– Да, да, – согласился Маркинштейн. – Кто прошлое помянет, тому глаз вон. Василий Михайлович, – мутное око покойника заискивающе посмотрело на подполковника. – У вас закурить не будет? Кажется, целую вечность не курил.
– Увы, не курю, – Хрипунов развел руками. Страх, поначалу крепко уцепивший его, постепенно отпускал.
– Сейчас изыщем, – пообещал гог, метнулся к телефону внутренней связи и набрал номер дежурки. – Эй, мальчики, сюда кого-нибудь с цигарками пришлите, – проговорил он в трубку. – Да, к начальнику в кабинет и бегом.
– Триша! – начальник Управления, бросился к телефону, что бы отменить команду гога. – Они же голову увидят! Представляете, что тогда будет?!
– Ничего не будет, – остановил его Хельтавар. – Пусть сотрудники привыкают. Пусть сживаются с новыми реалиями.
– Но!..
Василий Михайлович собирался что-то возразить, только его перебил голос Маркинштейна:
– Что здесь такого? Я всего лишь сигаретку попросил. И с милицией я всегда дружил – обиды быть не должно.
Из коридора уже доносились торопливые шаги. Хрипунов сжал кулаки и задержал дыхание.
– Вот, пожалуйста, Василий Михайлович, – сказал сержант, протягивая с порога пачку «Уинстон».
– Это вон ему приспичило, – гог указал на фрагмент Маркиншнейна, болтавшийся на стене. – И подкури, пожалуйста, брат. А то, видишь, ни рук, ни ног – калека совсем.
Вопреки ожиданиям начальника Управления молодой милиционер обалдел не окончательно. Он только сначала пожелтел, задергался, перебирая на месте ногами, будто решая, куда ему лучше податься: к выходу или к распахнутому окну. А потом, сказал, страшно потея:
– Ну вы, бля, даете! Даете, бля, блин!
– Ты подкури, подкури сигаретку, – напомнил ему Тришка.
– Ага! Щас! – он забил руками по карманам в поисках зажигалки. – Сейчас я ее! – дрожащие руки не сразу извлекли огонь, но все ж сержант подкурил, глубоко затянулся, урывками поглядывая на Хельтавара и на голову, нетерпеливо ожидавшую, когда с ней поделятся куревом.
– Эй, ты еще накуришься – отдай цигарку господину Маркинштейну, – напомнил гог.
– Сейчас, – милиционер еще раз отчаянно затянулся и приблизился к голове мелкими шажками.
Кое-как он расстался с сигаретой и вставил фильтр между губ покойника.
– С-спасибо, – поблагодарил Яков Иванович, с наслаждением втягивая дым. – Дай я тебя поцелую, – переместив сигарету в угол рта, он вытянул губы трубочкой.
– Не надо! – жалобно ответил сержант, пятясь к двери.
– Ты иди вниз. Ступай, сынок, – сказал начальник Управления, подталкивая сержанта к двери.
– Итак, к делу, Василий Михайлович, – Хельтавар отмахнулся от клубов табачного дыма. – Голова эта, как вы понимаете, предмет весьма полезный. Главное ее достоинство в том, что она может давать вам советы. Причем советы всегда важные и правильные. Поэтому, настаиваю: пользуйтесь ею чаще. Обращайтесь к ней во всех ситуациях, когда у вас возникает затруднение с выполнением наших поручений или сталкиваетесь с какой-нибудь странностью. А сейчас спросите ее о чем-нибудь. Спросите о том, что вас волнует или поможет в вашей работе.
Хрипунов подумал с минутку и произнес, косясь на Маркинштейна:
– Вчера из гаража угнали новенькое «Рено» Ваганяна Карена Эдуардовича. Кто бы мог это сделать?
– Санька Склижок. Это все он, шельма слободская, – сообщила черепушка, со вкусом пожевывая фильтр. – А машину в Горячеводске на Войкого прячут.
– Я так и думал! Точно он! – Хрипунов радостно потер руки и повернулся к магистру: – Работает! Сто процентов работает!
– Ну, дай я тебя поцелую, – в страстном порыве голова снова закачалась на цепочке.
– Вот и славно, раз работает, – сказал дейф, не обращая внимания на лирический настрой усопшего. – Теперь спросите что-нибудь посущественнее.
В этот раз подполковник думал дольше. Он прошелся по ковровой дорожке до стола, открыл и закрыл ноутбук, зашелестел бумагами в папке. Потом повернулся и спросил:
– И как мне дальше управлять Управлением? Народ тихонько бунтует. Пока тихонько. Сегодня семнадцать человек не вышли на службу. Варгасин и Жоголев отказались выполнить мои приказания. Мы все живем будто в предчувствии катастрофы. Боюсь, она случиться, и все здесь прахом пойдет.
– Хороший вопрос! – Тришка махнул хвостом и старательно зааплодировал. – Очень правильный, своевременный.
