохо. Ведь на нашей планете мы жили только ради них.
– Вам придется найти другой смысл жизни, – сочувственно вздохнул я. – И у вас получится. Не думаю, что вы – или мы – созданы только для размножения.
– Постой! – вдруг тревожно нахохлился сат. – А те яйца, которые сейчас охраняют наши женщины… Что это? Просто мертвая скорлупа?
Он смотрел на меня с безумной надеждой. Сказать «да» значило просто добить лежачего. К счастью, я ничего об этом не знал. Но мог поделиться одной своей фантазией – как последней соломинкой.
– Я думаю, это иллюзии, – осторожно ответил я. – Их могло создать страстное желание ваших женщин обзавестись птенцами. Или… как знать? Их могли создать сами птенцы… маленькие, но мыслящие существа, вместе с вами попавшие в Атхарту. И может быть, через положенный срок скорлупа треснет, и вы увидите своих детишек…
Сат взволнованно распахнул клюв. Его глаза повеселели. Моя версия пришлась ему по вкусу.
Я до сих пор не знаю, Сурок, как обстояли дела на самом деле. Забавно, если я угадал!
Мы помолчали немного. Потом сат спросил:
– Скажи, что нам теперь делать, король миражей?
Король… В этом разговоре между нами произошло что-то такое, после чего я не мог уже хладнокровно манипулировать сатом.
– Никакой я не король. Мы вас обманули, князь, – признался я.
– Так значит, король – все-таки старик? – обрадовался князь Свист.
– Нет. У нас вообще нет короля. А те, кто этого не понимают, – я вспомнил Нэя, – просто идиоты. Зачем мертвым власть? С живыми понятно. Им есть что делить и за что драться. Благ мало, а жаждущих их иметь много. Должен быть кто-то, кто будет регулировать этот процесс и предотвратит самоистребление расы… Но в Атхарте у вас будет все, что захотите. По большому счету здесь ничего и не нужно, однако почему бы не побаловать себя? Нет поводов для конфликтов – нет нужды во власти, в государстве…
– Тогда почему же вы так яростно воевали? – прервал сат мою лекцию по обществознанию. – Так бьются за последнее. Изобилием благоразумнее поделиться. Вы рисковали. Зачем?!
И правда – зачем? Я сделал неопределенный жест руками. Не позорить же человечество перед пришельцем… Дескать, это наша видовая особенность – терять благоразумие в самый неподходящий момент. Помнится, и меня возмутило предложение богов уступить эти земли сатам. Не отдадим ни пяди родного Хани-Дью!
– Я должен поговорить со своими, – сказал сат. – Когда Властелин Неба узнает правду, наши с ним разногласия прекратятся.
– Вот и ладненько. Сколько времени это займет?
– Не знаю… Полчаса… час…
– Да вы оптимист, князь! – рассмеялся я. – Отсюда до вашей, так сказать, ставки только добираться больше суток!
Сат недоуменно захлопал круглыми глазами.
– А разве для общения непременно надо быть рядом с собеседником? Я прямо сейчас свяжусь с королем и со всеми сородичами. Покажите еще раз эту ужасную картину, пусть они тоже увидят…
Я снова открыл файл с изображением гибели сатов. Князь Свист высунул язык, поводил им, словно настраивал антенну, и в такой позе замер. Некоторое время я наблюдал за его телепатической медитацией. Но боги, пришельцы и поцелуй – слишком много за один день. Я сам не заметил, как задремал.
Убаюкивающе гудел компьютер. Легкий сквозняк шелестел полосками жалюзи. Я открыл глаза и ошалело огляделся. Сата не было. О нем напоминала только горстка чешуи на столе. А на мониторе крупным шрифтом был набран текст (не знаю, какой письменностью пользовался сат, но я прочел это по-русски):
«Бескрылый друг!
Как я и предполагал, король Властелин Неба проявил свойственную ему мудрость. Узнав, что наше присутствие здесь – просто ошибка природы, он принял решение, с которым согласились все. Мы уходим. Атхарта большая, а нас не так уж много.
Мне стыдно, что все получилось так глупо. Подумать только: в первый раз встретиться с обитателями другого мира и тут же устроить драку! А ведь мы многому могли бы научиться друг у друга… Но вряд ли после всего, что произошло, мы смогли бы стать добрыми соседями…»
Когда я вышел на крыльцо, мои спутники выглядели растерянными.
– Сначала саты замерли, как египетские божки, – рассказал Бэзил, – потом взмахнули крыльями и, курлыкая, потянулись на юг. В общем, ушли по-английски. Что произошло?
– Страшно поверить, но, кажется, войне конец, – сообщил я и поведал подробности.
– Ты хочешь сказать, что саты отступили только из соображений морали? – недоверчиво спросил Бэзил.
Я покачал головой.
– Я думаю, они сделали это, исходя из здравого смысла.
– Они умнее нас, – заметил Самир.
И с этим нельзя было не согласиться.
Путь восвояси лежал через дюны. Несколько часов назад мы пробирались здесь украдкой, опасаясь быть замеченными как сатами, так и своими. И дюны молчаливо нависали с левой стороны, полные невнятной угрозы. Но сейчас занимался рассвет. Я подумал, что над этим куском Хани-Дью работал настоящий художник. Надо же так подобрать краски… По озеру бежали сумасшедшие переливы: от жемчужного в голубой, потом бирюзовый, сиреневый… потом зажигался пунцовый и тут же растворялся в светлеющей прозрачности неба.
Я смотрел в спины своим спутникам. Гибким кошачьим шагом двигался Бэзил, Самир ступал уверенно, как человек, привыкший ходить по песку. А вдоль кромки воды тянулись наши следы и когтистые отпечатки лап сатов.
Итак, моя дипломатия возымела успех. Я пытался нажать на свою «кнопку радости», но вместо этого чувствовал себя немного обманутым. Если бы знать, что все так получится, я задал бы князю Свисту тысячу вопросов. Ведь в самом деле, в первый раз – обитатели другого мира. Инопланетный разум! Сенсация! А мы ее бездарно про…. так сказать, зевали.
Задумавшись, я не сразу заметил, что у Бэзила с Самиром завязался разговор. Это само по себе было удивительно. Бэзил все время подчеркивал, что относится к марокканцу как к кровавому террористу и не желает иметь с ним ничего общего.
– Слышишь, Грег? – обернулся Бэзил. – Правда, из Самира получился бы отличный адъют?
От такого предположения я даже споткнулся. Воображение нарисовало мне поручения, которые мог бы выполнять в «Шамбале» бывший террорист.
