— Бонечка, ты цел? — крайне обеспокоенным голосом спросила Света. Спасибо хоть больше не ревела, а говорила почти нормально, а то Боня во время ее атаки чуть не оглох.
— Да что со мной будет? — Боня сделал вид, что набить морду трем бугаям практически голыми руками для него вполне обыденное дело. — Но за заботу — большое спасибо. Знаешь, как это приятно, когда о тебе кто-то беспокоится…
Боня потянулся руками к Светиной морде и чмокнул ее в нос:
— Золото мое! — Затем он повернулся к тому, что осталось от последнего воина. — Как я понимаю, поговорить с ним уже не удастся… А я надеялся узнать, кто они и кто их сюда послал…
— Ну это и я могу сказать. — Улдуз стояла рядом и с интересом рассматривала следы побоища. — Это нукеры Барбэ-бека, старшего сына великого хана Гулюка. Вон тот (она указала на первого «шкафа») — правая рука хана и начальник охраны. Все трое были славными батырами. Чем это ты их так?
— Просто посохом. Они что-то хамили много и за сабли хвататься стали. Вот разговора и не получилось.
— А я и не знала, что ты так посохом умеешь драться, — удивилась Света. — Конечно, дубинка против меча часто имеет преимущество, но чтоб с тремя противниками сразу…
— Вообще-то я и сам не знал, — не стал врать Боня, подозревая, правда, что подобная «скромность» только добавит ему очков. — Наверное, они просто не ожидали, что я их сам бить начну. А может, слава у них дутая была, большого впечатления они на меня не произвели, разве что своим объемом.
— Ты великий воин, — подытожила Улдуз, восторженно глядя на Боню. — Надо будет папе скорее рассказать! Хотя он, конечно, решит, что батырам, забывшим старую веру в угоду наследнику, отомстили духи предков.
— Погоди, не убегай так сразу, — тормознул ее деус. — Надо бы решить, что с трупами делать, а еще не мешало бы понять, не придут ли другие за них мстить.
— Про трупы не беспокойся, папа кого-нибудь пришлет забрать тела. Только доспехи на них лучше оставить. Тогда это будет обычный поединок поссорившихся воинов, и мстить не за что. А Барбэ-бек осторожный, он, пока не разберется, больше никого к вам присылать не будет.
— Ну и нравы тут у вас, — удивился Боня. — Трое на одного из засады напали, и это называется честным поединком?!
— Но так ты же их победил! Значит, силы были как минимум равны. А то, что они сами на тебя напали, означает лишь одно: они переоценили свои силы и поплатились за это. Все справедливо!
Боня был сильно удивлен такой трактовкой «справедливости», но спорить не стал.
— А лошадей (вернее, то, что от них осталось) мы можем забрать? — уточнил он. — Все-таки мясо, чем на охоту тащиться, лучше это оприходовать.
— Наверное, можно. Батыры были не бедные, когда их дня через три хоронить будут, на поминках и так много скота забьют. Кони эти вряд ли кому понадобятся, да и за три дня мясо вполне протухнуть может. Забирайте, — разрешила Улдуз.
Так и сделали. Света против конины явно ничего не имела, а гаргульи оживленно стали вспоминать различные рецепты. Так что развалины по соседству быстро превратились в разделочную и кухню…
ГЛАВА 2
Хранители традиций
Ночью Боня пытался вспомнить то, что когда-либо слышал или читал о кочевниках, а также разрабатывал стратегию и тактику своего поведения в Улуг-Улусе. Ложиться он не стал, хотя был бы совсем не против затащить в постель Свету (если облик сменит, конечно). После нападения батыров Барбэ-бека в крови бурлил адреналин, да и просто обнять, а еще лучше — поцеловать и потискать подругу ему всегда нравилось, но сейчас не рискнул. Не потому, что боялся ночного нападения, просто на Свету после полета и прочих событий напал жор. Всех трех коней она съела практически в одиночку. Ну, может, гаргульи по паре стейков на Бонином артефакте-«примусе» себе зажарили, Боня одним угостился, пикси немного шашлыка поклевали.
Потребление пищи у драконши было безотходное: коней она съела вместе со шкурами и костями. На шкуры, правда, попытались претендовать гаргульи (якобы для технических нужд), но особо не настаивали. Во-первых, от Светиных когтей шкуры были сильно попорчены, а во-вторых, гаргульям явно хотелось спать и было лень возиться. В результате живот (а если называть вещи своими именами сообразно моменту, то брюхо) у нее раздулся столь сильно, что Боня мысленно представил себе, как подруга будет выглядеть, обернувшись человеком, и просто побоялся просить ее об этом. В результате пришлось предаваться размышлениям в гордом одиночестве.
