— Хватит! — не выдержав обилия технических подробностей, рявкнул Пацук. — Ты чего, скотина рогастая, опять сюда приперся?
— И за что меня люди не любят? — удивился бес Черментатор. — Микола Григорьевич, стоит напомнить, что прошлый раз, на Луне, именно я спас жизнь всей вашей группе…
— Это еще бабушка надвое сказала! — отрезал есаул. — Последний раз спрашиваю: что ты тут делаешь?
— Вопрос понят, — констатировал киборг. — Варианты ответа: «Я сюда послан», «Хрен его знает» и «Может, мне вообще уйти?..»
— Вот и вали! — не дожидаясь окончания реплики, отрезал Пацук. — Шляются тут всякие, а я из-за них на собрание опаздываю, — и посмотрел на часы. — Мать твою! Уже час тридцать три. Да пропади ты пропадом, Черментатор хренов!..
И не обращая больше внимания на застывшего посреди коридора киборга, украинец помчался в актовый зал. Черментатор что-то спросил, но Миколе его реплики были, что корове — гарный шмат сала. Желание шутить у Пацука уже пропало. Однако получать наказание из-за каких-то киборгов, свалившихся, как вилы с сеновала, есаул не собирался. О чем и поставил в известность Раимова, как только переступил порог актового зала.
— Товарищ подполковник, я не виноват! — заявил Микола, не дав командиру даже открыть рот. — Там этот черт зеленый меня задержал.
Вид потрепанного ударной волной есаула, влетевшего на собрание с вытаращенными глазами, уже сам по себе заставил весь персонал базы удивиться. Ну а фраза насчет «черта зеленого» и вовсе добила коллектив. Ладно еще «икс-ассенизаторы». Они хоть и удивились, но лишь для вида. На самом деле все четверо сослуживцев есаула ждали, что за новую хохму он придумал, и азартный Кедман тут же предложил Шныгину поспорить, сколько именно нарядов Пацук схлопочет в этот раз.
А вот остальные члены собрания отреагировали на вопли украинца не так оптимистично. Доктор Гобе хитро прищурился, пытаясь навскидку определить, какой именно диагноз стоит поставить Миколе и позволит ли Раимов лечить есаула на базе или прикажет отправить в специализированную психиатрическую больницу. Застенчивый Харакири, как всегда, сидевший с краю, почти у дверей, испуганно отодвинулся в сторону и сжал в кармане верного Тубика, словно рассчитывая защититься электронным монстром от вполне материального сумасшедшего. Зубов, правда, появление есаула совсем не заметил, сосредоточенно делая какие-то вычисления ручкой прямо на шевроне оторопевшего подполковника. Пару секунд Раимов тупо взирал на Пацука, затем отпихнул в сторону профессора и встал из-за стола.
— Что пил, скотина? — рявкнул он. — Отвечать немедленно, агент Пацук!
— Да вы что, белены объелись? — оторопел Микола. — Ничего я не пил. Рад бы, да взять негде. Говорю же вам, меня Черментатор задержал…
Сара Штольц тихонечко захихикала и почти до запястья засунула кулак в рот, стараясь заглушить смех. Зибцих удивленно уставился на нее, пытаясь понять, насколько широко может открываться рот у девицы, ну а остальные с Пацука глаз не сводили. Раимов, видимо, чтобы лучше рассмотреть подчиненного, сделал два шага вперед.
— Так, значит, сначала зеленые черти, теперь Черментаторы? И говорит, что не пил, — задумчиво произнес командир базы, а затем истошно заорал: — Пацук, ты мне голову перестань морочить, мать твою на выдачу справок по пенсиям! Или ты сейчас прекратишь нести чушь, или я тебя на неделю помещу в изолятор.
— Да я вам серьезно говорю, что в коридоре Черментатор. Только он сейчас не совсем такой, каким был раньше, — горячо попытался объяснить правду есаул, а затем махнул рукой. — Да что я все говорю да говорю?! Выйдите да сами посмотрите.
Устав доказывать командиру очевидное, Пацук широко распахнул дверь актового зала и сделал жест рукой, предлагая всем выглянуть в коридор. «Икс-ассенизаторы», не получившие от начальства приказа встать, остались на месте. Ученые, кстати, тоже. А вот подполковник, не сводя с есаула грозного взора, прошел к двери и выглянул в коридор. Несколько секунд он смотрел по сторонам, а затем с тяжелым вздохом вошел обратно.
— Ну?! — ехидно поинтересовался Пацук.
— Ты прав, — кивнул головой Раимов, а затем снова заорал: — Пять нарядов вне очереди, агент Пацук. И если в следующий раз после своего опоздания не придумаешь чего-либо поумней, отправишься в изолятор на трое суток. На хлеб и воду!..
