- Зенитка, говоришь, хватай и стреляй? - йети критично хмыкнул, - фрицев там сотня, не меньше. Пока всех передавим, так свинцом нашпигуют, мало не покажется...
- Таки что нам мешает сделать здесь филиал Василевичей? - поинтересовался Любецкий. - Или Ви думаете, что таких подвигов стоит совершать только за ради Гудериана? Через чего Вам не нравятся два десятка гаубиц? По мене, так вполне достойный цимес. А если добавить запас хлопушек и возможного авиационного бензину, так ще и погромче будет.
- В Василевичах мы их малыми группами давили, - не согласился Костя. - Если и проснется кто - 'пробил в фанеру' и получи фанеру. А тут все скопом, казарма-то одна. Можно и не успеть. Если только двери подпереть снаружи, да поджечь... Так пока мы зенитки поразворачиваем, да пристреляемся, на зарево со складов прибегут. Начнут стрелять, будут мешать целиться. Такой грохот получится... - Грым поморщился, - Яш, ты, кстати, с зенитками как?
- Таки немного хуже, чем с паровозами, - признался Любецкий. - Не артиллерист ни разу. Зато казарму с фрицами подпалить - на раз и без второго слова.
- Жечь живых людей? - удивилась Светка.
- Ты против? - в свою очередь удивился Костя. - Немцы не стесняются это делать.
- Непривычно как-то... - неуверено протянула девушка. - Люди, все-таки...
- Светочка, - встрял Любецкий, - я таки не вижу на вверенном нам объекте ни одного людя! Или Ви до сих пор путаете с ними фашистов! Раскройте глаза и смотрите ими внимательно. Где Ви видите таких ребенков?! И шо бы Ви заметили, женщин тоже не наблюдается. Так шо те граждане, за которых вы мне рассказывали, имеют право считать нас зверями, но в моей душе не дрогнет ни одна струнка...
Яшка неожиданно замолчал, к чему-то прислушиваясь.
- О каких ты ему гражданах рассказывала? - тихо спросил Костя, не желая мешать замершему Любецкому.
- О правозащитниках.
- Свят, свят! - йети вытаращил глаза. - Ты с ума сошла?! Считаешь, что Яшка готов к таким ужасам?
- Да ладно... - начала девушка и замолчала.
- Не может быть! - простонал Любецкий. - Не может быть! Это она! Я узнаю ее голос из тысячи! Но как? Она же погибла! Там на заставе! В казарме! Туда же с десяток снарядов попало! Как она могла выжить? Костя, это она! Ты меня слышишь?
- Таки там есть женщина? - ядовито спросила Светка, но одессит на замечание не обратил внимания.
- Это говыдло ее насилует! - возмущался он. - Я изображу с этого поца мешок с костями и банку гноя! Разве ж можно ж так измываться над несчастной?! Костя, где ви держите мой бластер, дайте его мене в руки, и я пошел до этой бодеги делать погоду!
Светка смотрела на одессита с все возрастающим удивлением. Шамси тоже удивился, но верный своим привычкам, виду не показал. Только проверил, хорошо ли выходит клинок из самодельных ножен, да накинул тетиву на рога самодельного лука. И замер, всем видом показывая готовность помочь товарищу 'делать погоду' вплоть до полного уничтожения этой самой 'бодеги'. Что бы ни значили эти слова, хотя 'кирдык', по его мнению, однозначно лучше 'погоды'.
Костя, сначала тоже несколько обеспокоившийся за психическое здоровье товарища, быстро сообразил, суть возникшей проблемы, и попытался успокоить страдальца:
- Яша, ее там не может быть! Просто голос похож!
- Какая разница?! - возмутилась Светка, - кого бы там ни обижали...
- Грым! - перебил ее Яшка. - Ви хотите сказать, шо внук бессарабского ромэ не сможет узнать голос своей любимой, коварно плененной гнусными немецко-фашистскими захватчиками, когда эти криворукие поцы делают ей больно? Ви вслушайтесь в этот надрыв, в это дребезжание, Ви же слышали этот голос, когда еще были Костей, и немножко до войны. Ви только вспомните, как она пела на воле, в моих руках! Я же слышу ее боль и ее несчастье! Это таки совершенно невозможно! Ми же не можем бросить ее в беде, Костя! Только не говорите, шо это рискованно, у нас есть таких других проблем, но я Вам скажу за эту: ее надо освободить. Ви же меня понимаете, Грым!..
В этот момент Светка не выдержала. Заорать она не могла из-за слишком близкого нахождения противника. Поэтому, девушка всего лишь подтянула ефрейтора поближе и приглушенно зарычала в лицо потомку греко-цыган:
- Кого освободим? Кто там?! Кто?!!