Ничего особо интересного Боня не надумал. Ясно, что раз брат великого хана в шаманы пошел, то основной культ у хифчаков-орков — шамаизм и почитание духов предков. Но наследник придерживается уже другой религии. Судя по всему, заимствованной у хумов. Понятно, что все это затеяно наследником ради самоутверждения, но почему именно хумы? Алы гораздо ближе, практически по-соседству, да и имперцы тоже. Монголы, когда ислам принимали, сидели на землях мусульман-булгар. Но на этих землях орки жили еще в незапамятные времена, так что сами они и являются местным населением. Рабов набрали? Так у скотоводов рабство особого развития никогда не получало.
Откуда же новая религия взяться могла? Через жен, что ли? А ведь это вариант! У кочевников среди беков и ханов всегда многоженство в ходу было. Алы или имперцы из аристократов своих дочерей в гаремы не отдадут, религия не позволит. В гаремы женщины алов могут только в наложницы попасть, как военная добыча. А вот хумы сами многоженство практикуют, вполне могли какую-нибудь царевну великому хану сосватать. Чем не мать для наследника? И получается, что фронда сына на самом деле обычный бабий заговор. В общем, так было бы логично. Хотя информации и недостаточно, надо будет Улдуз или ее папу спросить.
Оставалось понять, чем это грозит самому Боне. Обращения «колдунишка» и «неверная собака» ему не понравились. Что-то плохо у здешних ханов с веротерпимостью, и ярлыки слишком быстро вешают. Попытаться с ними поладить? С имперцами же получилось. Хотя нет, не выйдет. Поди, обрезание делать придется. А у Бони после божественного апгрейда организма все же назад за полчаса отрастет. Так что же теперь каждый день обрезание делать? А лучше и утром, и вечером… Не-не-не, перебьются! Лучше уж наследника поменять на кого-нибудь, кто больше старые традиции уважает. А что, надо будет и такую возможность рассмотреть.
С язычниками небось легче поладить будет. Вон Улдуз Боню вообще чуть в верховное божество не записала. Отказываться пришлось. Может, зря поскромничал?.. В общем, папу — Сартек-муаллима — надо прощупать поосновательнее. И по возможности — подружиться. Да и дочка у него симпатичная…
Тут Боня сам себя одернул. Ну вот, всего три дня без секса, а уже на посторонних девочек засматриваться начал. Совсем со Светой избаловался. Неправильно это.
Покончив с рассуждениями, Боня стал потихоньку выбираться из шатра, но потом вернулся за своими ПП и электрошокером и завернул в секцию пикси. Гвардейцы соорудили в своей части шатра высокий стол, на котором тремя прямоугольниками (по эскадронам) расставили маленькие индивидуальные палатки. А еще было две будочки для дежурных с обоих концов лагеря. Получилось что-то вроде кукольного поселка. Боня аж умилился.
Прижав палец к губам (мол, не надо кричать: «Подъем!»), Боня поманил к себе часовых и тихим шепотом объяснил им, какую форму хотел бы придать своим артефактам. Шокер пикси дорастили до прямоугольной палочки, в которой золотая пластинка составляла одну из сторон. ПП так и сделали в виде большого пистолета без приклада (в отличие от оружия самих пикси). Еще Боня попросил пикси сделать кобуры-чехольчики с ремешками для крепления к поясу, а потом поблагодарил за службу, пожал им двумя пальцами руки и вышел из шатра, еле протиснувшись мимо вольготно развалившейся Светы.
Шокер и ПП висели на поясе, в руке был посох, поверх одежды столько твердой маны навешено, что невольно радуешься ее невесомости. На сей раз на прогулку Боня вышел тяжеловооруженным лунатиком.
Ночь еще была в полной своей силе, но уже подумывала, не пора ли уступить место утру. Боня не спеша побрел к месту давешнего боя. Завернул за угол разрушенного здания и снова увидел бугаев-батыров, сжимавших в руках сабли. «Просто дежавю какое-то», — решил Боня.
Бугаев на этот раз было гораздо больше, целая толпа. Вернее, две толпы друг напротив друга. Боню они, похоже, и не заметили. На «лунатика» вдруг напала какая-то странная лихость.
— О чем молчим, мужики?! — весело спросил он, зажигая над головой шарик света и беря на изготовку в левую руку посох, а в правую ПП. От избытка чувств маны он в шарик влил столько, что засияла магическая сфера ярче фотовспышки.
Молчать «мужики» не перестали, но буквально за секунду все оказались на конях и слаженно рванули с места в карьер, каждая из групп в свою сторону. Боня даже удивился: все-таки нормальный человек после включения такой иллюминации должен полностью ослепнуть, а на батыров свет как будто и не подействовал. Может, они на ощупь и на автомате в седла взлетали? Хотя нет, все-таки повлияло. Вон двое чуть в стенку не въехали. Кони-то в последний момент свернули, а вот всадников потрепало. Но из седел те не вылетели и ломанулись дальше в ночь, нагоняя остальных.