— Да вы что, с ума сошли? — возмутился Микола. — Там же…
Еще не договорив фразу, есаул выскочил в коридор и застыл. Все видимое пространство подземного бункера выглядело девственно-чистым, белым и пушистым, без каких-либо признаков присутствия зеленых чертей оптом или одного Черментатора в розницу. Отказываясь верить увиденному, Микола потер глаза и вновь посмотрел по сторонам. Еще несколько секунд назад Черментатор стоял в десятке метров от входа в актовый зал и был вполне осязаем, а теперь попросту бесследно исчез. Хотя какие вообще могут быть следы на бетоне?..
— Он не мог далеко уйти! — рявкнул есаул, врываясь обратно в актовый зал. — Я только минуту назад с ним разговаривал. Это Черментатор был, чтоб мне ни шмата сала в жизни ни съесть!.. Черментатор. Только защитного цвета и выглядит, как черт! Я…
— Все, Пацук, ты меня достал, — устало вздохнул Раимов. — Если не хочешь прямо сейчас в изоляторе оказаться, сядь на место и заткнись. А чтоб больше не бредил, после собрания пойдешь на прием к доктору Гобе. — Француз удовлетворенно потер руки. — Все ясно, агент Пацук?
— Да я ж вам говорю… — с жаром начал было возмущаться Пацук и вдруг понял, что доказывать что-либо бесполезно. — Так точно, товарищ подполковник. Только вы мое слово еще помянете! Воно ж как бывает? Не верили татары честному слову киевлянина, а потом бац, и на Куликово поле приехали.
— Во-первых, ты не киевлянин, во-вторых, киевлян на Куликовом поле и не было, а в-третьих, еще два наряда вне очереди, — ухмыльнулся Раимов. — Все ясно, агент Пацук? Еще вопросы будут?
— Никак нет, — обреченно буркнул Микола и поплелся на свое место, рядом с Сарой Штольц.
— Зря ты так, — прошептала девица, подождав, пока есаул опустится в кресло. — Нужно было что-нибудь поумнее придумать. Но все равно спасибо! Очень забавно получилось.
— А вот я только и старался, что безмозглую еврейку рассмешить! — не в силах сдержаться, рявкнул Пацук. Шедший к столу президиума Раимов обернулся и удивленно вскинул брови. Микола скрипнул зубами.
— Есть два наряда вне очереди! — завопил он, вскакивая с кресла.
— Один, — хмыкнул подполковник. — За сообразительность.
— Вот уж не думал, что за сообразительность в москальской армии еще и наряды дают. Лафа! — буркнул есаул, усаживаясь обратно. Раимов, решивший проявить тактичность, сделал вид, что этой реплики не слышал.
— Итак, господа-товарищи и прочие граждане, — проговорил он, поднявшись на сцену, — сердечно благодарю Пацука, позволившего нам наконец открыть собрание. Сегодня, вопреки традиции, обойдемся без вступительного слова. Сразу перейдем к докладу, который подготовил для нас профессор Зубов. — И повернулся к ученому. — Профессор?
Зубов, не обращая никакого внимания на обращение командира базы, что-то сосредоточенно искал около стола. Пошарив руками по столешнице, профессор взглядом поискал неизвестный предмет на поверхности сцены. Затем, видимо, не удовлетворившись увиденным, сполз со стула и начал искать таинственное нечто под столом. Не найдя и там потерянной вещи, Зубов от поисковых работ не отказался. С завидным упорством он обследовал участок сцены перед столом и явно вознамерился сползти в зал, но Раимов поймал его за хлястик белого халата и легко поднял на ноги. Не удержавший равновесия ученый ткнулся ему носом в плечо.
— Профессор, вы… — начал было говорить подполковник, но закончить фразу не успел.
— Эврика! — заорал Зубов, тыча пальцем в шеврон Раимова. — Вот же он, а я думал, куда он подевался?.. Товарищ подполковник, вы зачем план моего доклада себе на плечо пришили?
— Что? — оторопел Раимов и, бережно отодвинув профессора в сторону, уставился на исписанный странными загогулинами, только отдаленно напоминавшими буквы русского алфавита, шеврон. — Что за черт?!
— Не черт, а Черментатор, — ехидно пояснил со своего места Пацук.
— Не Черментатор, молодой человек, а план моего доклада, — отрезал Зубов.
— Может быть, просто галлюцинация? Временное помутнение рассудка из-за перенапряженного графика последних дней? — вмешался в дискуссию доктор Гобе. — В некотором роде, вербальная шизофрения…
— Мо-о-олчать! — заорал Раимов так, что ударной волной его крика едва не оторвало камеру наблюдения со стены. В зале наступила тишина.
— Вот так-то лучше, — все еще сердито буркнул подполковник. — Профессор, я спрашиваю, зачем вы шеврон мне исписали?
