— Нам не обязательно давать это все в эфир — вставляю я, решив, что благоприятный момент настал и Накано не будет швыряться в меня пресс-папье и обливать водой из графина: — мы можем…
— Мы не можем дать это в эфир, потому что будет крик, скандал и мэра снимут. А нас вообще под ковер закатают — говорит Накано, складывая руки на груди и продолжая смотреть на город внизу: — но и не дать в эфир мы тоже не можем, просто потому что эту сцену уже выложили в сеть какие-то зеваки… качество не очень, но наши фургоны с логотипом на весь борт — видно отлично! Поэтому мы должны дать это в эфир, но с изменённым нарративом. Аааа! — она хлопает ладонью по стеклу: — терпеть этого не могу! — она разворачивается и подходи к столу. Нажимает кнопку селектора.
— Тойя! — командует она в селектор: — мне сюда этого засранца Тенджиро, кого-нибудь из связей с общественностью, юриста и этих двоих гиков сюда. Срочно! Будут упрямится — скажи, что по утроенной ставке. И напомни, кто кого в прошлый раз от полиции отмазывал.
— Кофе в термосе и таблетки от головной боли? — спрашивает голос в селекторе.
— Да. И кофе и таблетки. Но этих двоих — срочно! Прямо сейчас! И… напомни, как их там звать?
— Тоширо-кун и Исида-кун. Тоширо — толстый, Исида — дохлый.
— Ясно. — она отжимает кнопку на селекторе и открывает дверцу шкафа, за которой обнаруживается довольно приличный бар, достает оттуда пузатую бутылку и рюмку. Плескает себе в бокал янтарной жидкости. Закрывает бутылку. Долго смотрит на бокал. Со вздохом отодвигает его в сторону. Шика делает робкий шаг назад, но останавливается на месте, пришпиленная гневным взглядом эфирного директора.
— Даже не вздумай! — говорит Накано качая головой: — вот даже не вздумай! Вы вдвоем эту кашу мне заварили — примете участие в разрешении. Садись, Шика-сан и ты тоже, Кента-кун. У нас много работы… — она еще раз бросает быстрый взгляд на бокал с янтарной жидкостью и вздыхает.
Через пять минут неловкого молчания кабинет наполнился людьми в костюмах и очках, с папками и какими-то рулонами бумаги, откуда-то выкатилась белая магнитная доска, на ней тут же были вывешены графики и нарисованы схемы, секретарь Накано — Тойя-сан — выкатил тележку, на которой были несколько термосов с кофе и снэками, печенье и конфеты, бутерброды, один термос с бульоном и аптечка. Оперативность, отсутствие суеты и точность движений Тойи-сана выдавали тот факт, что все происходящее — не в новинку. Невозмутимое лицо секретаря, которое кажется говорило «это не первое мое родео, парень», суета прибывших, закатанные рукава и карандаш за ухом у юриста, расстегнутые пуговицы и сброшенные туфли (в кабинете у Накано — такой классный и пушистый ковер), появившиеся магнитные доски и маркеры, напитки и закуски и даже то, как один из пришедших экспертов — спокойно воспользовался личным туалетом Накано, который оказывается скрывался за фальшивой дверцей шкафа (там же и душевая кабинка) — все это говорило о многом. Скорость, с какой кабинет высокого начальника превратился в комнату для мозгового штурма, то, как люди обращались друг к другу — без подбодострастия, свободно обмениваясь идеями — говорило еще о большем. По просьбе эфирного директора я рассказываю о происходящем. В момент «и тут-то я понимаю, что это не те дроиды, которые мне нужны…» — в кабинет вваливаются еще двое. Эти двое отличаются от всех уже присутствующих. Если все в кабинете (включая и меня) — в костюмах, то эти двое одеты «по гражданке» — один, толстый и с точащими во все стороны волосами — в гавайской рубашке с ярко-желтыми надписями на ней, листьями пальм и цветками орхидей. Такое вот безобразие покупают и носят только туристы и только в курортной зоне, привлекая своим видом всех карманников, мошенников и прочих профессионалов обдирать приезжих. Второй, худощавый и с синяками под глазами — в черной толстовке с изображением девушки из какого-то аниме с огненным копьем в руке и призраком на заднем фоне.
