Куда бы Тиффани ни посмотрела, везде мелькали черные шляпы.
Она кидалась в разные стороны среди людского мельтешения, отчаянно озираясь в поисках дружеского лица — мисс Тик, тетушки Вровень или Петулии. На худой конец сошло бы и не дружественное, но хотя бы знакомое лицо Летиции Увертки.
И она старалась не думать. Не думать о том, что она напугана до дрожи, что она одна в толпе, что вон там, на холме, притаился невидимый роитель и он чувствует ее страх и слабость, потому что частица Тиффани осталась в нем.
Роитель зашевелился. Роитель двинулся к ней.
Тиффани пробилась через кучку занятых разговором ведьм, голоса их неприятно резали слух. Ей было дурно, словно она перегрелась на солнце. Перед глазами плыло, голова кружилась.
Прелюбопытная особенность роителя заключается в том, раздался гнусавый голос у нее в голове, что при охоте он подражает манере акулы обыкновенной…
— Отстаньте от меня со своими лекциями, господин Хлопстел, — пробормотала Тиффани. — И вообще оставьте меня в покое!
Но Обижулити Хлопстел и при жизни-то редко обращал внимание на чужие просьбы, а уж став воспоминанием, и подавно не собирался этого делать. Он продолжал самодовольно гундеть, как ни в чем не бывало:
…А именно, выбрав себе жертву, он уже не обращает никакого внимания на других созданий, сколь бы соблазнительную добычу для него они собой ни представляли…
Оттуда, где стояла Тиффани, ей было видно все поле. И как что-то движется по нему прямо к ней. Как порыв ветра летит над полем невидимый, но заметный благодаря островку потревоженной травы, так и за продвижением роителя можно было следить, глядя на людей. Одни падали без чувств, другие с криком оборачивались, третьи кидались наутек. Но он никого не трогал. Ему нужна была Тиффани.
Он как акула, пронеслось у нее в голове. Морской убийца. В море ведь жуткие дела творятся…
Тиффани попятилась, паника затопила ее разум. Девочка налетела спиной на ведьм, спешивших на шум, и закричала:
— Вы его не остановите! Вы понятия не имеете, что это! Можете сколько угодно махать на него своими блестящими палочками, ему все нипочем! Нипочем!
Тиффани сунула руки в карманы и нащупала счастливый камень. И обрывок бечевки. И кусок мела.
«Если бы это была сказка, — подумала она с горечью, — я бы сейчас поверила в себя и в свою путеводную звезду и прямо на месте сотворила бы какую-нибудь миленькую звенящую магийййу, и все бы кончилось хорошо. Но когда позарез нужно, вечно оказывается, что ты не в сказке».
Сказки, сказки, сказки…
Третье желание. Третье желание. Третье желание, вот что важно.
В сказках джинн, ведьма или заколдованный кот… предлагают исполнить три желания.
Три желания…
Она схватила за рукав спешившую мимо ведьму. Это оказалась Аннаграмма, которая в ужасе уставилась на Тиффани и попыталась сбежать.
— Пожалуйста, не трогай меня! Не надо! — закричала она. — Мы ведь друзья, да?
— Да, если хочешь, но тогда я была не я, и мне уже лучше, — сказала Тиффани, хотя знала, что говорит неправду: именно она напугала Аннаграмму. Это важно, и забывать об этом не стоит. — Аннаграмма, это срочно! Если ты можешь загадать три желания, какое будет третьим? Быстро!
Аннаграмма скорчила обиженную гримаску, как всегда, когда что-то имело наглость быть выше ее разумения.
— Но почему я…
— Не думай, просто ответь! Пожалуйста!
— Ну, много чего можно попросить… стать невидимкой, например… или блондинкой… или вообще… — промямлила Аннаграмма. Разум ее трещал по швам от непривычной нагрузки.
Тиффани покачала головой и отпустила ее. Не то…
Она подбежала к пожилой ведьме, удивленно глядящей на столпотворение:
— Госпожа, помогите, пожалуйста, это важно! Какое в сказках бывает третье желание? Только не спрашивайте, зачем мне это! Просто ответьте!
— Мнэ… счастье. Ведь счастье, правда? — сказала старуха. — Ну да, точно: здоровье, богатство и счастье. Но на твоем месте я бы…
— Счастье? Счастье, значит… Спасибо.
Тиффани в отчаянии огляделась — кого бы еще спросить? Счастье тут точно ни при чем, она готова была голову дать на отсечение. Волшебство никого не делает счастливым, и это тоже имеет какое-то отношение к разгадке…
Тут она заметила среди палаток мисс Тик. Времени церемониться с ней не было. Тиффани схватила учительницу, развернула к себе и выкрикнула в лицо:
— ЗдрасьтеМиссТикСпасибоХорошоНадеюсь-ВыТожеКакоеВСказкахТретьеЖеланиеТолькоНе-СпрашивайтеВремениНетПожалуйстаЭтоВажно!
