– Конечно, тогда мы пойдем, пожалуй, раз дело закрыто, – поддержал Шнобби. – Эй, Дуббинс, ты слышал?
– Слышал что? Что дело закрыто? – спросил Дуббинс. – Да. Пора отваливать. Правда, Детрит?
Детрит, упершись в землю костяшками, задумчиво смотрел в никуда. Это была нормальная поза для тролля, ожидающего прибытия очередной мысли.
Звуки собственного имени заставили пару нейронов двигаться быстрее.
– Что? – спросил он.
– Дело закрыто.
– Какое дело?
– Ну это, об убийстве господина Крюкомолота и всем прочем.
– Правда?
– Да!
– О.
Детрит обдумал услышанное, кивнул и снова вернулся в привычное для себя состояние ума.
Потом забеспокоилась другая пара нейронов.
– Это хорошо, – добавил Детрит.
Несколько секунд Дуббинс наблюдал за ним.
– Вот и все, – печально промолвил он. – Больше мы ничего не дождемся.
– Я скоро вернусь, – сказал Моркоу. – Ну что, э-э, Чарли, пойдем? Доктор Пьеро?
– Да, думаю, вреда никакого не будет, – согласился доктор Пьеро. – Замечательно. Боффо, покажи капралу Моркоу все, что он пожелает.
– Слушаюсь, сэр, – быстро ответил маленький клоун.
– Должно быть, очень весело быть клоуном, – предположил Моркоу.
– Правда?
– Ну, я имею в виду, все время шутки, розыгрыши…
Боффо как-то косо посмотрел на него.
– Ну… – произнес он неохотно. – Есть, конечно, и приятные моменты…
– Ни секунды в этом не сомневаюсь.
– Ты, наверное, частенько дежуришь у ворот, а, Боффо? – как бы между делом поинтересовался Моркоу, пока они шли по двору Гильдии.
– Ха! Почти все время, – ответил Боффо.
– И когда последний раз к Бино приходил этот друг, ну, ты знаешь, из убийц?
– Тебе и об этом известно… – протянул Боффо.
– О да, – сказал Моркоу.
– Примерно десять дней назад. Тут лучше обойти, зона действия торта…
– Он забыл, как зовут Бино, но знал, где находится его комната. Не помнил номер, однако прошел прямо в нее, – продолжил Моркоу.
– Все правильно, – сказал Боффо. – Это доктор Пьеро рассказал?
– Я разговаривал с доктором Пьеро, – подтвердил Моркоу.
Ангва, которая пошла в музей вместе с ними, постепенно начала понимать, как Моркоу задает вопросы. Он задавал их, не задавая. Просто говорил людям, что думает или о чем догадывается, а они, поддерживая разговор, сами сообщали все подробности. И он всегда, действительно всегда, говорил правду.
Боффо распахнул дверь и завозился, пытаясь зажечь свечу.
– Вот мы и пришли, – объявил он. – В промежутках между дежурствами у ворот я работаю здесь.
– О боги, – едва слышно вымолвила Ангва. – Это ужасно.
– Очень интересно, – сказал Моркоу.
– С точки зрения истории, – добавил Боффо.
– Все эти маленькие головы…
Они уходили в никуда, полка за полкой, уставленные маленькими клоунскими головками. Музей выглядел так, словно у племени охотников за головами вдруг развилось изощренное чувство юмора и они решили привнести в мир чуточку веселья.
– Яйца, – сказал Моркоу. – Обычные куриные яйца. Берешь яйцо, делаешь с обеих сторон отверстия и осторожно выдуваешь содержимое. А потом клоун рисует на яйце свою маску, она считается его официальным обличьем, и никакой другой клоун не имеет права ее использовать. Это очень важно. Некоторые лица принадлежали нескольким поколениям одной семьи. Лицо клоуна – очень ценная вещь. Я прав, Боффо?
Клоун не сводил с него глаз.
– Откуда ты все это знаешь?
– Читал в книжках.
Ангва взяла древнее яйцо. К нему был прикреплен ярлык с дюжиной имен, причем все были зачеркнуты, кроме последнего. Чернила, которыми были написаны первые имена, выцвели и стали почти невидимыми. Она поставила клоунский лик обратно на полку и машинально вытерла руку о рубашку.
– А что будет, если клоун решит вдруг использовать лицо другого клоуна? – спросила она.
– О, все новые яйца мы сравниваем со стоящими на полках, – сказал Боффо. – Это строжайше запрещено.
Они двинулись по проходу. Ангве вдруг показалось, что до ее ушей доносится чавканье заварного крема в миллионах штанов; от стен отражалось эхо миллионов хлюпающих носов; миллионы улыбок сияли на совсем не улыбчивых лицах. Наконец они подошли к нише, в которой стояли стол со стулом и висела полка со старыми бухгалтерскими книгами. Тут же помещался клоунский верстак, уставленный заляпанными краской банками, заваленный пучками крашеных конских волос и другими предметами, необходимыми для весьма специфического искусства росписи яиц. Моркоу взял прядь крашеных конских волос и с задумчивым видом покрутил ее в руках.
