«Вот бы мне такие мускулы, — размечтался Стас. — Тогда бы Влада по-другому со мной разговаривала. Точнее, тогда уже я с нею разговаривал бы. Или нет. Тоже мне цаца!»
Но, вспомнив вначале глаза и волосы, а потом голос и улыбку Влады, Стас резко заскучал.
— Вы меня слушаете, молодой человек? — рассердился Коля Ким.
— Да, конечно. Вы говорите, что группы уже набраны и я должен подождать, пока соберутся следующие двадцать желающих.
— Или подождать, или, чтобы побыстрее начать занятия, пригласить побольше своих друзей.
— А индивидуально вы со мной не могли бы позаниматься?
— Мог бы. Но это обойдется вам… Двадцать пять на двадцать… Пятьсот баксов в месяц. Не думаю, что вы захотите такие деньги платить.
— Тренировки ежедневно по пять часов.
— Тренировки через день по два часа. Больше вы не выдержите.
— Выдержу.
Ким усмехнулся.
— Сними ботинки и малость разомнись. Посмотрим, на что ты способен.
Он ушел в крохотную комнатушку-тренерскую.
Только теперь Стас смог оглядеться.
Весь пол небольшого зала покрывали два больших борцовских ковра, пропахших пылью и потом. Вдоль одной стены стояли низенькие скамеечки. Высокие окна были зарешечены.
Стас снял туфли, походил по ковру, не зная, как правильно разминаться и гадая, что сейчас будет. Он слышал, что иногда тренеры буквально избивают новичков, осмелившихся им возражать. Не собирается ли и Ким попользоваться им вместо боксерской груши?
— Ну, что же ты не разминаешься? — удивился неслышно появившийся Ким.
— Не умею.
— Ну, присядь раз десять, помаши руками.
Стас вспомнил физкультуру и изобразил несколько движений.
— Ладно, сойдет, — устал ждать Ким. — Я сейчас пару раз слегка ударю тебя, а ты попробуй увернуться.
— Только не больно, — попросил Стас.
Он вдруг почувствовал, что от Кима исходит угроза. Не такая, как от заварухинского охранника, поднимавшего «узи» над дверцей джипа, но все-таки вполне явственная угроза. «Полоски!» — скомандовал себе Стас, когда Ким кошачьим движением сместился в его сторону и нанес удар.
Стас попытался отскочить и, конечно, не успел: ладонь Кима скользнула по его плечу и, как показалось Стасу, обожгла скрытую под рубашкой и свитером кожу.
Ким немедленно нанес следующий удар. Стас вновь попытался отскочить и на этот раз преуспел: ладонь тренера рубанула воздух. Но, уходя от третьего удара, Стас зацепился за ковер и упал.
«Ну, сейчас начнет бить ногами…» — подумал Стас, понимая, что вскочить не успеет, и приготовился, как умел, обороняться лежа. Но Ким протянул ему руку, помог встать.
— А теперь попробуй ударить меня ты, — предложил он. — Бей так быстро и так сильно, как только сможешь. Ну!
Стас ударил и промахнулся, ударил еще раз и вновь промахнулся, ударил в третий и, потеряв равновесие, ткнулся носом в ковер.
Ким вновь помог ему подняться.
В зале появились зрители: начала собираться следующая группа. На Стаса смотрели с сочувствием — видно, Ким в свое время проверил на перспективность всех, и воспоминания об этой процедуре ни для кого не были приятными.
— Ты у кого-то уже тренировался? — спросил Ким.
— Нет.
— Никогда?
— Никогда.
— Ничего не понимаю, — озадачился Ким.
— Я тоже, — решил подбодрить его Стас. — У меня что, врожденные способности?
— Скорее врожденная наглость. Я не буду тебя тренировать.
— Вообще?
— Ни за какие деньги.
— Почему?
— Не хочу брать на себя ответственность.
— За что?
— За тебя.
— Вы можете объяснить, в чем дело?
— Вначале ты мне объясни, как можно набрать энергетику, имея абсолютно нетренированное тело? Кто тебя так изуродовал?
— Не знаю.
— Ты похож на карлика, большеголового карлика. Ум тела развит, а само тело — совершенно нет.
— Значит, если немножко потренироваться…
— Никакие тренировки не сделают из карлика человека нормального роста. Во всяком случае, я за это дело не возьмусь, и ни один грамотный тренер тоже не возьмется. Покалечить тебя — проще простого, а вот человеком сделать…
— И как мне теперь быть?
Ким пожал плечами.
— А какие, собственно, проблемы? Энергетику ты имеешь — дай Бог каждому. Мышцы подкачать да растянуть — для этого тренер не нужен, во всяком случае, такой дорогой, как я. Занимайся физкультурой, живи и радуйся. Можешь грушу поколотить, если комплексы заедают. Но все это тебе в общем-то не нужно.
— Почему?
