Добравшись таким макаром до места назначения, я обозрела ряды бочек и принялась дегустировать вино. Где-то на седьмой или восьмой дегустации ноги отказались меня держать. Обругав предателей нехорошими словами, я плюхнулась рядом с бочкой, чтобы далеко не ходить за добавкой, и продолжала целеустремленно надираться. Зачем? Потому что я начинала киснуть. А чтоб не киснуть, надо квасить! Вот я и квасила от души в одну душу.
И надо вам сказать, неплохо так пошло. Вскоре все уже казалось в розовом цвете, и «белочка» подкрадывалась все ближе и ближе. Поскольку я уже допилась до той стадии, когда желателен собутыльник тире собеседник, то ее присутствию несказанно обрадовалась и пригласила:
— Присоединяйся! Тут всего много! — и обвела широким жестом погреб. От размахивания руками меня малость повело, и новая собутыльница резво поймала мое неустойчивое в пространстве тело. И тут я выяснила, что у белой горячки чрезвычайно знакомые зеленые глаза. Это показалось мне подозрительным, и я глубоко задумалась. Но это неблагодарное занятие мне быстро надоело. Помахав перед собой ладошкой и проверяя, не почудилось ли мне, я неуверенно спросила:
— Ты кто?
— По-моему, тебе хватит пить, любимая, — сообщил мне глюк мужским голосом и попытался отобрать кубок.
Счас! А я так и отдала! Размечтался, наивный.
— Это по-твоему — хватит, а по-моему — нет! — категорично отвергла я предложение и прижала посудину покрепче к груди. Ну ладно, к подобию груди, если честно. Но не будем о печальном. Я уж было собиралась взгрустнуть, как до меня дошло:
— Ты как меня обозвал? Может, хватит издеваться?
— Я не издеваюсь, в отличие от тебя, а говорю правду, спокойно поведал мне Кондрад, все еще держа меня на руках.
— Да? — чрезвычайно удивилась я и начала вредничать: — А почему я тебе не верю?
— Совсем? — ласково поинтересовался мужчина и как-то крепко прижал меня к себе. Воздух из меня вышел, но обратно почему-то не зашел. Видимо, все было занято вином и алкогольными парами. Но без воздуха стало невмоготу, и я ущипнула Кондрада куда пришлось. А пришлось, видимо, на чувствительное место, так как он возмущенно выругался, но хватку ослабил.
Благодатный воздух все-таки в меня проник, и, отдышавшись, я гордо заверила его:
— Совсем! — И попыталась спастись бегством. Что занятие это бесперспективное, я поняла после десятой попытки спрыгнуть с его рук. Или одиннадцатой? Честно говоря, их было так много, этих попыток… я сбилась со счета. Когда, пыхтя от возмущения, девушка взяла тайм-аут и задумалась о своей дальнейшей судьбе, Кондрад спросил:
— Успокоилась?
— Нет! — не желала сдаваться горе-пьяница, тщетно поправляя слезшую на нос диадему.
Мужчина предпринял еще одну героическую попытку достигнуть консенсуса:
— Поговорить не хочешь?
— Я от тебя ваще ничего не хочу! — отвергла я его предложение мира, продолжая сражаться с диадемой.
— Почему?
— Потому что я тебе не верю.
— Да почему, черт тебя подери!
— Потому что не желаю иметь с тобой больше никаких общих дел.
— Гр-р-р! Илона, объясни, чем я тебя не устраиваю!
— Эт-то вс-сегда пожалуйста. Ты ненадежный, непостоянный, самоуверенный тип. Ты меня игнорируешь и постоянно обламываешь.
— Это все? — напряженным голосом поинтересовался Кондрад, когда я сделала передышку в перечислении его недостатков.
— Нет! — уведомила его я. — Сейчас вот скон… сконцентрируюсь и добавлю!
Ждать он не стал и закрыл мне рот поцелуем. И что я говорила?! Постоянно дразнит и обламывает! Такой произвол я вынести не могла и укусила его за губу, больно, до крови. А нечего себе воображать, будто я ему на шею буду кидаться при каждом удобном для него случае!
Кондрад отодвинулся от моего лица и, не вытирая сочащуюся тонкой струйкой кровь из прокушенной губы, прорычал:
— Ты сама напросилась! Я лишь хотел, чтобы все было по-людски!
И, снова сжав меня в охапку, куда-то потащил. И почему это все мне не нравится?
— Куда ты меня тащишь? Положь на место, — потребовала я, с трудом успокоив желудок от тряски.
— Туда, где я докажу тебе, что ты неправа!
Сказано это было таким тоном… дальше спрашивать я поостереглась из опасения за свои внешние и внутренние органы. Все равно куда-то дотащит, а там и узнаю, стоит лишь немного подождать. И я принялась ждать, сражаясь со сном. Но поскольку день у меня выдался тяжелый и алкоголя во мне плескалось тоже немало, то вскоре меня сморила дрема.