– А если предположить, – сказал он, – что клоун, я имею в виду, клоун с собственным лицом… использовал вдруг лицо другого клоуна?
– Что-что? – не понял Боффо.
– Можно ли одному клоуну пользоваться гримом другого клоуна? – попробовала объяснить Ангва.
– О, это происходит все время, – махнул рукой Боффо. – Мы постоянно одалживаем друг у друга плюхи.
– Плюхи? – переспросила Ангва.
– Грим, – перевел Моркоу. – Но, я думаю, младший констебль хотела спросить о том, может ли клоун загримироваться так, чтобы выглядеть другим клоуном.
Боффо наморщил лоб, словно пытался найти ответ на вопрос, ответа на который просто не существует.
– Что-что?
– Слушай, Боффо, тут есть яйцо Бино? Можно на него взглянуть?
– Оно где-то тут, на столе. Конечно, взгляните. Вот оно.
Боффо передал им яйцо. С красным носом-пуговкой и в рыжем парике. Моркоу поднес его к свету и достал из кармана пару каких-то рыжих нитей.
– Но, – Ангва предприняла еще одну попытку добиться от Боффо ответа, – ты можешь, скажем, проснуться утром и наложить грим так, чтобы выглядеть другим клоуном?
Он уставился на нее. Под перманентно унылой маской сложно было различить истинное выражение лица, но ей показалось, что с таким же успехом она могла предложить Боффо совершить специфический половой акт с маленьким цыпленком.
– Как я могу так поступить? – наконец отозвался он. – Тогда это буду уже не я.
– Но ведь кто-то другой так поступил.
Из цветка в петлице Боффо брызнула вода.
– Я не обязан выслушивать подобные непристойности, госпожа.
– Значит, ты говоришь, – вмешался Моркоу, – что ни один из клоунов никогда не стал бы раскрашивать свое лицо под другого клоуна?
– Опять вы за свое?!
– Да, но ведь, наверное, такое иногда – очень редко – случается… Что молодой клоун…
– Послушайте, мы приличные люди, понятно?
– Извини, – сказал Моркоу. – Я тебя отчасти понимаю. Итак… когда мы нашли несчастного господина Бино, на нем не было парика, но тот легко мог свалиться, когда Бино падал в реку. А вот что касается его носа… ты сказал сержанту Колону, что кто-то взял его нос. Его настоящий нос. Не мог бы ты, – добавил Моркоу таким тоном, словно разговаривал с полным идиотом, – показать нам свой настоящий нос, Боффо?
Боффо постучал пальцем по огромному красному носу.
– Но это… – начала было Ангва.
– …Твой настоящий нос, – закончил Моркоу. – Спасибо.
Клоун немного успокоился.
– Думаю, мне лучше уйти, – сказал он. – Мне такие разговоры совсем не нравятся. Они меня расстраивают.
– Извини, – повторил Моркоу. – Просто… у меня появилась кое-какая мысль. Я уже думал над этим… но сейчас почти уверен. Кажется, я кое-что знаю о человеке, который это совершил. Однако мне нужно еще раз взглянуть на яйца.
– Ты хочешь сказать, его убил какой-то другой клоун? – угрожающим тоном спросил Боффо. – Потому что, если ты намекаешь именно на это, я немедленно иду прямо к…
– Не совсем так, – возразил Моркоу, – но я могу показать тебе лицо убийцы.
Он протянул руку и взял что-то со стола. Потом повернулся к Боффо и разжал кулак. Моркоу стоял к Ангве спиной, и она не видела, что он держит в руке.
– О! – Боффо испустил сдавленный крик и ринулся прочь по Залу Ликов, шлепая огромными башмаками по каменным плитам.
– Спасибо, – прокричал Моркоу ему вслед. – Ты очень нам помог!
Он снова сжал кулак – но неплотно, так чтобы не раздавить яйцо.
– Пошли, – сказал он. – Нам пора. Думаю, через пару-другую минут мы станем здесь не слишком популярными.
– Что ты ему показал? – спросила Ангва, когда они с достоинством, но быстро, зашагали к воротам. – То, что и хотел тут найти? Значит, все эти разговоры о том, что ты хочешь осмотреть музей…
– Я действительно хотел его осмотреть. Хороший стражник не должен упускать возможности узнать что-то новое.
Они добрались до ворот. И ни один торт не был брошен в них из темноты мстительной рукой.
Ангва прислонилась к наружной стене. Воздух за стенами Гильдии пахнул куда приятнее – что было весьма необычным для воздуха Анк-Морпорка. По крайней мере, здесь люди могли смеяться бесплатно.
