— Сержант Джекрам? — переспросил мальчишка с открытым ртом.
— Да, парень.
— Тот самый, что уложил шестнадцатерых в битве при Зоп?
— Их было десять, но молодец, что знаешь это.
— Тот Джекрам, что нес генерала Фрока четырнадцать миль по вражеской територии?
— Верно.
Полли заметила, как у часового сверкнули зубы.
— Мой отец рассказывал, что дрался с вами в Бландерберге!
— А, хорошая тогда была битва! — ответил Джекрам.
— Нет, он говорил про паб. Он опрокинул вашу кружку, а вы ударили его в челюсть, а он пнул вас в пах, а вы вдали ему по кишкам, а он ударил в глаз, а потом вы ударили его столом, а когда он пришел в себя, его друзья весь вечер поили его пивом за то, что он почти трижды сумел ударить сержанта Джекрама. Он рассказывает об этом каждый год и упи… вспоминает.
Джекрам на мгновение задумался, а потом ткнул пальцем в парня.
— Джо Хабукарк, так?
Улыбка мальчишки стала такой широкой, что казалось, будто его макушка вот-вот отвалится.
— Он будет весь день ухмыляться, когда я скажу ему, что вы его помните, сержант! Он говорит, что трава не растет, где вы писаете!
— Ну, что может на это ответить скромный человек, а? — спросил Джекрам.
Парень вдруг нахмурился.
— Забавно, но он думал, что вы уже умерли, сержант, — произнес он.
— Скажи ему, что я готов поспорить на шиллинг, — отозвался Джекрам. — А тебя-то как зовут, парень?
— Ларт, сержант. Ларт Хабукарк.
— Рад, что завербовался?
— Да, сержант, — заверил Ларт.
— Мы просто немного пройдемся, парень. Скажи своему отцу, что я спрашивал о нем.
— Обязательно, сержант! — Мальчишка вытянулся в струнку, точно почетный караул из одного человека. — Это большая честь для меня, сержант!
— Вас, что, все знают, сержант? — шепнула Полли, когда они шли дальше.
— Мда, многие. Те, что на нашей стороне. И смею заметить, большинство врагов, что встречались со мной, не слишком-то много знают после.
— Я даже и не думала, что будет так! — прошипела Шафти.
— Как? — переспросил Джекрам.
— Здесь женщины и дети! Магазины! Я даже чувствую запах свежей выпечки! Больше похоже на… огромный город.
— Ну да, но то, зачем мы пришли, на главной улице не найдешь. За мной, парни. — И сержант Джекрам вдруг проворно проскочил между двумя огромными кипами коробок и оказался рядом с кузницей, чей горн ярко пылал среди сумерек.
Палатки здесь были открыты. В свете фонарей работали оружейники, по грязи танцевали разнообразные тени. Полли и Шафти отступили, пропуская караван мулов, каждый из которых нес на спине по паре бочонков; перед Джекрамом мулы отступили. Может, он и их встречал раньше, подумала Полли, может он и впрямь знает всех и вся.
Сержант шел так, будто весь мир был ему что-то должен. Он кивал другим сержантам, лениво отдал честь проходившим мимо офицерам, а остальных попросту игнорировал.
— Вы были здесь прежде, сержант? — спросила Шафти.
— Нет, парень.
— Но вы знаете, куда идти?
— Верно. Я не был здесь, но я знаю, как должно быть, особенно если есть шанс окопаться. — Джекрам принюхался. — А, верно. Именно здесь. Вы двое — ждите здесь.
Он исчез меж двух куч древесины. Они слышали, как он с кем-то говорил, а через пару минут он появился вновь, держа в руке бутылку.
Полли ухмыльнулась.
— Это ром, сержант?
— Верно мыслишь, мой маленький бармен. И было бы прекрасно, если б это был ром. Или виски, или джин, или бренди. Но ни одно из названий для этого не подходит. Это чертово жало, так-то. Палач.
— Палач? — переспросила Шафти.
— Одна капля — и ты покойник, — ответила Полли. Джекрам улыбнулся, как учитель способному ученику.
— Именно так, Шафти. Самогон. Стоит мужчинам собраться вместе, кто-нибудь найдет, что может перебродить в резиновом сапоге, отцедит в старый котелок и предложит друзьям. Судя по запаху, это сделано из крысы. Хорошо сбраживаются. Хочешь попробовать?
Шафти отгородилась от предложенной бутылки. Сержант рассмеялся.
— Вот и умница. Лучше пей пиво.
— А офицеры не пресекают это? — спросила Полли.
— Офицеры? Да что они могут знать? Да и я купил это у сержанта. Никто не смотрит?
Полли всмотрелась в сгустившиеся сумерки.
— Нет, сержант.
— А-черт, — вырвалось у него. — Как огонь. И паразитов уничтожить. Все должно быть по чести. — Он быстро глотнул, выплюнул и заткнул бутыль пробкой. — Дрянь, — заключил он. — Ну, все, теперь идем.
