- Он не поверил мне, - сквозь зубы сказал хоббит. О, Манда Сулима, зачем ты лишила меня дара красноречия?
- Ты был красноречив, как десять Саруманов, - буркнул Торин, - Но никто не хочет оценить наши героические усилия по достоинству и уплатить хотя бы сотню из причитающейся тысячи триалонов.
- Погодите судить герцога, - вступился за Этчелиона Отлис. - Что на уме у этого хитрого скунса не знает никто. К тому же, остается аудиенция у Короля.
- Если и у короля не удастся ничего добиться, тогда придется идти к Дур-Гулдуру, - хмуро подытожил Фолко.
- А, что спорить, пора чего-нибудь пожрать, - предложил Маленький Гном, на лице которого явственно застыло вечное "Давай пожрем, хрю-хрю". Масла в кашу подлил Отлис, заявивший, что послов должны кормить бесплатно. После этого дружная компания весело потопала в ближайшую таверну, разорять ее запасы и бить посетителей бутылками по голове.
После шумного обеда, переросшего в шумный ужин, друзья разбрелись по Минас-Тириту. Гномы и эльфы побрели по оружейным лавкам, закупать последние смертоносные прибамбасы, а Фолко, надрызгавшийся до чертиков, вдруг стал донельзя сентиментальным и побрел поклониться праху своего предка, Мерриса Бренди и Пипхеда Пука, чей прах был погребен вместе с самим Арагорном. Злые языки утверждали, что Великий Король еще при жизни распорядился принудительно кремировать двух старых (как и сам Арагорн на тот момент) паршивцев сразу же после его, Арагорна, кончины, что и было сделано, невзирая на протесты самих кремируемых.
Фолко долго смотрел на два ночных горшка, стоявших в ногах мумии Арагорна.
- Они думали. Что зло избыто навеки, - мучительно думал Фолко. - Ни хрена подобного, - подумал он и со злостью наподдал по ночным горшкам босой ногой и побрел прочь.
Спалось хоббиту плохо. Ужасно болела голова, а сам Фолко во сне уподобился летающему Карлсону. Перед мысленным взором мохноногого "карлсона" промелькнули бесчисленные крыши туалетов, широкая лента Великого Андуина, в который впадали многочисленные туалетные стоки. Взгляд его уходил все дальше и дальше, на Восток. Хоббит вгляделся и ахнул. Огромное скопище теней на Мордорской земле - конница истерлингов, толпы хазгов и бесчисленное количество бойцов Олмера. Затем перед Фолко предстал принц Фондю.
- Наши дела плохи, мы блокированы. Срединное княжество молчит. А Вождь идет на Запад! Он хочет омыть свои сапоги в Серебристых Гаванях. Наши союзники, Черные Гномы, тоже не выставят войско и уходят под Землю. Короче, мужайтесь, принц поднес очищенную луковицу к носу и заплакал. - Идите и убейте этого гребаного Олмера, а мы будем вас помнить и оплакивать, - заявил принц.
Утром следующего дня их вызвали к королю. Тронный зал был полон толпой крикливо разодетых придворных. На раскрашенных в разные цвета доспехах пламенели гордые девизы типа "защитим Гондор, так вас и перетак" или "И во сне и наяву, за Гондор я пасть порву". От самых ворот Дворца был выстроен почетный караул в черном, с обнаженными топорами. Резное крыльцо покрывал дорогой ковер из выдубленной шерсти тролля. Пели трубы, громко (так, что закладывало уши) стучали барабаны. Слуги распахнули створки Дверей, и все увидели нынешнего короля.
Да, это был настоящий Властитель Запада, именно такой, каким его изображали на многочисленных портретах. Невысокий (ростом с Фолко), на высоких каблуках, лысый карлик с торчащими волосатыми ушами и врожденным косоглазием, из-за которого на всех картинах Король изображался смотрящим вдаль и налево. Его парадный мундир был скромно украшен картой всего Средиземья, вышитой золотом на черном фоне самого мундира.
- Вот пизденыш, - шепнул Фолко Торину, обрадованный тем, что король ниже его ростом. Тот ухмыльнулся и согласно кивнул.
По правую и левую руку от короля стояли многочисленные прыщавые принцы, зевающие и ковыряющие в носу. Сразу после принцев, на первой ступеньке возвышения к трону, рядом со своей табуреткой, стоял герцог Этчелион.
Один из придворных, встав сбоку от хоббита, громко проорал на весь зал.
- От высокопородного Принца Вод Пробуждения, принца Фондю, сына Мандю, сына Иа-Иа, Верховного Короля Вод Пробуждения, к его Величеству, Королю Арнора, Гондора, Ангмара и Мордора, владыке Средиземья - послы с речами и без подарков.
Придворный продолжал напыщенную речь, коротко назвав всех по имени. Послы учтиво попрыгали на левой ножке три раза и поклонились.
