— Здорово, — взволнованно прошептала Любава, — не ожидала…
Хельга лишь молча смотрела на лежавшее перед ней богатство. Лишь один Мойша не проявлял к шарам никакого интереса. Он только повернулся к Зигфриду и поинтересовался.
— Зиги, что это вы здесь с ума сходите от каких-то шариков?
— Эти шарики, с позволения сказать, — нравоучительным тоном заметилЗигфрид — Являются самым сильным орудием в нашем мире.
Мойша кивнул но по-моему, объяснение Зигфрида его не совсем убедило.
Тут вмешалась Хельга. Ровным, и каким-то помертвевшим голосом она сказала: «Мойша, ты ведь смерть свою все эти дни с собой возил. Тряхануло бы как следует — и не было бы ни Бремена, ни Мурома».
У меня тоже по спине пробежал холодок. Сент с Велимиром, видно, с ума сошли, если нам в загашник эту мерзость положили. Выходит, мы смертники, что ли? Или Зигфрид что-то недоговаривал тогда, утром, В Муроме?
— Так, — распоряжался тем временем наш командир. — Каждый берет по два шара и выдвигается на позиции. Вытягиваемся в линию и медленно наступаем. По команде усиливаемся, кидаем шары — и сразу падаем на землю. Надеюсь, правила безопасности при применении подобного заклинания объяснять не надо?
Никто не стал с ним спорить, все послушно взяли по шару и медленно начали приближаться к хижинам на поляне. Когда до них оставалась шагов триста, из хижин вылетело несколько огненных шаров и, если бы не Зигфрид который успел поставить защитную стену, то мне и Любавепришел бы конец. А так мы получили возможность нанести ответный удар.
Я размахнулся, произнес заклинание утроения силы, и швырнул шар. Жиденько просвистев, он стукнул по крыше ближайшей хижины. То же сделали и Любава с Хельгой. Зигфрид, как-то странно подпрыгнув, метнул сразу два шара одновременно.
Остальное я не видел, так как упал в снег, закрыв голову руками. Не видел, зато услышал. Грохнуло так что я на мгновение оглох. Когда способность слышать ко мне вернулась, я осторожно поднял голову. Передо мной раскинулось огромное обожженное пятно, оставшееся на месте домов.
Но несмотря на это, наши враги уцелели. Я увидел четыре десятка фигур, одетых в странные белые одежды. Причем наши враги сохраняли полное спокойствие. Они выстроились в одну линию, а потом одновременно опустили и вскинули руки. Передо мной оказалась Любава, и я почувствовал, как лечу на землю от ее толчка.
Уже лежа я видел, как словно подброшенный мощным порывом ветра, летит над землей Зигфрид. Посмотрев направо, я заметил Хельгу. Она вновь затеяла уже знакомый мне танец. А Любава тем временем сорванным голосом выкрикивала заклинание за заклинанием. Я невольно восхитился ее храбростью. Ведь теперь весь вражеский огонь сошелся клином на ней.
Защитная стена скрипела и шаталась, расползаясь по швам, но все же держалась. И Любава успела. Закончив заклинания длинной фразой на неизвестном языке, она выбросила вперед руки. В следующий миг наших врагов охватило безумие. Они вдруг бросились друг на друга, срывая с себе одежду, и перед моим изумленным взглядом предстала весьма пикантная сцена.
Жаль, что здесь не было Мойшиного брата, он бы получил истинное наслаждение отпроисходящего на заснеженной поляне. Сорок человек на белом снегу, дым, огонь. В общем, наверное, это было красиво. И только один из наших врагов, почему-то устоявший против противоестественного соблазна, метнулся куда-то в лес, выгнал оттуда пару телег и начал суетливо собирать со снега какие-то предметы и бросать их в телегу. При этом он часто с опаской посматривал в нашу сторону. Наконец, он запрыгнул сразу на две телеги и совершенно мастерски управляя двумя парами поводьев, рванул к опушке леса.
Я поднялся и бегом направился к Любаве, около которой уже собралась вся наша группа, за исключением Мойши.
— Кстати, — осведомился я, — где наш леший?
— Да вон он! — крикнула Хельга.
В пятидесяти шагах от себя я увидел лешего. Тот усевшись на землю, что-то бормотал себе под нос. Признаюсь вам что бормотанье его было довольно жутковатым. Представьте себе смесь пения птиц, крика совы, волчьего воя и еще много чего. Получавшаяся какофония могла поразить кого угодно. Даже Зигфрид, на мой взгляд, былслегка напуган.
