— Да, я прочел, — отозвался тот. — Мне кажется, что лучше бы Олимпиада его все-таки отравила. Ах, какие тогда были бы заголовки! Прямо перед глазами стоит: в афинской «Тайме», шрифт восемнадцать пунктов кавычки открываются Королева-Преступница Подсунула Мужу Яд кавычки закрываются.
— Но это не соответствует фактам, — возразил я.
— Фактам? — переспросил Мэдисон, поднося руку к глазам, чтобы получше разглядеть руины древнего города. — А какое отношение имеют факты к газете? Александр на девяносто девять процентов создан, выдуман средствами массовой информации. И легенды о его жизни не имеют никакого отношения к реальным фактам. Журналисты и другие писаки, как я понял, много веков трудились, чтобы создать Александра, совершенно не похожего на настоящего. А что касается байки про яд, то она очень похожа на правду и из нее бы вышла отличная статья. К тому же в поступке жены есть смысл.
— Да брось ты, — перебил его я.
— А вы загляните снова в свои книги! — ответил Мэдисон. — Стоило Филиппу отлучиться куда-то, и он уже возвращался с новой женой. У него, наверно, уже пролежни пошли от такого количества супружеских спален. А когда он вдобавок ко всему женился на какой-то девице по имени Клеопатра, — не той, которая в Египте, а другой, — его жена Олимпиада не выдержала, схватила Александра в охапку, прыгнула в свою колесницу и была такова. Хватит и одной женитьбы. Человека, который женится на всех подряд, следует держать в психушке, а многоженцев нужно привязывать к кровати и пытать, да чтобы этим занимались самые изощренные психиатры в мире.
Последняя реплика испортила мне настроение. Я ушел и уселся под оливковым деревом. Мэдисон сказал то, что я и сам думал.
Именно в этот момент передо мной словно наяву предстала опасность, угрожающая мне в Турции. Я ведь был дважды женат в Нью-Йорке.
Мысль о том, что меня могут еще раз женить в Турции, оказалась последней каплей. А когда я вспомнил, что медсестра Билдирджина — садистка и что она становится коленями на грудь пациенту, которому сверлят череп, меня пробрала дрожь. При одном воспоминании о ней мне стало плохо.
Когда мы вернулись на корабль к обеду, я почти ничего не мог есть и отказался от дальнейших экскурсий. Крошка и Мэдисон отправились без меня.
Слоняясь по салону владельца яхты и поглядывая на экраны включенных видеоприборов, я без всякого энтузиазма выслушал из уст маленького лысого человечка — мистера Туодла, студенческого куратора в университете — сообщение о том, что Хеллер успешно сдал все экзамены.
— Уистер, — говорил Туодл, вставая и снимая свою щапочку, — я послал за вами и хотел лично видеть вас, потому что поражен вашими успехами! Вы первый из первых. Стопроцентная успеваемость по самым разным предметам. У меня сердце замирает при мысли о том, как мы сможем использовать ваши знания. Я сравниваю других наших выпускников и вас и не верю своим глазам. Какой усердный студент! Боже милосердный, как много вы работали! Вот что может сделать трудолюбие под нашим неусыпным контролем. И что удивительно, вы не пропустили ни одного занятия.
— Иногда я сам этому удивляюсь, — ответил Хеллер.
Скотина! Он ни разу не заглянул ни в одну аудиторию! Изя для него все устроил!
— Таким образом, вы стали специалистом высочайшего класса. Поэтому я рад лично сообщить вам, что на следующей неделе вы получите диплом с отличием бакалавра по ядерной физике и инженерному делу.
— Я очень ценю ваше мнение обо мне, — сказал Хеллер.
— Не стоит благодарности. Я еще должен кое-что передать вам от мисс Симмонс. Обычно она бросается на студентов, словно тигр. Трудно объяснить такое поведение, но это так. Так вот, она одна из первых обратилась к руководству факультета с ходатайством о присвоении вам высшей степени. Вот ее докладная записка. В ней сказано:
"Я бесконечно благодарна этому студенту за то, что он наладил отношения между мной и другими учащимися. Он вернул мне чувство радости жизни".
— Приятно слышать, — заметил Хеллер. — Вначале мне было с ней нелегко. Но потом мы поладили.
Я мог только оплакивать потерю союзника.
— И еще кое-что, — продолжал мистер Туодл. — По окончании старшего курса вы становитесь офицером запаса, как окончивший курс корпуса подготовки офицеров запаса. При вступлении в ряды офицеров вы должны принести присягу Вооруженным силам Соединенных Штатов как младший лейтенант и поступить на службу.
