Если бы вы были добры, то описали бы четырех дам, сидевших в соседней комнате, словом «усталые». Если же добры вы не были, то в воздухе висело множество других слов, подходящих для этой цели.
Они смотрели безо всякого интереса.
— Это Вера, Благоразумие, Грация и Утешение, — представила их хозяйка. — Боюсь, ночная смена еще не подошла.
— Уверен, эти красотки многому научат моих бойких ребят, — отозвался сержант. — Но… позволено ли мне будет узнать ваше имя, мадам?
— Миссис Смафер, сержант.
— А могу я спросить ваше имя?
— Долорес, — ответила миссис Смафер, — для моих… особых друзей.
— Ну что ж, Долорес, — продолжил Джекрам, и монеты в его кармане снова звякнули, — я буду полностью откровенен с вами, потому что я вижу, что вы за женщина. Эти хрупкие создания прекрасны в своем отношении, я ведь знаю, что сейчас в моде девушки, у которых мяса меньше, чем на карандаше мясника, но такой джентльмен как я, поездивший по миру и повидавший кое-чего, учится ценить… зрелость, — он вздохнул. — И, разумеется, Надежду и Терпение. — Монеты звякнули вновь. — Может, мы с вами удалимся в какой-нибудь подходящий будуар, мадам, и обсудим кое-что за бокалом?
Миссис Смафер посмотрела на сержанта, потом на его «парней», бросила взгляд на приемную, и снова посмотрела на Джекрама, склонив голову набок и сложив губы в тонкой оценивающей улыбке.
— Да-а, — протянула она. — Вы знаете толк, сержант Смит. Давайте же снимем груз с ваших… карманов, а?
И он взял ее под руку и плутовато подмигнул Полли и Шафти.
— Ну что ж, вперед, ребятки, — посмеивался он. — И еще, чтобы вас не вытаскивали силой, когда будет время уходить, я свистну, и вам лучше закончить свои дела, ха-ха, и быстро лететь ко мне. Долг зовет! И не забывайте о прекрасных традициях Взад-и-Вперед! — И, хихикая и почти спотыкаясь, он вышел из комнаты вместе с госпожой Долорес.
Шафти пододвинулась к Полли и прошептала:
— С сержантом все в порядке, Оззи?
— Он просто немного выпил, — громко ответила Полли. Четыре девушки встали.
— Но он… — Шафти получила толчок под ребра прежде, чем смогла сказать что-то еще. Одна из девушек осторожно сложила свое вязание, взяла руку Полли, бросила на нее свой отточенный взгляд заинтересованности и произнесла:
— А ты ведь недурен собой… как тебя зовут, милый? Я — Грация…
— Оливер, — ответила Полли. А что, черт возьми, за славные традиции Взад-и-Вперед?
— Видел когда-нибудь женщину без одежды, Оливер? — девушки захихикали.
Всего на мгновение застигнутая врасплох, Полли нахмурила брови.
— Да, — ответила она. — Конечно.
— Оо, похоже, у нас здесь самый настоящий Дон Жуу-ан, девчат, — произнесла Грация, отступая назад. — Кажется, придется посылать за подкреплением! Почему бы тебе, мне и Благоразумию не пройти в один укромный уголок, а твоего маленького друга примут Вера и Утешение. Утешение очень хорошо обращается с юношами, правда ведь, Утешение?
Сержант Джекрам был не прав, описав девушек. Да, троим из них пришлось бы много есть, чтобы набрать нормальный вес, но когда Утешение встала со своего огромного кресла, вы понимали, что, на самом деле, кресло было маленьким, и все его занимала Утешение. Для крупной фигуры у нее было маленькое лицо с сощуренными поросячьими глазками. На одной руке была татуировка смерти.
— Он молод, — произнесла Грация. — Он будет в порядке. Пойдем, Дон Жуу-ан.
Полли немного успокоилась. Ей не особо понравились девушки. Ну да, такая профессия может опустить любого, но в городе она знала некоторых дам легкого поведения, и было в них что-то, чего она не находила здесь.
— Почему вы работаете здесь? — спросила она, когда они зашли в маленькую комнатку с брезентовыми стенами. Большую ее часть занимала шаткая кровать.
— Знаешь, ты выглядишь довольно молодым для подобного типа клиентов, — произнесла Грация.
— Какого типа?
— Святоша Джо, — ответила Грация. — «И что же такая девушка, как ты, делает в подобном заведении?» и тому подобная чушь. Тебе нас жаль? По крайней мере, если кто-то оказывается груб, у нас есть Гарри, и когда он заканчивает с парнем, сообщают полковнику, и ублюдка бросают в тюрьму.
— Да, — кивнула Утешение. — Мы слышали, что мы самые защищенные дамы на двадцать пять миль вокруг. Старушка Смафер не слишком плоха. У нас есть деньги, есть пища, и она не бьет нас, а это больше, чем можно сказать о муже, а сейчас нельзя бродить в одиночку, так ведь?