— Куда, сержант? — спросила Шафти. — Вы ведь можете сказать нам теперь, а?
— В тихое местечко, где найдется то, что нам нужно, — ответил Джекрам. — Оно где-то здесь.
— Но от вас разит, как от пьяного, сержант, — не унималась Шафти. — Пустят ли вас туда в таком виде?
— Да, Шафти, мальчик мой, пустят, — кивнул Джекрам, шагая вперед. — Потому что в моих карманах звенят деньги, и от меня пахнет выпивкой. Пьяных богачей пропустят всюду. А… вот здесь внизу, здесь будет… да, я был прав. Вот оно. Незаметно и слегка деликатно. Там что-нибудь сушится, парни?
С этой стороны долины, вымытой зимними дождями, за полудюжиной унылых палаток было натянуто несколько бельевых веревок. Если на них что и было, то все уже было покрыто холодной росой.
— Жаль, — произнес Джекрам. — Что ж, значит, будет по-плохому. Запомните: будьте естественными и слушайтесь меня.
— М-меня т-тряссет, — пробормотала Шафти.
— Замечательно, замечательно, очень естественно, — кивнул Джекрам. — Ну что ж, это то, что нам нужно. Приятное, тихое местечко, никто не следит за нами, милая тропиночка к самой вершине… — Он остановился возле огромной палатки и постучал по вывеске своей тростью.
— Прочные Галупки, — прочла Полли.
— Ну, а что? Этих дам нанимали вовсе не ради чистописания, — ответил Джекрам, открывая полу палатки с дурной репутацией.
Внутри было душно, и очень походило на брезентовую прихожую. Дама, в черном шерстяном платье больше смахивавшая на ворону, поднялась с кресла и посмотрела на их трио таким оценивающим взглядом, какого Полли ни разу не замечала прежде. Последним пунктом в нем стояла стоимость сапог.
Сержант снял свое кепи и бодрым голосом, источавшим бренди и дерьмовый сливовый пудинг, заговорил:
— Добрый вечер, мадам! Я сержант Смит, так-то! И я и вот эти мои мальчуганы захватили военные трофеи, если вы понимаете, о чем я, и придержали бы их, но он упрашивали меня, требовали отвести их в ближайший дом с прекрасной репутацией, дабы из них сделали мужчин!
Крошечные глазки вновь впились в Полли. Шафти, чьи уши горели, точно маяки, уставилась прямо на пол.
— Похоже, это будет работа с половинкой, — коротко ответила женщина.
— Я ни разу еще не слышал более правдивых слов, мадам! — разошелся Джекрам. — Два ваших прекраснейших цветка, полагаю, справятся с каждым из них. — И раздался звон, когда Джекрам с потрясающей легкостью положил на маленький шаткий столик несколько золотых монет.
Что-то в их свечении окончательно убедило хозяйку. Ее лицо выдавило улыбку, такую же липкую, как и след слизняка.
— Ну что ж, мы всегда рады видеть здесь Взад-и-Вперед, — произнесла она. — А вы… джентльмены проходите в, э, вовнутрь?
Позади себя Полли услышала тихий звук и обернулась. Она не заметила человека, сидящего на стуле прямо рядом с дверью. Он должен был быть человеком, потому что розовых троллей попросту нет; рядом с ним тот тавернщик из Плёна был бы похож на какую-то водоросль. Он был затянут в кожу, которая как раз таки и скрипнула, а глаза его были лишь слегка приоткрыты. Когда он заметил, что она смотрит на него, то подмигнул. И вовсе не по-дружески.
Иногда случается так, что план вдруг перестает работать. Но если ты уже на полпути, лучше об этом не узнавать.
— Э, сержант, — позвала она. Тот повернулся, увидел выражение ее лица и, кажется, впервые заметил охранника.
— О, боже, где же мои манеры? — проговорил он, отступая назад и роясь в карманах. Наконец он достал золотую монетку и вложил ее в руку остолбеневшему человеку. Потом повернулся к ним, теребя кончик носа с идиотским выражением всезнания.
— Вот вам совет, парни, — произнес он. — Всегда давайте охране на чай. Они не пускают внутрь всякий сброд, это очень важно. Очень важные люди.
И, громко рыгнув, он снова обратился к даме в черном.
— А теперь, мадам, могли бы мы лицезреть ваши дивной красоты видения, которых вы здесь прячете?
Все зависит, думала через несколько секунд Полли, от того, как и где, и после какого количества чего-либо выпитого вам являлись подбные видения. Она знала о подобных заведениях. Работа за стойкой бара действительно расширяет ваше образование. Там, дома, жили женщины, которые, по словам ее матери, были «не лучше, чем должны бы быть», и в двенадцать лет Полли получила пощечину за то, что спросила, насколько же хорошими они должны быть. Они были Отвержением в глазах Нуггана, но мужчины всегда находили в своей религии место для небольшого грешка.
