Тут вдали загремел голос. То, что он выкликал, для Авантюриного уха было невнятно, зато его собеседник повернулся и выслушал нотацию в глубоком поклоне, стоя при этом задом к Ромке.
Авантюра несколько раз уловил слова «Элберет Иланиэль», а также «Гилдор Инглорион».
Когда незримый голос отзвучал, инопланетянин повернулся к Авантюре. И отвесил ему еще более низкий поклон.
– Все, что ты видишь здесь, – к твоим услугам, – чуть ли не пропел он. – И я, Гилдор из ветви Инглорион, рад буду исполнить любую твою просьбу, повелевай.
– Унитаз, – коротко повелел Ромка. – А потом – душ и штаны.
– Пойдем, – сказал Гилдор. – Я понял, чего ты хочешь. И понял я также, для чего мне велели держать чары в этом отсеке. Все это – только ради тебя.
– Что – ради меня?
– Видимость. Иланиэль накинула чары визуализации.
– Какой еще визуализации?
– Это надо по справочнику посмотреть, визуализация бывает двух типов, а типы делятся на семь категорий…
Гилдор повел Ромку по железному коридору, попутно объясняя, что и помещение с незримыми потолками, и галерея имеются целиком и полностью в какой-то книжке, чтобы можно было накинуть чары разом, а не создавать по отдельности полог над кроватью, вид из окна и ковер на полу.
– Хорошая книжка, – одобрил Ромка. – Только зачем это вообще было надо?
– Ради красоты, – удивленно ответил Гилдор. – Она хотела, чтобы ты проснулся в прекрасном мире.
И Ромка задумался.
Мир, по его разумению, и без того был прекрасен.
– Пришли, – Гилдор распахнул дверь, и Ромка уже не слишком удивился, увидев в помещении три на четыре метра лесную полянку с папоротниками.
– А это какие чары?
– Постоянные. Их техника сама держит. Ну, давай, я за дверью подожду.
Ромка поскреб в затылке – и запутался пальцами. Он дернул то, что показалось ему странным, ощутил боль, и тогда только аккуратно ощупал собственную голову. За ночь у него выросла кудрявая грива, сзади – подлиннее, спереди – покороче.
Ромка, уже не веря рукам своим, высунулся в железный коридор.
– Гилдор! Что это на мне?!
– Волосы.
– Убери.
– Как?
– Сними чары, блин!
– Это не чары, – печально ответил Гилдор. – Это настоящие волосы. Принцесса Иланиэль вырастила. Она умеет. Она еще и не то умеет. А что, не нравится?
– Не по-пацански это, – пасмурно отрубил Ромка. – А что, у вас нормального сортира нет? Так и ходите под кустик?
– Мы же лесной народ.
Но, видно, Гилдору Инглориону крепко нагорело за неправильное обращение с Авантюрой. Он вошел в помещение, отыскал в стене хорошо замаскированный разъем и вогнал туда штырь, проводок от которого вытянул из особого нагрудного кармана своего комбинезона. Из другого кармана вынул палочку с кристаллом на конце, тоже на проводке, и нацелил ее на раскидистый папоротник. Кристалл замерцал, испустил луч, и папоротник опал, а на том месте, где он торчал, образовалась округлая белая горка и стала расти.
– Тебя белый устроит? – спросил Гилдор. – А то с цветом мороки много.
– Это уж точно, – согласился Ромка. Когда Горыныч обустраивал ему дом, то дважды заставлял мастеров менять там сантехнику – никак она не хотела соответствовать дорогой итальянской плитке на стенках и на полу.
Вскоре требуемый предмет встал перед Авантюрой во всей красе.
– Только руками не трогай, – предупредил Гилдор. – Визуализация этого не любит. И давай быстрее. Я срок поставил – две минуты.
– Понял.
Ромка за свою бурную жизнь успел посмотреть немало фильмов и прочитать довольно много книг. Такой у него был пунктик – набивать голову всякими выдумками. Горыныч – тот другой бжик имел. Будучи леший знает когда простым шоферюгой, вынужденным по три-четыре часа сидеть в кабине без дела, он по природной практичности выучился вязать спицами. И до сих пор то шапочку затеет, то шарфик длиной в три метра. Было ему страшно любопытно связать свитер из медвежьей шерсти, но мишка, живущий в сторожах на вилле, постричь себя не позволил.
Так что ответив «понял», Ромка не соврал. Где-то в глубинах памяти валялось немало информации и о лесном народе, и о чарах. Только кто же знал, что она однажды пригодится?
Когда Ромка вышел, Гилдор спросил, какую одежду он предпочитает. Если визуализацию – то без проблем. Никто и не поймет, что Авантюра совсем раздет. А если реальную – нужно идти на склад.
– Где склад? – спросил Ромка.
– В хвостовой части, между энергоблоком и теплицами. Слушай, давай лучше визуализацию! Клянусь Гил-Гэладом, будет не хуже настоящего комбинезона!
