– Неприятие, – поправил его Кимер. – Полнейшее отторжение. И даже отвращение. Как вид гниющей плоти.
– Хорошо, – вновь одобрительно кивнул Франтишек.
– Что же тут хорошего? – непонимающе развел руками Гиньоль.
– Из-за фундаментальных культурных и мировоззренческих противоречий мы не в состоянии понять друг друга. Поэтому мы никогда не сможем договориться. Ни о чем. Ни по какому вопросу. Мы в принципе не можем понять их мотивов, так же, как они не понимают наших.
– Да, действительно хорошо, – подумав, согласился Гиньоль. – Это снимает многие вопросы.
– Кроме главного, – Франтишек заговорщицки подмигнул Кимеру. – Зачем они умыкнули рояль?
– Ну если мы не можем понять логику их действий, то и объяснять ничего не надо.
– Э, нет! – Франтишек показал Кимеру толстый указательный палец. – В данном случае нам необходимо объяснить случившееся. И объяснение должно быть красивым и эффектным. В общем виде мы можем говорить о пришельцах все что угодно. Но без конкретики наша история теряет всю свою привлекательность, а значит, и убедительность. Стоит кому-то из участников представления высказать сомнения на сей счет, и это может нанести серьезный удар по нашему клиенту.
– Вы хотите историю о пришельцах настолько убедительную, чтобы в ней невозможно было усомниться? – Фанфанов прикусил губу. – Мне кажется, это невозможно.
– Да нет же. – Франтишек слегка поморщился. Как будто ему попалась кислая пастила. – Сомневаться в ней могут сколько угодно. Но эти сомнения не должны высказываться вслух на официальном уровне. Понимаете? Все должно быть разыграно так, чтобы человек, рискнувший высказать подобные сомнения, сам бы оказался под огнем критики.
Фантаст протянул руку и взял пастилку из стоявшей на животе у Франтишека коробки.
– Они решили уничтожить весь наш мир! – торжественно провозгласил Кимер. И откусил половинку пастилы. – О, вкусная штука!
– Туанона покупает только менделеевскую.
– Замечательно! – Кимер доел пастилу. – Никогда не пробовал ничего подобного! Менделеевская, вы говорите?
– Потомственные кондитеры братья Менделеевы из Острожка. Все изготовляется только вручную, по старинным фамильным рецептам. Пастила – их лучшая сладость. Угощайтесь! – Франтишек пододвинул фантасту коробку с пастилой. – У меня еще есть.
– Спасибо, – Кимер взял еще одну пастилу. – Могу я просить вас обращаться ко мне на «ты» и просто по имени?
– Тогда – на брудершафт!
Франтишек тоже взял пастилу и коснулся ею той, что держал Кимер.
– Господа! – чтобы привлечь к себе внимание, Гиньолю пришлось хлопнуть в ладоши. – Все это замечательно! Но, честно признаться, я не понял, какова связь между решением коварных и злобных пришельцев уничтожить Мир-На-Оси и похищением мемориального рояля Джерри Ли Льюиса?
– Объясняю!
Кимер хитро улыбнулся, показал Гиньолю пастилу и быстро сунул ее в рот.
В ресторане «Алексеич» Кларе понравилось. Пожалуй, даже чуть больше, чем в пивной «Время от времени» в Развеселом квартале, куда водил ее Мишка-Нож. Правда, она по-прежнему не ощущала ни вкуса еды, ни аромата вина. Но внешне приготовленные блюда выглядели очень привлекательно. А вино красиво переливалось в хрустальном бокале, если посмотреть сквозь него на свет. Кларе хотелось верить, что со временем она, как и все, научится понимать вкус еды. А пока она тщательно пережевывала кажущуюся безвкусной пищу и слушала, что говорил ей Ги Барян.
Готье пел соловьем. И при этом, казалось, совершенно не замечал взглядов, которые бросали на него посетители, сидевшие за соседними столиками. Что самое интересное, он не манерничал. Ему в самом деле было все равно. Ги Барян давно уже привык к тому, что, где бы он ни появился, он тут же становился центром всеобщего внимания. Он считал, что причиной всему – присущая ему харизма. Во всяком случае, ему очень хотелось в это верить. И никто не пытался его разубедить. А зачем?
Поначалу Ги Барян пытался разговорить Клару. Кто она? Где живет? Чем занимается? Чего ради приехала в Централь? Что она любит? Что вызывает у нее раздражение? Читала ли она последний роман Федора Беликина?.. Готье было интересно все. Буквально – все. Но девушка отвечала односложно, неопределенно и в высшей степени неохотно. Так что после двухчасовой беседы Ги Барян знал о ней не больше, чем когда они встретились в бутике. Что только возносило ее ввысь в глазах кутюрье. Женщина, которая не желает ничего рассказывать о себе, – это что-то! Ну а когда Клара отказалась от предложения посплетничать о знаменитостях, тут Ги Барян и вовсе сомлел.