— Вы видели, что в сети происходит?! — сразу же с порога говорит тот, что в гавайской рубашке: — наши фургоны там засветились! Нам никто ничего не говорит! Мы, что фильм про якудзу снимаем? А этот, гений, который Шику трахнул — он чего там делал?!
— Пфхфх! — выпучивает глаза Шика, вспыхивая красным цветом до самых ушей.
— Тоширо! — обрывает его Накано: — опять за языком не следишь?! Мы не произносим таких слов тут! Что еще за «трахнул»?! И … Шика-сан же тут!
— А что я?! Все же знают и … — тут он натыкается взглядом на покрасневшую Шику и затыкается, открывает и закрывает рот, похожий на рыбку, выброшенную на берег.
— Ээ… я … — выдавливает он из себя.
— То-кун не имел это в виду — защищает его худощавый: — он хотел сказать, что мы совсем не знаем, что там Шика-сан делала в той душевой и с кем. Мы даже записи все уничтожили… ну себе оставили и все. Мы даже не ведем журнал с кем и когда Шика-сан… зачем нам журнал вести?
— Вы еще и журнал ведете?! Накано-сама! — вопль измученной души вырывается из Шики.
— Так! Заткнулись все! — хлопает ладонью по столу эфирный директор Накано Наоки: — прекратили детский сад! У нас кризис из-за… этого вот малолетнего маньяка! — она тычет в меня пальцем: — у нас угрозы от мэра, звонки из центрального офиса и в случае, если мы поведем себя неправильно — то выбор между… как ты там сказал, Та-кун? — она поворачивает голову к юристу. Тот поправляет очки, встает и откашливается.
— Выбор у нас между сокрытием факта преступления группой лиц, а именно — киднэппинг, шантаж, вымогательство, рэкет, от двух до пяти лет общего режима. Или — угроза применения насилия, организация киднэппинга, самоуправство, линчевание, избиение и вымогательство. Организованно, группой лиц по предварительному сговору. От восьми до пятнадцати лет строгого режима.
— Нет, ну если так выбирать, тогда конечно сокрытие … — говорит тощий: — но я ничего об этом не знал! Как привлекать, если не знал?!
— А уже знаешь. — злорадно добавляет юрист, садясь и откидываясь на спинку кресла: — все, ты с нами в одной лодке. Начиная с этого момента.
— Шика-сан! Тоширо-кун! — повышает голос Накано: — мы разберемся с этими сплетнями и прочим, но потом. Сейчас же все…
— Что случилось?! Накано-сама, я прилетел, как только смог и … — в кабинет влетает высокий и худощавый японец с седой шевелюрой, разлетающейся во все стороны. Он в черной водолазке и джинсах — тоже творческий человек, видимо.
— Наконец все в сборе. Пятнадцать минут! — поднимает палец Накано: — но времени нет. У нас… вот — она нажимает кнопку и на окна опускаются жалюзи, включается проектор и на белом экране в ускоренной перемотке происходят события у склада. Мелькают субтитры, Тойя-кун поясняет что и как происходило. Освещение событий происходит очень быстро, на мое удивление. Когда там стоял и на Сору с поднятым мечом смотрел — как будто час прошел, время как будто остановилось, а оно оказывается минут пятнадцать заняло от силы. В перемотке и вовсе за минуту управились.
— Итак — мы не можем выпустить это как есть — говорит Накано, потирая висок указательным и средним пальцами: — но не можем и не выпустить — это уже в сети. Что там пишут, Тоширо?
— Пишут, что это либо вернулись годы кровавых разборок якудзы или это съемки фильма. — говорит толстяк в гавайской рубашке.
— Ну вот. Нам необходимо развернуть нарратив. Однозначно мы выпускаем этот эпизод, но желательно так, чтобы не освещать тот факт, что дочь мэра у нас — ебнутая на всю голову малолетняя идиотка, которая связалась не с той компанией. У нас на секундочку даже это здание — в муниципальной собственности. Я про студию и павильоны не говорю. Предложения? — Накано стучит незаточенной стороной карандаша по столу.
— Выпускаем как есть — тут же реагирует Исида, худой в толстовке: — только звук убираем и последние … несколько минут убираем. Эфирное время же. Накладываем голос за кадром. Кто у нас ведущий? Надо чтобы такой голос, знаете, вызывающий доверие… и рассказываем историю о том, как Кента-кун принцессу спас… и трахнул!
