— Мы остаемся, — жестко прервала ее Тонк. — Мы говорили об этом. Куда еще нам идти? Даже, если что-то следит за нами?
— Может, просто животное, — предположила Полли, сама в это не веря.
— Они так не делают, — покачала головой Тонк. — И я не думаю, чтобы это так взбудоражило Маледикта. Наверно, новые шпионы. Что ж, мы их схватим.
— Никто нас не вернет, — отозвалась Лофти.
— О. Э… хорошо, — отступая, произнесла Полли. — Мне пора, никто не любит холодный чай, а?
Она поспешила за холм. Когда Лофти и Тонк были вместе, она чувствовала себя лишней.
Уоззи была в ложбине, осматривая землю вокруг своим обычным немного беспокойным и напряженным взглядом. Когда Полли приблизилась, она повернулась.
— О, Полли, — обрадовалась девочка. — Отличные новости!
— Здорово, — слабо отозвалась она. — Люблю хорошие новости.
— Она сказала, что мы можем не носить наши темные платки.
— Что? О. Хорошо, — кивнула Полли.
— Но только потому, что мы служим Великой Цели, — продолжала Уоззи. И, так же как Блуз ставил кавычки, Уоззи могла произносить заглавные буквы.
— Что ж, хорошо, — кивнула Полли.
— Знаешь, Полли, думаю, мир стал бы гораздо лучше, если бы им управляли женщины. Не было бы войн. Конечно, в Книге эта идея названа Ужасающим Отвержением Нуггана. Это, должно быть, ошибка. Я спрошу герцогиню. Да благословенна будь чаша сия, дабы могла я испить из нее, — добавила она.
— Э, да, — кивнула Полли и задумалась: а чего она боится больше — Маледикта, который вдруг может превратиться в ужасного монстра, или Уоззи, достигшей конца некого путешествия по собственному рассудку. Она была простой служанкой на кухне, а теперь она подвергала Книгу критическому анализу и разговаривала с иконой. Это было несуразно. Те, кто ищут истину, гораздо предпочтительнее тех, кто думает, что нашел ее.
Кроме того, думала она наблюдая за Уоззи, можно полагать, что мир был бы лучше, если бы им управляли женщины, только если ты сама не знаешь женщин. Или, хотя бы, старых. Взять, к примеру, платки. Женщины должны покрывать волосы по пятницам, но в Книге об этом не было ни одного дур… чертова слова. Это просто было традицией. Так поступали лишь потому, что так поступали всегда. А если ты забывала об этом, то старухи заполучали Тебя. Глаза у них точно у ястреба. Они наверняка видят сквозь стены. И мужчины замечали это, потому как ни один из них не приближался к ним, если вдруг старая карга смотрела в их сторону так, будто уже придумала соответствующее наказание. Если где-то проводили публичные казни, особенно порки, то в передних рядах, посасывая мятные пастилки, всегда стояли старушки.
Полли забыла про свой платок. Дома она носила его по пятницам просто потому, что это было проще, чем не надевать его. Но она поклялась, что, если вернется, то ни за что уже не притронется к нему…
— Э… Уозз? — спросила она.
— Да, Полли?
— Ты ведь общаешься прямо с герцогиней, так?
— Мы разговариваем, — мечтательно ответила Уоззи.
— Ты, э, не могла бы спросить про кофе? — жалобно попросила Полли.
— Герцогиня может передвигать только очень, очень маленькие предметы, — отозвалась Уоззи.
— Может, несколько зерен? Уозз, нам очень нужен кофе! Не думаю, что желуди действительно сгодятся.
— Я буду молиться.
— Хорошо. Помолись, — кивнула Полли. И вдруг она почувствовала чуть больше надежды. У Маледикта были галлюцинации, но уверенностью Уоззи можно было гнуть сталь. Это было чем-то противоположным галлюцинациям. Как будто она видела, что реально, а ты — нет.
— Полли? — позвала Уоззи.
— Да?
— Ты ведь не веришь в герцогиню, так? Я о настоящей герцогине, а не о твоей таверне.
Полли заглянула в маленькое, осунувшееся, напряженное личико.
— Ну, ведь говорят, что она умерла, и я молилась ей, когда была маленькой, но, раз уж ты спросила, я не то чтобы, эм, верю… — заторопилась она.
— Она стоит прямо за тобой. Прямо за твоим правым плечом.
В тишине леса Полли обернулась.
— Я не вижу ее, — призналась она.
— Рада за тебя, — улыбнулась Уоззи, протягивая ей пустую кружку.
— Но я ничего не видела, — повторила Полли.