– Землетрясения не будет, – прошлепал губами Маркинштейн. – Голову на отсечение даю, все обойдется. Поймите же, Василий Михайлович, – это революция. Она только с виду страшная, а на самом деле революция – это любовь. Здесь все по-весеннему: не полюбишь ты – полюбят тебя. И, конечно, в объятиях любви этой случиться зарождение нового мира. С сотрудниками советую вам быть построже. Многих следует уволить. Штат управления слишком раздут. Оставьте самых исполнительных и преданных – потом вместе составим список – остальных коленом под зад. И зарплату надо платить людям менликами – рубли выходят из моды. И многое в работе вашей надо менять, – Яков Иванович закашлялся, окурок выпал из его рта.
– Золотые слова! – подхватил Тришка. – Менять надо. Все и к чертовой матери! Надо народу показать лицом новые идеи и новые ценности. А начинать следует с названий. Вот мы уже переименовали и Водоканал, и Горгаз, и роддом, и много чего еще – все совершенно по-другому заработало. На очереди городская Дума, мусоросжигательный завод, кладбище и все бани. И для вас название придумали. Ну-ка давайте сюда бумагу – буду Указ писать, – усаживаясь за стол, гог щелкнул пальцем.
Хрипунов быстренько подал ему несколько листов бумаги и шариковую ручку.
– Э-э… – произнес в задумчивости Тришка. – Итак… Сиим числом повелеваю переименовать Управление Внутренних Дел в… – здесь он опять замялся и обратился за помощью к Маркинштейну: – Яков Иванович, чего, по вашему мнению, не хватает нашей милиции? Наиболее остро чего не хватает: пистолетов с пулями, наручников или автомобилей?
– Честности им не хватает. Честности и совести, – ответила голова.
– Точно! – гог наклонился над листом и начал писать, диктуя сам себе: – …переименовать в Чесную Милицию. Сократить штат до разумных пределов и назначить зарплату в менликах по двадцать менликов каждому чесному милиционеру в неделю.
Он писал еще что-то, напевая себе под нос:
Вихри враждебные веют над нами,
Темные силы нас злобно гнетут.
В бой роковой мы вступили с врагами,
Нас еще судьбы безвестные ждут…
Потом схватил другой лист и начал выводить какой-то сомнительный документ на нем.
– В слове «честная» вы пропустили букву «т», – вежливо заметил Хрипунов, ознакомлявшийся с первым указом.
– Ничего я не пропустил. Эту букву вашему Управлению еще заслужить надо. Пока пусть будет так, – набросав еще несколько строк и поставив ладошкой печати, гог встал, поднял со стула бейсболку и напялил ее, оставляя торчать левое ухо. – Пора нам, величайший, – сказал он магистру. – Уж слишком до хрена свершений нас сегодня ожидает, а мы даже не обедали.
– Свершений сегодня много на нашу душу, – согласился Хельтавар. – Пойдем мы, Василий Михайлович, а то надобно и честь знать.
– Я провожу вас. Сейчас, – Хрипунов сложил документы написанные и утвержденные гогом. Точно он сам не знал, рад ли уходу беспокойных гостей или ему больше хотелось оставаться под их опекой и подробнее разузнать, чем лично для него обернется эта треклятая революция. – А голова! – спохватился подполковник, когда Тришка уже открыл дверь в приемную.
– Чего «голова»? Нормальная голова. Умная получилась. Если всем вашим сотрудникам приладить такие, то в городе мигом наступит сплошной порядок, – ответил Тришка.
– Так, конечно, – вынужден был согласиться Хрипунов, – но как она выключается?
– За ухо дернешь. За левое, Михалыч. Смотри, только за левое и цепочку не оборви! – предупредил гог. – За нос включается, за ухо выключается. Все просто как в китайском звездолете.
– У нас к вам, Василий Михайлович, просьба маленькая, – сказал Хельтавар, когда они спустились на первый этаж и почти дошли до дежурной части. – К всеобщему несчастью в городе нашем проживает некий Артем Семин. Надобно отыскать его.
– Артем Семин, Семин Артем, – негромко повторил подполковник, чтобы лучше отложилось в памяти. – А отчество, возраст, еще какие-нибудь установочные данные имеются?
– Увы, знаем только имя и фамилию – остальное скрыто вражескими силами, – ответил дейф, проходя мимо прапорщика с автоматом.
– Плохо, что других данных нет. С таким именем и фамилией, возможно, будет с десяток граждан. Но будем искать. Сейчас же распоряжусь, – пообещал Василий Михайлович, понимая, что к поручению магистра нужно отнестись предельно серьезно. – А он что, преступник? Под каким предлогом брать?
– О, он закоренелый преступник! Бандюган отъявленный, террорист, сатанист и конченый отморозок! – сообщил Тришка. – Вы его по всем ментовским правилам берите: дубинками по ребрам, кулаками в морду и обматерить не забудьте. Как схватите, сообщите голове нашего революционного соратника. Все, счастливо оставаться, – гог сняв бейсболку, сделал шутовской реверанс и направился к выходу.