- Я принимаю ваш поклон, а подарки, так и быть, пришлете попозже, - скрипучий голос Короля, казалось, заполнил собой весь зал, а его глаза навыкате, казалось, охватывают весь зал, и нет ни одной мельчайшей детали, которую бы не заметил Владыка Запада.
Эльфы скривились от пережитого унижения, но Фолко всех успокоил.
- Обещать прислать подарки еще не значит прислать их, - весело шепнул он эльфам.
- А вы клевые парни, - неожиданно закудахтал (это он так смеялся) король. - Чтобы королевского палача пришлось потом вантусом откачивать... - косоглазый король слез с кресла и, подойдя к хоббиту, похлопал его по плечу. - Давно так не смеялся. А попугай давно мне надоел, - он вновь закудахтал и вернулся на свое место.
- Король, да пребудет его Величество в здравии, разрешает вам говорить, - негромко произнес Этчелион. - Включите пятый микрофон, - к эльфам тут же подбежал один из придворных и протянул матюгальник с выгравированной на нем цифрой пять. - Берите же, а то Его Величество плохо слышит, - негромко шикнул на послов Этчелион.
- Этого я и боялся, - понурился Фолко.
- Говорить будет невысоклик Фолко, - после долгой внутренней борьбы заявил Монпарнас.
- Кхе-кхе, - откашлялся Фолко, да так, что у всех заложило уши, а потом громким, звенящим голосом произнес, - Мы принесли тревожные вести, о, Повелитель Запада, - начал он.
- Ась? Чаво? Че он сказал? - король приставил к уху большой стетоскоп, и теперь вертел своей головой, пытаясь разобраться в том, что говорил хоббит.
Фолко вздохнул. Прием обещал быть долгим, а привычка короля переспрашивать каждое слово не внушало ему оптимизма, ибо и у матюгальника был свой предел громкости. И тут, вдруг, хоббит и в самом деле, ощутил прилив неведомой силы. Его перепирало красноречие. Фолко подбежал к королевскому шуту, отобрал у того балалайку и, забренчав по струнам, принялся напрягать мощность матюгальника, распевая странную балладу, не имеющей ни размерности, ни рифмы.
Над Средиземьем тучи ходят хмуро,
Край суровой тишиной объят
Над высоким берегом Андуина
Часовые Гондора стоят.
Наш взор пылал, как сильмарилл,
Рука тверда была.
Найти решили мы того,
Кто мир раскачивает наш
Но треснул мир напополам,
Пришел трындец.
По всей стране пошел развал.
Ночной Конец.
И чтобы Родину спасти
и защитить,
Решили с Торином вдвоем в поход
пойтить,
К нам по дороге друг прибился,
Звать Малыш.
Но в голове его бурлил
Один гашиш.
Теперь не страшен Саруман,
Именем теперь Полкан,
Сапоги он нам оближет,
Голубой щенок
Попался тут нам Радагаст
(второй Гэндальф)
И сбил он нас троих с пути
Сказал "Убей".
Пообещал нам заплатить
Потом пропал
Нам не нужны его слова
Не верим мы.
Но то, что нам не избежать
Увы, войны.
За время пути мы узнали того,
Кого замочить суждено,
Мы поняли и обнажили топоры
Но поздняк.
Король без королевства вздыбил горы
И холмы
Скоро всем придет каюк
Что же делать будем мы?
Придет зима, и снег падет.
Гэндальф, Гэндальф,
Что же мне щас делать?
У меня нет зимнего пальтишки
Зачем такая жизнь нужна,
Ведь завтра может быть война.
Теперь одна осталась нам
Юдоль земная.
Убить того, кто баламутит
Этот мир.
Тогда-то в нашу честь устроят пир.
И нам деньгу большую, ковер
И телевизор
В подарок сразу вру'чат, а может быть
Вруча'т.
За подвиг ты, король награду нам
Отдай
Цени нас высоко.
С деньгами надо расставаться
Легко.
Хей-хо, ну и песня.
Хей-хо, ну и автор,
Хей-хо, читатели будут в восторге.
А это главное.
То, что только что услышали в Тронном зале, все присутствующие запомнили навсегда. Сразу после исполнения этой героической песни, оба придворных поэта, заткнув уши, выбросились из окна. Туда же проследовал и королевский шут, осмелившийся отпустить колкости в адрес автора. Король и стража были так поражены услышанным, что никак не отреагировали на поступок хоббита, который отправил вслед за шутом и балалайку. Спустя какое-то время в наступившей тишине непрекращающийся вопль шута оборвался.
Торин что-то пробормотал про "красноречие десяти Саруманов" и невежливо сплюнул.
Король поковырялся в ухе кинжалом, после чего, вложив кинжал в ножны, зааплодировал. Спустя несколько секунд, весь Тронный зал хлопал в ладоши так, что уши закладывало. После того, как аплодисменты смолкли, Владыка Запада поблагодарил посла - полурослика за занимательный рассказ, похлопал его по плечу и заявил, что присваивает ему почетный титул "папарацци-гуано", что в переводе на Всеобщий язык, означало что-то типа "пиздобол-собеседник".