- Звин, успокойся, - ответил за старого товарища, несколько ошалевшего от вида разгневанной девушки, Костя. - Яша услышал гитарный перезвон. И абсолютно уверен, что в том длинном сарае находится именно его инструмент, оставившийся на нашей родной заставе, когда мы пошли на прорыв. Не представляю, как она уцелела в разрушенной казарме. Когда мы уходили, уже пожар разгорался. Но то, что наш цыган ошибся, уже полная фантастика.
- Ты хочешь сказать, что все эти переживания из-за гитары? - тем же рычащим шепотом спросила Светка.
- Светик, представь, что там томится твой любимый мяч! - попытался объяснить йети.
- Да мы этих мячей по шесть штук за тренировку в клочья драли! - возмутилась девушка.
- Ну, огнетушитель, - Грым ткнул пальцем на торчащий из кармана штормовки красный баллон.
Светка задумалась. Вытащила обсуждаемый предмет, покрутила в руках, убрала обратно, посмотрела на суетящихся вокруг зениток немцев и резюмировала:
- Нах!
- Не скажите, уважаемая, - вмешался Шамси, - если бы там был мой лук, я...
- Этот? - девушка-йети с презрением посмотрела на стоящее возле таджика оружие.
- Э, разве это лук! - подскочил с места Абазаров. - Эту палку я выломал в лесу, чтобы из нее стрелять грязный шакал! У меня дома, в Фанских горах, есть лук, из которого мой уважаемый предок убил персидского шаха! Или арабского хана... Неумолимое время не сохранило ничтожного имени правителя, мнившего себя великим... - Абазаров задумался, - и того бека, который пожаловал моему предку то оружие - тоже не сохранило. Зато сохранился лук и имя пехлевана. Его звали Шамси Абазаров, как и всех первенцев в нашем роду. За этот лук я бы...
Потомок славного рода лучников замолчал.
- Этот поц абсолютно не умеет играть! - простонал одессит. - Костя, Ви будете смеяться, но даже Ви имеете это делать гораздо лучше! Рискну подумать, но и в этом теле тоже!
- Яша! Очнись! - Костя попытался привести группу в рабочее состояние. - Мы операцию планируем, или у нас вечер воспоминаний? Не будем мы рисковать людьми ради твоей гитары.
- Таки я все прекрасно понимаю, - горько вздохнул Любецкий, - и таки я сам подопру этот сарай и совершу таких аутодафе, шо вся Германия здрыгнется! Эту гитару делал сам Моня Шлисельман! Это Вам не Страдивари какой, шо клепал фраерские скрыпочки не для ридного батьки, не за готовы гроши! Лучший мастер Одессы, Ви понимаете?! Нет, Ви не понимаете... Специально под мою руку, шобы таки пелось! Она была со мной везде и всегда и погибла на заставе в неравном бою с фашистской сволочью, прикрыв наш прорыв своим звонким телом. И шо я теперь узнаю? Шо она попала в плен к этим нелюдям, а они насилуют ее своими кривыми отростками, шо растут у этого говыдла заместо рук! А я совсем рядом и ничем не могу ей помочь! Только своими руками сжечь любимую, шобы по крайней мере избавить ее от таких мучений!
***
Маленький костерок застенчиво потрескивал сухими сучьями в ямке. Дрова выбирать умели, так что дыма практически не было. А если и вдруг и вырывалось из пламени крохотное невесомое облачко, то рассеивалось бесследно, даже не сумев выкарабкаться со дна глубокого оврага, скрытого от враждебным глаз густой стеной кустов, кое-где смыкающихся над головами зеленым куполом...
Возле костерка, по-восточному скрестив ноги, устроился Шамси, время от времени с невозмутимым лицом покручивая самодельные деревянные шампуры. Куропатки подставляли жару нежные бока, покрываясь золотистой корочкой, которую так рекомендовала 'Книга о вкусной и здоровой пище', и которой так тяжело добиться в условиях кухни оборудованной по самым последним веяниям от наркома Микояна...
С момента появления в отряде, таджик взял на себя приготовление пищи, о чем никто не жалел: готовить Абазаров, действительно, умел. Даже Грым теперь предпочитал таджикско-белорусскую кухню из дичины или трофейных немецких продуктов, уже привычной сырой пище.
Любецкий лежал на спине, бездумно уставившись пустым взглядом в небо, и не обращал ни на что ни малейшего внимания, целиком уйдя в переживания...
Йети сидели наверху, расположившись в зарослях. Контролировали подходы на случай появления внеплановых немцев. И ссорились. Точнее, Светка выплескивала накопившееся раздражение, а Костя старательно делал вид, что ему стыдно.
- Я женщина!!! - телепатически орала она в лицо Кости, подкрепляя мысли синхронным шипением сквозь стиснутые зубы, - понимаешь, женщина! Мне нужны наряды, украшения, выходы в свет, толпы поклонников у ног! И где это всё? Я хочу светской жизни! В свет выходить хочу! И блистать!
- Свет, ну какой теперь свет? - попытался скаламбурить Костя. - Если мы выйдем в свет, он разбежится. И война же идет... С немцами...