Сквозь сон я слышала чьи-то бубнящие голоса, еще какие-то шумы и прочие странные звуки. Завоняло сладковатым дымком, похоже, из того самого кадила. Опять: «Бу-бу-бу».
В тепле основательно разморило, тут меня требовательно потрясли и ласково сказали:
— Скажи «да» или кивни!
Я кивнула и только потом сонно поинтересовалась:
— А зачем?
— Затем, что ты только что дала согласие выйти за меня замуж, — поставил меня в известность Кондрад, и глаза у меня моментально открылись. Он не врал: я находилась в церкви и выходила замуж. О боже, какой кошмар! Пока я переваривала весь ужас происходящего, он поставил меня на пол, развернул лицом к себе и, надевая на палец кольцо, начал говорить:
— Я, Кондрад Дорсетский, клянусь в вечной верности Илоне, беру ее в законные жены и обязуюсь защищать ее ценой своей жизни и не оставлять в горе и радости…
Падали слова древней клятвы, привязывая ко мне Властелина, и мир подернулся пленкой, теряя очертания. Я возвращалась домой. Условие было выполнено: Кондрад женился… на мне и дал клятву верности.
Последнее, что я увидела, было растерянное лицо Кондрада, и тут же раздался его полный отчаяния крик:
— Не-э-эт!!!
Я стояла на том же самом месте, откуда переместилась на встречу с Форсетом. Мало того, на мне оказалась та же самая одежда, безвозвратно погибшая в мире Кондрада, и даже исчезнувшая там же сумка оттягивала плечо.
Мне все приснилось? Не может быть! Минувшие события слишком ярко отпечатались в памяти. Я четко помню практически каждую минуту пребывания в том мире. Или «тихо шифером шурша, крыша едет не спеша»?
Кондрад выполнил условия бога, и я вернулась домой, куда так стремилась. Почему же мне сейчас настолько плохо и больно? Может, потому что впервые услышала от него единственно важные слова, те, которые подсознательно ждала, но уже не надеялась услышать? Зачем, зачем он сказал слова, разбередившие душу? Ведь почти же себя уговорила, что ловить мне там нечего и нужно возвращаться домой, забыв о нем как о несбыточной мечте. Мне было бы намного легче, не знай я его настоящих чувств. И настоящих ли? Гадай теперь на ромашке: «Любит — не любит!» Или все же мне привиделись мои приключения? Как разобраться и понять? А надо ли? Слишком болезненны воспоминания… слишком. Да, я знаю, что время лечит, но время — лучший доктор и плохой косметолог.
Судьба сыграла со мной злую шутку. Даже если окажется, что это все мой сон и глюки, то как мне забыть Кондрада? Как начать новую жизнь без него? Я же в каждом теперь буду искать его глаза, улыбку, сильные руки. Получится ли нормально жить без него дальше? Да не знаю я! Глаза невольно увлажнились.
Пока я стояла в недоумении и в размышлениях, раздался топот. Из-за поворота показались мои братья. Все трое пребывали по какой-то причине в очень взволнованном состоянии. Увидев одиноко стоявшую сестрицу, Денис заорал:
— Илонка, ты что здесь торчишь?
— А она у моря погоды ждет, — ехидно заметил Тарас.
— Да нет, — усомнился Егор. — Девушка раздумывает, в какую сторону ей крышу двинуть, пока родные с ума сходят.
— Откуда вы взялись? Дома что-то стряслось? — отмерла я и вдруг поняла, как сильно по ним соскучилась. Чувство было настолько пронзительным… я утонула в любви к этим трем зайцам! Наплевав на все, что могу сейчас услышать в свой адрес, я немедленно полезла обниматься с братьями, бросив сумку на асфальт.
— Ты че, с дуба рухнула? — удивилась дружная троица телячьим нежностям, но благосклонно приняла столь редкие знаки внимания.
— Мама занервничала и послала нас тебе навстречу, — объяснил Денис. — Ты уже три часа как должна вернуться, а тебя все нет и нет, и телефон не берешь. Что случилось — то?
— Да разрядился, наверное, — махнула я правой рукой и заметила на безымянном пальце кольцо. Значит, все было на самом деле! Я замужем за Кондрадом, и мы в разных мирах. С ума сойти! Вот у меня семейная жизнь обалденная! Я тут, он там, и сплошной целибат. Как жить-то дальше? У меня началась самая настоящая истерика: для начала я зашлась в гомерическом хохоте, заставив братьев недоуменно переглянуться.
— Наша Илона громко плачет, громко ржет и снова плачет. Плачет, ржет и снова плачет. Да, гормоны много значат! — пожал плечами Тарас.