Но вот Мойша закончил бормотать и посмотрел на нас.
— Сейчас все увидите!
— Вот черт, — выругалась Любава, — смотрите — они убегают. Я думала, заклинание «любовь к ближнему» действует дольше.
Бежали они тоже красиво. Боевая косточка. Даже после такого конфуза сорок совершенно голых бойцов покидали поле боя в ногу, пытаясь выстроиться в походный ордер.
— Уйдут, — Зигфрид вскинул руку, но Мойша остановил его.
И вскоре мы поняли почему. Не успели четверо беглецов достичь спасительного леса, как навстречу имвышла целая волчья стая. С другой стороны появились четыре огромных медведя, которые, довольно быстро перебирая лапами, неслись кбедным беглецам. Те растерялись и сломали строй. Тот, что бежал последним, развернулся и, сверкая мужским достоинством, рванулся бежать к нам. Остальные, чуть помедлив, бросились за ним, но это промедление стало для них смертельным.
Не буду описывать ужаса, который творился на поляне, когда волки и медведи терзали свои жертвы. Хельга побледнела, да и Любава, по-моему, с трудом держалась, чтобы не хлопнуться в обморок. И только Мойша с удовлетворением смотрел на дело рук своих.
— Ты….. это, — заметил Зигфрид, которому тоже было не по себе от звериного пиршества на поляне, — давай отзывайвсех своих тварей. Нам нужен пленный.
Мойша что-то недовольно проворчал, но подчинился приказу. Леший вновь издал серию звуков и звери, бросив тела в разной степени обглоданности, убрались с поляны. Последними унеслись волки, рванувшие было в нашу сторону. И было отчего — единственный оставшийся в живых спрятался за поваленным деревом недалеко от нас. Увидев, что все кончилось, он потерял сознание — то ли от холода, то ли от облегчения.
— Любава, — распорядился тот, — приведи парня в чувство, Хельга принеси что-нибудь из одежды. Шамтор, будешь помогать при допросе, а ты, Мойша, собери ящики с «гибельными шарами». Ясно?
Конечно, всем было все ясно. Спустя полчаса, Мойша, Зигфрид и пленный, одетыйв наспех собранный из одежды всех членов бригады наряд, в котором особенно комично смотрелись лапоточки Мойши, сидели на завалинке у догоравших останков домов. Остальные, в том числе и ваш покорный слуга, столпились за их спинами.
— Как тебя зовут? — начал Зигфрид.
Пленный что-то промычал.
— Я спрашиваю, как тебя зовут? Мойша, вызови сюда какого-нибудь енота. Пусть он откусит ему яйца. Может, тогда разговорчивее будет?
Перспектива увидеть енота за столь ужасной работой привела пленного в чувство.
— Я — Буймир.
— Как сюда попал? — рыкнул Зигфрид.
— Лешие Велеха привели.
— Чего? Повтори, гнида земляная! — вскочил с места Мойша.
— Нас привели сюда лешие Велеха.
— Но ты ведь не на Велеха работаешь, червь земляной! — леший схватил Буймира за грудки. — Я ведь тебе сейчас в твою грешную задницу шишек еловых напихаю и потом вытаскивать буду. По одной и медленно!
Хельга, стоявшая рядом со мной, непроизвольно хихикнула.
— Да…То есть нет. Мы…
— Что «мы»? Что «мы», погань ты страхолюдная? — продолжал наступать на пленного леший. — Кто вас сюда послал? Вы по наши души шли?
— Да.
— А кто знает, что мы здесь? Кто нам смерти желает в этом лютом лесу?
— Фе. Фе..
— Что фе-фе? Зигфрид, он над нами издевается! Змею ему в штаны подколодную! Гадюку!
— Не надо гадюку! Нас послал Советник Федор! Но больше я ничего не знаю! Я просто выполнял приказ!
— Вот хитрая сволочь! — выругался Зигфрид.
— А сигнала от нас ждет дружина Изъяслава — вон за тем лесом.
— Изъяслав, говоришь? Сколько до того лесу идти?
— Полдня. может поболе будет.
Мойша почесал в затылке.
— Но вели вас сюда лешие Велехова болота, да?
— Да. И в лагере они тоже есть.