– Клара! – сказал он. – Вы нужны мне! Как воздух, как земля, как небо! Как додекаэдр!
– В каком смысле? – непонимающе сдвинула брови Клара.
– В самом прямом и определенном! – Готье долил ей в бокал вина. – Вы – идеальная модель!
– Модель?
– Именно!
– Что это значит?
– Вы станете моей музой! Вы будете демонстрировать наряды. Костюмы, которые я буду создавать специально для вас! Для вашей изумительной фигуры!
– Это – работа?
– Я понимаю, деньги вас не интересуют…
– Ну почему же. Очень даже интересуют.
– О да! Конечно! – картинно всплеснул руками Ги Барян. – Я забыл, что имею дело с женщиной, не похожей на других!
– Правда?
– Что именно?
– Я не похожа на других?
– Конечно!
– А мне казалось…
– Клара, вы лучше всех!
– Это значит, что сейчас я выгляжу, как настоящая женщина?
– Думаю, даже в телогрейке и валенках… Знаете такую одежду? Ее носят в Настрании. Там десять месяцев в году лежит снег и стоит страшный мороз… Так вот, даже в телогрейке и валенках вы, Клара, будете выглядеть, как настоящая женщина. Поверьте мне – я знаю, что говорю. Уж я-то повидал…
– Когда мы начнем?
– Что?
– Работу.
– Да хоть завтра!
– Договорились.
Ги Барян удивленно приоткрыл рот.
Впервые в жизни он чувствовал, что не понимает сидящую рядом с ним женщину.
А ведь умение понимать женщину является неотъемлемой составной частью работы кутюрье. Если ты не можешь понять женщину, то как же ты узнаешь, во что ее одеть?
Подумав немного, Ги Барян решил, что Клара – это вызов, который наконец-то бросила ему судьба. А то ведь он уже начинал скучать. А скука легко обращает мастерство в рутину, а затем и в ремесло. Но теперь, с появлением Клары, все должно было пойти по-иному! Его карьера, и без того кружащая в заоблачных высях, выйдет на новый виток!
Сидя за столиком ресторана, в уме Готье уже делал черновые эскизы костюмов, заниматься созданием которых без Клары, без ее удивительной, уникальной, умопомрачительной фигуры было бы пустой тратой времени. Он сделает ее звездой! Она подарит ему статус не имеющего равных!
Было уже далеко за полночь, когда они вышли из ресторана.
Ги Барян, как и обещал, отвез Клару в свою квартиру на площади Звезды.
Пока они поднимались на лифте, Ги Барян быстрой скороговоркой перечислял имена живущих здесь же, по соседству, знаменитостей. Кларе эти имена ничего не говорили, поэтому она особенно и не прислушивалась. А Готье уже в который раз задавал себе вопрос, в каких же кругах вращается эта женщина, если имена, которые он называет, не производят на нее ни малейшего впечатления?
Поскольку время было уже позднее, Ги Барян наскоро показал Кларе квартиру, пожелал ей чувствовать себя здесь как дома и убежал, пообещав завтра к одиннадцати прислать за ней машину.
Двухъярусная квартира Ги Баряна была очень большая. Даже по меркам элитного дома, в котором жили одни лишь звезды. Но Кларе сравнивать было не с чем. Это было ее первое жилье. Поэтому она взяла в руку коробочку с гисами, которую перед уходом вручил ей Ги Барян, кинула с десяток небольших серебристых шариков в преобразователь – Готье показал, где он находится, и объяснил, что без этого свет вскоре начнет меркнуть, а затем и вовсе погаснет, – и отправилась на экскурсию.
На первом ярусе располагалась огромная гостиная с окнами во всю стену, кухня, кладовая и еще какие-то подсобные помещения, назначения которых хозяин квартиры и сам не знал. На втором ярусе – туда вела узкая пристенная лестница – имелись два кабинета, три спальни, две ванных и еще две небольшие пустые комнаты с коврами и расшитыми атласными подушками на полу – дизайнер, обставлявший квартиру, называл их комнатами для релаксации.
Побродив по дому, Клара решила обосноваться в одной из спален на втором ярусе. Бросив пару гисов в преобразователь большого телеэкрана, она сняла жакет, прилегла на кровать и стала смотреть на то, чем богат телеэфир.
Вскоре выяснилось, что, при наличии сорока пяти каналов, смотреть по телевизору нечего. Все было скучно, пресно, неинтересно – это в лучшем случае. В худшем – глупо, пошло и непристойно. Это поняла даже Клара, несмотря на свой скромный жизненный опыт. Правда, по наивности своей, Клара решила, что всему виной позднее время, а вовсе не людская глупость. Не проявляя ни малейших признаков раздражения, свойственного людям в подобных ситуациях, Клара просто выключила телевизор. И, поскольку никаких других занятий придумать не удалось, она легла спать.