— Потому что ты уже имеешь то, ради чего другие упорно тренируются годами. Как ты это получил, почему родился или стал уродцем — я не знаю. Но не советую тебе усердствовать: приобретешь ты что-нибудь вряд ли, а вот потерять что-то очень для себя важное можешь запросто.
— Что — важное?
— Тебе виднее. Энергетика не берется ниоткуда. Если она у тебя есть, значит, ты умеешь делать что-то такое, чего не умеет никто другой, на чем и развивалась твоя энергетика. Встанешь на стандартный путь — каратэ-до, дзю-до, еще какой-нибудь до, — можешь это свое умение потерять.
— Какое?! — взмолился Стас. — Скажите, что я умею такого, чего не умеют другие?
— Откуда я знаю? Крестиком на пяльцах вышивать! До свидания, молодой человек. Точнее, прощайте!
Быстро повернувшись, Ким неслышной походкой вернулся в тренерскую. На скамеечке уже сидели человек пять в белых кимоно, подпоясанных разноцветными поясами. На Стаса они смотрели кто сочувственно, кто равнодушно.
Стас вышел в коридор и повернул в сторону выхода.
Уродец… Карлик с непомерно большой головой, умеющий делать нечто такое, чего не умеют другие… Высокая энергетика, непонятно на чем выращенная… И вообще ничего не понятно…
Возвращаясь домой, Стас еще не знал, что уже с сегодняшнего вечера его начнут волновать совсем другие проблемы.
Стас по-прежнему звонил каждый день. Влада по-прежнему не подходила к телефону. Но теперь настырных парней стадо двое: Алекса словно подменили. Он звонил Владе ежедневно по два-три раза — с ним она разговаривала, но холодно и сухо, — и дважды приезжал в школу с цветами. Девчонки всей школы буквально лопались от зависти, одноклассники как-то все разом вдруг посерьезнели и перестали на переменках швыряться тряпкой, а Влада, отправляя Алекса ни с чем, вручила один букет любимой учительнице по математике, Лилии Александровне, а второй, вогнав пожилого уже мужчину в краску, — учителю физики, Вадиму Александровичу.
В третий раз Алекс приехал в школу без цветов и устроил сцену. Уроки только что кончились, и Алекс знал об этом. Он начал уговаривать Владу поехать с ним, причем немедленно. Влада отказалась. Алекс настаивал, а когда они поравнялись с ультрамариновым «фордом», Алекс, быстро открыв дверцу, попытался втолкнуть Владу в машину силой. Влада ударила его вначале по руке, а когда убедилась, что это не помогает, — и по щеке. Сделала она это молча, равнодушно, словно прихлопнула назойливого комара. Наверное, именно это и взбесило Алекса больше всего — ее полнейшее к нему равнодушие. А еще то, что вокруг его тачки собралась целая толпа старшеклассников, делавших вид, что обсуждают какие-то свои проблемы, а на самом деле наслаждавшихся спектаклем.
— Ты меня оскорбила, — негромко сказал Алекс, и в школьном дворе воцарилась мертвая тишина. — А я оскорблений не прощаю.
— Сам нарвался, — все так же равнодушно пожала плечами Влада. — Я защищала свою честь.
— У шлюхи не бывает чести, — осклабился Алекс. И тогда Влада залепила ему еще одну пощечину, теперь уже от души. Пока не ожидавший такого поворота событий Алекс соображал, как достойнее выйти из ситуации, рядом с Владой встали Вовка Иванов и Вася Журавлев, а через секунду к ним присоединились Валерка Загорский и Арик Русаков. Алекс, прошипев: «Мы еще встретимся с тобой на узкой дорожке!», сел в машину и, чуть не зацепив створку ворот, уехал.
— Не бойся, Лада, если что — мы рядом, — сказал Иванов, блеснув очками.
— Мы можем взять над тобой шефство и провожать в школу и домой, — предложил Арик. Его щеки, обычно покрытые легким румянцем, стали красными.
— Спасибо, мальчики, я сумею себя защитить, — сказала Влада и застучала каблучками в сторону дома. Она знала, сейчас ей вслед смотрят все старшеклассники, не спешащие расходиться со школьного двора, и, наверное, из окон — некоторые учителя. Но только на секунду всколыхнуло ее вначале возмущение наглостью Алекса, потом чувство признательности одноклассникам, только на секунду. А потом вновь взяли свое безразличие и апатия. Владе было все равно, что говорят сейчас о ней во дворе и школьных коридорах.
Честь… Имеет ли она право употреблять это слово? По меркам прошлого века — безусловно, нет. И, если судить по этим же меркам, она, конечно же, шлюха. Как и восемьдесят процентов ее одноклассниц. Но времена меняются, и нравы — вместе с ними. Сейчас, в начале третьего тысячелетия, девушку, подобную Владе, никому и в голову не придет назвать шлюхой.