— Принести присягу? — переспросил Хеллер.
— Клятву верности и все такое, — пояснил мистер Туодл.
— Но… — Хеллер запнулся.
Я-то знал, что его смутило. За присягу иноземным вооруженным силам или правительству офицеру Королевского Флота Волтара полагалась смертная казнь. Я насторожился. Если Хеллер это сделает, то он в моих руках!
Мистер Туодл поднял руку, призывая его к спокойствию:
— Ваша специальность как офицера запаса — Г-2, "Военный шпионаж", а диплом у вас по ядерной физике. Полковник Танк послал запрос в армию. Вот он. Поскольку сейчас мы ни с кем не воюем, то армии не нужны специалисты по военному шпионажу. Пока не объявлена война, любой офицер с дипломом по ядерной физике может работать на гражданских специальностях. Значит, ваше вступление в ряды ВВС США откладывается и вы можете попробовать свои силы в промышленном производстве — я думаю, в предложениях у вас не будет недостатка.
— Замечательно, — ответил Хеллер.
Я расстроился. Это был мой последний шанс. Теперь Хеллер может спокойно отдать все силы разработке нового топлива и уничтожению Роксентера и Ломбара. Плохо дело!
Мрак вокруг меня сгущался.
Я видел, что мое положение становится все хуже.
Неожиданно я подумал, что, когда Гробе выяснит, что Хеллер коварно задумал спасти эту планету от разрушения, он немедленно бросится искать меня. Хорошее, экологически чистое топливо станет спасением для пяти миллиардов земных жителей, но оно же явится гибелью для Роксентера, и только это имело для меня значение.
Я не мог больше этого выносить, кое-как дотащился до спальни и свалился на кровать.
Наверное, я задремал. Потому что, проснувшись, обнаружил, что Крошка вернулась и роется в моих вещах.
Она заметила, что я проснулся.
— Инки, у тебя есть альпеншток?
— Что такое "альпеншток"? — спросил я.
— Палка, с которой лазят по горам. Я готовлюсь к завтрашнему походу. Мы с Мэдди хотим залезть на Олимп, если получится.
— Объясни мне, ради Бога, зачем? — воскликнул я.
— Ради Бога, — повторила она. — Нам сказали, что там живут все греческие боги. Зевс и остальные. Александр считал себя богом — может, он тоже наверх залез.
— Нет, — заявил я, холодея при одной мысли о возможных последствиях подобного мероприятия. — Гора в девять или десять тысяч футов высотой, покрыта снегом, кругом острые скалы. Это очень опасно. У тебя может закружиться голова, и ты упадешь. Ради Бога, не рискуй жизнью! — Только этого мне не хватало! — Кроме того, мне кажется, что все боги собрали свои вещички и были таковы с тех пор, как люди стали есть козлов вместо того, чтобы молиться на них. Сомневаюсь, что вы там хотя бы один поломанный лавровый венок найдете.
— Дело не только в этом. Я хочу посмотреть на море и острова с высоты птичьего полета. И увидеть Турцию. До нее около двухсот двадцати пяти миль к западу, и нас разделяет только вода… Эй, что это с тобой, Инки?.. Стюард! — громко закричала она. — Несите пакет! Инки заболел морской болезнью даже в порту!
На следующий день после полудня появились первые признаки надвигающейся катастрофы. Меня вытряхнули из кровати, из которой я так и не вылезал со вчерашнего дня. В дверь постучали, и в каюту заглянул офицер-связист:
— Крошка здесь?
— Что вам от нее надо? — прохрипел я, отрывая голову от подушки.
— Ей пришла куча радиосообщений, а я весь день ее не видел.
— Радиосообщения? — Я тупо уставился на него. Откуда, черт возьми, Крошке получать радиосообщения? Зачем и от кого? — Я сам их приму, — попробовал схитрить я.
— Нет-нет, — ответил он. — Там стоит пометка "Конфиденциально".
В каюту вошла старшая стюардесса с огромной корзиной для белья и услышала наш разговор.
— Мисс Крошка не вернется до ужина, — сказала она связисту. — Незачем было спускаться и беспокоить мистера Бея. Он и так плохо себя чувствует.
Офицер откозырял и удалился с пачкой таинственных посланий в руках, которые мне так и не удалось прочесть.
Но следующее происшествие оказалось еще более загадочным и еще больше потрясло меня. Около четырех часов я услышал шум в доках. С трудом поднявшись, я выглянул в окно.
Демонстрация!
Демонстранты несли плакаты, грозили кулаками и собирались вокруг нашего корабля.
