Однако, все эти разговоры насчет дворца были уже после того, как я лично проводила Заславского до порога. Почему-то с ним было очень хорошо и спокойно находиться рядом, особенно после пережитого сегодня стресса.
— Евдокия… Поликарповна. — Снова запнулся он.
— Когда это уместно, можете называть меня просто Евдокией. — Сказала я ему с улыбкой.
Все же мы не жених и невеста и не друзья детства, чтобы позволять себе такие вольности в обществе. Это в деревне было еще куда ни шло обращаться по имени к своим соседям, а в столице ни-ни. Этикет, так его рас так!
— А вы называйте меня Дмитрием. — Тут же расцвел в ответной улыбке он. — Мне будет очень приятно.
Вот на такой милой ноте мы бы и расстались, не взыграй во мне желание примерить цилиндр, который я решила ему подать пока он одевался.
Я, стоя перед зеркалом, залихватски надела его немного набок, повернулась к нему и, лукаво улыбаясь, спросила.
— Ну, как? Нравится?
— О да! — Тут же заверил меня он. — Вам явно стоит ввести в моду подобные женские головные уборы.
Я тут же снова повернулась к зеркалу в желании, как говориться, прицениться к идее. Однако, цилиндр сидел на моей голове слишком не устойчиво, а потому при резком повороте головы слетел и отправился прямо под ноги входившему в коридор лакею. Тот его непроизвольно отфутболил прямо в стену, откуда тот странным образом срикошетил на бедного лакея, который нес поднос с кувшином воды. Как итог: лакей облит водой, а несчастный головной убор мало того, что тоже оказался облит, так еще и припечатан сверху тяжелым стеклянным кувшином.
— Ой. — Только и могла пропищать я, закусывая от досады губу.
— Потерявши голову по волосам не плачут. — Как-то философски протянул стоявший рядом Заславский, глядя на свой испорченный цилиндр.
— В смысле? Не поняла. — Удивилась я подобному использованию этого афоризма
— Ничего, Евдокия. Главное, что я понял, что просто не будет. — Как-то даже обреченно проговорил он и, наконец, откланялся.
Я же незнамо по чему, вдруг, расплылась в счастливой улыбке и пошла к родителям.
Неделя пронеслась незаметно и совсем не скучно, хотя мне и запретили до кучи заниматься еще и магией. Большую часть времени я тратила упражняясь в отведенном для физических нагрузок зале, читая в библиотеке и работая вместе с Варей, с которой на пару увлеклась артефакторикой. Я в основном фонтанировала идеями, Варя их добросовестно записывала в специально приготовленный для этого блокнот, а потом мы пытались разобраться в принципах работы уже имеющихся артефактов и применить их как основу к новым. Все магические манипуляции, разумеется, производила только она.
Поначалу у нас ничего не выходило, на какие бы ухищрения мы для этого ни шли. А потом мы поняли свою ошибку. И состояла она в том, что мы не правильно выбирали ту самую основу. Вернее, она была хороша как раз для тех громоздких артефактов, которые предоставили-таки в наши загребущие ручонки для исследований. Но вот для тех изделий, которые задумали мы, нужен был качественно иной подход, над которым мы долго ломали голову.
— Слушай, а что если использовать для передачи магических потоков не только материал и вот эти беспрерывные длинные борозды, по которым нужно запускать магию? Уж слишком много нужно использовать материла, чтобы произвести даже элементарные магические действия с его использованием. — Задумчиво произнесла я, пытаясь ухватить за хвост мелькающую где-то на периферии сознания мысль.
— И что ты предлагаешь? — Отложив увеличительное стекло, спросила Варя и посмотрела на меня, протирая глаза.
Было уже поздно, и она знатно устала за день.
— Руны! — Воскликнула я, осененная-таки идеей. — Нам нужно попробовать вырезать различные руны и посмотреть, как они будут проводить магическую энергию, и какие производить действия!
От нетерпения поскорее приступить к экспериментам, я аж подпрыгивала на стуле.
— А что это такое? И как они выглядят? — Тут же озадачила меня вопросом Варя.