— Нет, — кивнула Уоззи. — Но ты повернулась…
Полли никогда не расспрашивала про Рабочую Школу для девочек. Она, по определению, была Хорошей Девочкой. Ее отец был влиятельным человеком, и она много работала, она не связывалась с парнями, и, что самое важное, она была… ну, умна. Она была достаточно сообразительна, чтобы делать то же, что и все жители в хроническом беспричинном безумии, которое считалось повседневной жизнью Мюнцза. Она знала, что нужно видеть, а что игнорировать, когда подчиняться, а когда — лишь притвориться, что подчиняешься, когда говорить, а когда держать свои мысли при себе. Она научилась выживать. Большинство людей учатся. Но если ты вдруг бунтовал, или становился опасно честен, или же заразился какой-нибудь неверной болезнью, или же нигде не был нужен, или же был девчонкой, которая интересуется парнями больше, чем, по мнению старушек, тебе следует, или, еще хуже, хорошо считала… тогда Школа была твоим предназначением.
Она не знала, что творится там, но ее воображение стремилось заполнить этот провал. И она думала, что же происходит с тобой в этой кошмарной скороварке. Если ты была крепкой, как Тонк, тебя закаляли и давали скорлупу. Лофти… трудно сказать. Она казалась тихой и скромной до тех пор, пока ты не замечал пламя, отраженное в ее глазах, а иногда оно было там даже, если рядом не было никакого огня. Но если ты была Уоззи, если тебя отдавали в верные руки, запирали, били, и обращались один Нугган знает, как (да, подумала Полли, Нугган, вероятно, знает) и если тебя заталкивали все глубже и глубже внутрь тебя самой, то что ты найдешь там, внизу? А потом из этой бездны ты посмотришь вверх на единственную улыбку, которую ты когда-либо видела.
Последним на страже стоял Джекрам, так как Шафти готовила. Он сидел на покрытом мхом камне, в одной руке держал арбалет и что-то рассматривал в другой. Он быстро развернулся, как только она подошла ближе, что-то сверкнуло золотом и пропало внутри куртки.
Сержант опустил арбалет.
— От тебя шуму, что от слона, Перкс, — произнес он.
— Простите, сержант, — ответила Полли, зная, что она двигалась совсем неслышно. Он взял кружку с чаем и, развернувшись, указал вниз.
— Видишь тот куст, Перкс? — спросил он. — Чуть правее того бревна?
— Да, сержант, — прищурившись, кивнула она.
— Ничего не замечаешь?
Полли снова присмотрелась. Что-то должно быть не так, решила она, иначе он бы не стал ее спрашивать. Она сконцентрировалась.
— Тень неправильная, — наконец решилась она.
— Молодец. Потому что некто сидит за кустом. Он присматривался ко мне, а я — к нему. И больше ничего. Он смоется, стоит кому-нибудь пошевелится, и он слишком далеко, чтобы достать его выстрелом.
— Враг?
— Не думаю.
— Друг?
— В любом случае, дерзкий дьяволенок. Ему все равно, знаю ли я, что он там. Вернись обратно, парень, и принеси тот большой арбалет, что мы сняли с… Вон он!
Тень исчезла. Полли всматривалась в лес, но свет становился неотчетливым, и под деревьями расцветали сумерки.
— Это волк, — произнес Джекрам.
— Оборотень? — предположила Полли.
— С чего это ты взял?
— Ну, сержант Тауэринг сказал, что в нашем отряде есть оборотень. Но я уверен, что его нет. То есть, мы бы давно уже узнали об этом, так? Мне просто было интересно, видели ли они его.
— Как бы то ни было, мы с ним ничего не поделаем, — заключил Джекрам. — С серебряной стрелой еще можно было бы попытаться, но у нас нет ничего такого.
— А шиллинг, сержант?
— Ха, ты думаешь, что можешь убить оборотня долговой распиской?
— А, да, — а потом она добавила: — но ведь у вас настоящий шиллинг, сержант. На шее, вместе с тем золотым медальоном.
Если уверенностью Уоззи можно было согнуть сталь в кольцо, то взгляд Джекрама мог его расплавить.
— То, что у меня на шее, тебя не касается, Перкс, и единственное, что может быть хуже оборотня, так это буду я, если кто-нибудь вдруг попытается забрать мой шиллинг, понял?
Он смягчился, увидев выражение Полли.
— Мы уходим, как только закончим обед, — сменил он тему. — Найдем местечко получше, чтобы отдохнуть. Чтобы было легче охранять.
— Мы все сильно устали, сержант.
— И потому нужно быть наготове и во всеоружии, если наш друг вернется со своими приятелями, — закончил Джекрам.
Он проследил за ее взглядом. Золотой медальон выскользнул из его кармана и теперь виновато болтался на цепочке. Он ловко засунул его обратно.
— Это просто… девушка, которую я знал, — признался он. — И все, ясно? Это было очень давно.
— Я не спрашивал ни о чем, сержант, — ответила Полли отступая.