Мисс Тик, надо отдать ей должное, растерялась всего на пару мгновений.
— Возможность загадать еще сто желаний, верно?
Тиффани ошалело уставилась на нее, потом пришла в себя и пробормотала:
— Спасибо. Это не то, но все равно спасибо, уже теплее…
— Тиффани, тут происходит… — начала было ведьма, но девочка увидела матушку Ветровоск.
Она стояла посреди поля, на площадке, которую зачем-то огородили, натянув веревки между колышками. Никто, казалось, не замечал матушку. Она смотрела, как мечутся вокруг роителя ведьмы и вспыхивают искры магии. Вид у нее был отрешенный и спокойный.
Сбросив руку мисс Тик, Тиффани пригнулась, чтобы пролезть под веревкой, и кинулась к матушке Ветровоск.
— Матушка!
Взгляд голубых глаз сфокусировался на ней. — Да?
— В сказках, когда джинн, заколдованная лягушка или фея-крестная предлагает исполнить три желания… какое желание третье?
— Ах, в сказках… — кивнула матушка. — В любой стоящей сказке, то есть в такой, где есть понимание жизни, третье желание — исправить вред, который нанесли первые два.
— Да! Точно! Вот оно! — воскликнула Тиффани, и слова хлынули из нее, прорвав плотину непонимания. — Он не злой! Как он может быть злым — у него же нет разума! Все дело в желаниях! В наших желаниях! Это как в сказках, когда…
— Успокойся. Переведи дыхание, — сказала матушка. Она взяла Тиффани за плечи и развернула лицом к взволнованной толпе. — Ты на мгновение позволила себе испугаться, роитель почуял это, и теперь он идет к тебе. Он не отступит, на этот раз нет, потому что он в отчаянии. Он даже не замечает всех этих людей, они ничего не значат для него. Ему нужна ты. Он явился за тобой. Только ты можешь противостоять ему. Ты готова?
— А если я не смогу…
— Я бы никогда не стала той, кто я есть, девочка, если бы бралась за дело с мыслью о том, что я не смогу! Ты уже однажды одолела его, справишься и теперь!
— Но ведь я могу превратиться в чудовище!
— Тогда против тебя выйду я, — сказала матушка. — Ты будешь иметь дело со мной, на моей земле. Но этого ведь не случится, верно? Ты говорила, тебе надоели немытые детишки и глупые женщины. Что ж, вот тебе… другая сторона нашей работы. Уже полдень. Пора бы и Испытания начинать, да только все, похоже, об этом забыли. Ну как… хватит у тебя духу быть ведьмой при подсолнечном свете вдали от своих холмов?
— Да! — Когда такой вопрос задает матушка Ветровоск, это единственный возможный ответ.
Матушка низко поклонилась Тиффани и отошла на несколько шагов назад.
— В таком случае начинайте, как только будете готовы, госпожа, — сказала она.
Желания, желания, желания, думала Тиффани, растерянно роясь в карманах, чтобы сделать путанку. Роитель не злой. Он дает нам то, что мы хотим. То, что кажется нам нужным. А о чем люди просят? О новых желаниях!
Это не оправдание: «Монстр залез ко мне в голову и заставил меня украсть!» Тиффани ведь сама хотела, чтобы деньги были ее. Роитель просто поймал ее на этой мысли.
Это не оправдание: «Да, но я бы ни за что не сделала такого!» Роитель пускает в дело то, что находит: тайные желания, страстишки, подавленную злость — все, к чему люди умеют не прислушиваться. Роитель заставляет прислушаться!
Тиффани лихорадочно пыталась связать кусочки путанки вместе, и тут яйцо выскользнуло из пальцев, доверившись притяжению мира, и шмякнулось на носок ее башмака.
Она уставилась на разбитое яйцо, и подсолнечный свет померк для нее. «Зачем я вообще стала ее плести? — думала Тиффани. — Ведь ни разу же до сих пор не получалось, так почему я решила попытаться сейчас? Потому что верила — на этот раз получится, ответила она себе. Как в сказке. Раз — и все хорошо».
Но жизнь — не сказка, и яйцо было последним…
Раздался крик, но не такой, как все, звенящие сейчас в воздухе. Высокий и протяжный, он в мгновение ока будто перенес Тиффани домой. Канюк нарисовался зрачком в глазу солнца и стал быстро расти, пикируя к земле.
Над самой головой девочки он вышел из пике и снова взмыл к небесам, но прежде обронил что-то маленькое и синее, завопившее: «Раскудрыть!!!»
Явор Заядло выпустил когти птицы и камнем полетел вниз, и тут над его головой с хлопком раскрылся купол, точнее, два купола, а еще точнее — парашют, который Явор позаимствовал у Хэмиша.