Авантюра задумался.
– А что, далеко идти?
– Да нет, не то чтобы далеко… Но лучше туда не ходить.
– Ага-а… – протянул Авантюра. – Ты вспомнил – там есть что-то такое, чего мне лучше не видеть. Ну, ладно. Давай свою визуализацию. Как ты это делаешь? Сперва трусы визуализируешь, потом носки?
– Очень просто. Я же объяснял – у нас есть типовые визуализации. Я знаю коды наизусть, ну как ты – телефонные номера, – напомнил Гилдор. – Есть большие типовые, они в сборнике, вроде той галереи с видом на болото. А если какая-то сложная, авторская, то все – вручную, как раньше накидывали чары. Ведь каждый маг имел свои. Скажем, самое элементарное – иллюзия пищи. Кто-то делает объемно, с тенью даже, но без запаха. А кто-то – рельефом, но без незримой стороны, зато запах прямо с ног сшибает.
– А съесть все равно нельзя?
– Нет, почему же. Можно. Даже сыт будешь ненадолго, если поверх визуализации накинуты чары сытости. Но это, опять же, не каждый делал. А у нас коды, в которые входит все – и объем, и сытость. Чего самому выстраивать и мучаться, если есть код и энергия?
Ромка сделал вид, будто последнего слова вовсе не слышал.
– А теплицы тогда зачем?
– Надо же и на самом деле чем-то питаться. На визуализациях долго не продержишься, особенно если знаешь, что это – чары.
Ромка еще поспрашивал, поудивлялся, велел сделать себе комбинезон, но – помедленнее, и внимательно изучил процесс опутывания тела какой-то мерцающей решеткой и нарастания на решетке цветных бисеринок, сливающихся постепенно в ровную поверхность. Сила чар оказалась столь велика, что не только ощутилась на теле ткань, но даже под рукой – холодок заклепок, даже ступнями – тяжесть башмаков.
Гилдор Инглорион, очень довольный, что пленник интересуется всякой общеизвестной ерундой, отвечал охотно, и, сам того не разумея, много чего сказал про расположение всяких помещений на корабле.
Авантюра был прозван Авантюрой отнюдь не потому, что был дураком непроходимым. Дурака прозвали бы как-нибудь иначе. А Ромка, когда надо, включал скоростную сообразительность. Она, кстати, и была одной из причин его чудачеств. Он все понимал быстро – и ему было скучно ждать, пока переварят информацию и примут решение коллеги по ремеслу.
Именно поэтому Гилдор Инглорион опомнился, только когда Ромки за его спиной не оказалось. Вообще. Даже шума шагов – и того не было.
Ромка не умел напускать чары. Но двигаться бесшумно он умел. Жизнь научила!
* * *
Горыныч внимательно осмотрел следы на мраморе. Потом перевел взгляд на ноги шофера.
– Так, кроссовки.
Посмотрел на садовника.
– Тоже кроссовки. Ну, вы, чего встали? Живенько сюда!
Это относилось к кухарке и горничной. У тех давно уже кончилось дыхание, и они приходили в себя от собственного визга, причем горничная, на вид бывшая помоложе, очухивалась мучительнее, чем более опытная по вокальной части повариха.
Женщины сделали несколько шагов к крыльцу.
– Шлепанцы бабьего размера, – определил Горыныч и посмотрел на собственную обувь.
Обувь была – зашибись. Туфли ручной работы, одни такие на весь город.
Горыныч перевел взгляд на женщин.
– Ближе подойдите. Ну? Так, в колготках… Шлепанцев своих дурацких не теряли? Нет?… – и тут Горыныч заорал так, что второй хряк, преспокойно разорявший газон, подскочил на месте и кинулся спасаться в кусты. – Так какая же сука вот это оставила?!?
Возле самых дверей, в которые ломился первый, проявивший интеллект, хряк, были следы босых ног.
Эти ноги, прежде чем взойти на прекрасный итальянский мрамор, где-то прогулялись по чернозему, возможно, влезли еще и в грязную лужу, потому следы вышли отменно сочные и четкие. Пористость мрамора тому способствовала.
Максимыч, сидевший у самых следов и тыкавший в них пальцем, тяжело дышал. Он был реалист до мозга костей, и сейчас в нем происходила трудная и, увы, безнадежная внутренняя работа: он пытался дать следам разумное объяснение.
Ноги широкие, растоптанные, размер примерно сорок третий… мужик, стало быть… Может, тот, кто второго хряка пригнал?.. Авантюра?!? Так чего ж он, подлец, босиком шастает? Что это за новые приколы?..
– Чего замолчал, Максимыч? – кончив орать, обратился бывший рекетир к начальнику Авантюриной охраны.
– Допросить надо. Откуда вторая свинья взялась, – тихо, но твердо сказал тот. – Кто ее доставил.