Джекрам связался с Блузом, потому что у тебя должен быть офицер, подумала Полли. Если же его нет, то тобой займется какой-нибудь другой офицер. А женщине точно так же не хватает мужчины, тогда как сам он — свой собственный хозяин. Брюки. Вот в чем весь секрет. Брюки и пара носок. Я даже не представляла, что все именно так. Одень брюки, и мир изменится. Мы разговариваем иначе. Мы действуем иначе. Смотрю я на этих девчонок и думаю: дуры! Найдите себе брюки!
— Может, вы снимите свою одежду? — предложила она. — Думаю, нам лучше поторопиться.
— Этот точно из Взад-и-Вперед, — улыбнулась Грация, сбрасывая с плеч платье. — Присматривай за своим сыром, Рази!
— Э… а почему это значит, что мы из Взад-и-Вперед? — спросила Полли. Она притворилась, будто расстегивает свою куртку, желая, чтобы было хоть что-то, во что она могла верить, чтобы можно было помолиться о свистке.
— Это потому, что вы всегда помните о деле, — ответила Грация.
И, может быть, кто-то действительно слушал ее. Раздался свист.
Полли схватила платья и побежала, не думая о криках за спиной. Она столкнулась с Шафти, перепрыгнула через стонущего Гарри, увидела сержанта Джекрама, придерживавшего отворот палатки, и вылетела в ночь.
— Сюда! — шикнул Джекрам, хватая ее за воротничок прежде, чем она сделала несколько шагов, и развернул ее. — Ты тоже, Шафти! Вперед!
Он бежал прямо к прачечной, точно воздушный шарик, уносимый ветром, и им оставалось лишь карабкаться следом. В его руках трепались платья. Прямо впереди них, в предательской темноте, виднелся невысокий кустарник. Пошатываясь и спотыкаясь, они добрались до более густых зарослей, где сержант поймал их обеих и толкнул в кусты. Здесь крики и визги были тише.
— А теперь мы просто спокойно пойдем, — шепнул он. — Здесь патрули.
— Они будут нас искать, — прошипела Полли. Шафти пыталась отдышаться.
— Нет, не будут, — ответил Джекрам. — Прежде всего, они побегут на крики, потому что это естес… куда они пойдут… — Чуть дальше Полли услышала новые крики. — И это чертовски глупо. Они должны охранять периметр, а сами собираются на неприятности в лагере. И к тому же, они бегут прямо на свет, так что с ночным зрением будет туго! Будь я их сержантом, я бы задал им трепку! Пошли, — он встал и поднял Шафти на ноги. — Ты в порядке, парень?
— Это было ужасно, сержант! Одна из них положила руку… на… на мои носки!
— Могу поспорить, такое нечасто случается, — ответил Джекрам. — Но вы отлично справились. А теперь мы спокойно пойдем вперед, и никаких разговоров до тех пор, пока я не разрешу, ясно?
Они тащились около десяти минут, обходя лагерь. Они слышали несколько патрулей и, когда взошла луна, увидели еще пару на вершине холма, но Полли понимала, что какими бы громкими не были крики, они были лишь составной частью того звука, что доносился из лагеря. Здесь патрули, может, даже и не слышали их, или, по крайней мере, не хотели получить взбучку от своих командиров.
В темноте она услышала, как Джекрам глубоко вздохнул.
— Ну вот, пожалуй, достаточно далеко. Неплохая работа, парни. Теперь вы истинные Взад-и-Вперед!
— Тому охраннику было очень плохо, — проговорила Полли. — Что вы с ним сделали?
— Видишь ли, я толстый, — начал Джекрам. — А люди не думают, что толстяки могут драться. Они считают нас забавными. Так вот, это неверно. Ударил его в трахею.
— Сержант! — Шафти была напугана.
— Что? Что? Он шел ко мне со своей дубинкой! — оправдывался Джекрам.
— А почему, сержант? — спросила Полли.
— А ты хитрый солдат, а, — отозвался Джекрам. — Хорошо, сознаюсь, я просто вырубил ее, но, честно говоря, я понимаю, когда кто-то просто протягивает мне чертов бокал со снотворным.
— Вы ударили женщину, сержант? — возмутилась Полли.
— Мда, и, может, когда она очнется, она решит, что, если к ней еще раз придет пьяный толстяк, не стоит пытаться обдурить его, — прорычал Джекрам. — Если бы ей это удалось, я бы уже валялся в какой-нибудь яме без своих подштанников и с ужасной головной болью, а если бы вы двое были достаточно глупы, чтобы нажаловаться офицеру, то она уже клялась бы, что черное это синее, и что у меня не было даже пенни, и что я был чертовски пьян и буянил. А полковнику было бы наплевать, потому что, по его разумению, если сержант настолько туп, что позволил этому произойти, то он этого заслуживает. Я понимаю, ясно? Я присматриваю за своими ребятками. — В темноте что-то звякнуло. — Да и несколько долларов всегда пригодятся.