А я поняла, что в этом мире либо еще не додумались, как в многочисленных прочитанных мной книгах о магических мирах, использовать руны, либо их употребление бесполезно.
— Ну, руны — это некие знаки… — Попыталась вспомнить я все, что знаю о рунах.
Только в голове почему-то была полная каша, так как в ней смешалось понимание рун, как алфавита какого-то скандинавского языка, как неких гадальных знаков и как завитушек из прочитанных мной фэнтезийных книг. Однако, ничего вышеперечисленного для объяснения явно не подходило. И я знатно под зависла на этим, поначалу казавшимся таким простым, вопросом.
В этот момент к нам в комнату вошел Сережка.
— Госпожа, Дарья Сергеевна просила передать, чтобы вы долго не засиживались. — Важно продекламировал он послание.
Маменька в последнее время очень трепетно относилась к моему режиму дня, в точности соблюдая все рекомендации врача.
— Да, конечно, мы и сами уже скоро собирались расходиться. — Улыбнулась я мальчику.
Он улыбнулся в ответ и привычным движением покрутил на руке кожаный браслет с какой-то деревянной вставкой. Меня давно интересовало, откуда у него такое необычное украшение, но спросить было все как-то не досуг.
— Слушай, все забываю тебя спросить, что у тебя за браслет на руке?
Мальчик отчего-от смутился и погрустнел.
— Это оберег. — Коротко ответил он, помолчал немного и добавил. — Мне его маменька с папенькой на именины подарили.
Я встала. подошла к Сережке и погладила того по голове, прижимая к своему мягкому боку.
— Покажешь?
— От чего ж не показать? — Пожал он плечами и протянул мне свою руку.
Сам ремешок ничего особенного собой не представлял и был лишь переплетением трех тонких полосок кожи, а вот небольшая деревянная вставка по моим мерках была просто произведением искусства! Так как на маленьком круглом кусочке дерева очень искусно был вырезан какой-то сложный знак, который как нельзя лучше подходил под мое понимание термина «руна». От такой нечаянной находки у меня даже сердце раза в два быстрее застучало.
— Сереж, — аккуратно начала я, — а что означает этот оберег? — Тут я спохватилась, что мы так и продолжали стоять на месте, и потянула мальчика к нашему рабочему столу и усадила на стул.
— Маменька мне рассказывала, что этот оберег называется Родимич. Он с древних времен считается чисто мужским. Придает уверенности в себе и своих силах, сохраняет от неприятностей и опасностей.
— Как интересно… — Протянула Варя и жестом показала мальчику, что хочет рассмотреть оберег получше.
— Сереж, а ты знаешь что-нибудь еще о таких рунах, то есть оберегах? — Спросила его я и увидела быстрый пытливый взгляд, брошенный на меня Варей. Видимо, в этот момент она поняла, что в моем представлении является рунами, и заинтересовалась еще больше.
— Да, конечно! Маменька много мне о них рассказывала в детстве… — Мальчик снова загрустил. — Она говорила, что такие обереги помогают в жизни и вышивала ими домашние полотенца и божники, а еще нам с отцом рубахи.
(Примечание: Божник или Рушник-божник — специальное полотенце, которым издревле украшали иконы. Он должен был покрывать все иконы, висевшие в красном углу.)
Мне лишь оставалось поражаться тому, как крепко переплелись в сознании русского народа православие и древне-славянские традиции, относящиеся к язычеству. Чтобы там ни говорили, а языческие корни славян со временем никуда не делись, а вот так ассимилировалась в народной среде, срослись с православием и уже совершенно не возможно было отделить одно от другого.
— А у тебя, случайно, не осталось таких рубах?
— Как же? Остались, конечно! — Встрепенулся он, однако снова потух, добавив. — На память…
— Не грусти, Сережа. Поверь, они всегда с тобой рядом, вот здесь. — И показала ему рукой в район сердца. — А еще они радуются, какой-то ты смышленый и видный парень растешь! — Я взъерошила ему на голове волосы.
— Угу. — Чуть повеселел мальчик и неосознанно приложил руку к тому месту, на которое я указала.
