Но даже признавая, хотя и с оговорками, значимость этого аргумента, самурай Цюрюпа Исидор никак не желал перед ним капитулировать. По его представлению, мир был достаточно ранообразен, чтобы в нем уживались и придурки с пистолетами, и великие мастера меча. Разнообразие было было естественным свойством его мира и давало самураю свободу, необходимую для достижения гармонии между его внешним и внутренним пространствами.
При этом, что существенно, думал дорожный Будда, самурай Цюрюпа Исидор считал свое внутренее пространство частью пространства внешнего. Обычное и почти безвредное заблуждение.
Передозиро, сидевший по левую руку от Будды и спиной к Киеву, являл собой другую крайность. Весь внешний мир, который являлся ему через приличествующие человеческому существу органы чувств, он считал плодом своего в высшей степени изобретательного воображения. С его точки зрения, самурай Цюрюпа Исидор, дорожный Будда на откидном столике, аромат благовоний, само купе и даже Киев, куда они все направлялись, на самом деле были тривиальными глюками, предназначенными исключительно для пассивного созерцания и не требующими от Передозиро какой бы то ни было реакции. Обычно он получал удовольствие от представавших перед ним видений, а если удовольствие вдруг уменьшалось и сходило на нет, Передозиро знал верный способ вернуться к норме.
С другой стороны, думал дорожный Будда, при всем своем раскачанном воображении Передозиро совершенно не в состоянии представить, что самурай Цюрюпа Исидор на самом деле существует и едет с ним в одном купе. А ведь это очень печальное заблуждение. Разве оно не обедняет его мир? Не вопрос...
Потом дорожный Будда сосредоточился на себе. Люди, которые считают, что весь мир находится в сознании Будды, тем самым бездумно обедняют и мир Будды, и свой собственный. Если все находится в сознании Будды, выходит, что мир ограничен Буддой, а из этого следует, что Будда склонен ограничивать мир самим собой.
Какая бредятина, подумал Будда. Они что, утверждают, что я похож на этого Передозиро? За что боролись? Я им коаны, а они переделывают их в лозунги. Ну ни фига не врубаются, что нельзя мир и Будду уложить в конечное число слов.
Тут дорожный Будда поднял взгляд на автора, который тщетно пытался изложить его размышения конечным числом слов, и совсем уж собрался его раздумать, но поезд как нельзя более вовремя остановился в Середине-Буде и в купе ворвались воины клана Тамо-Дзиннэ. В течение целого часа они целенаправленно искали в купе коллекционные иракские динары и другую валюту, интересовались имеющимися у пассажиров продуктами питания, перебирали документы, усиленно имитируя грамотность и знание подходящих к данному случаю законов. Передозиро они не замечали, поскольку были всего лишь развлекавшими его глюками. Дорожного Будду они проверили со всех сторон, но тайников в нем, конечно, не было и быть не могло. В итоге Тамо-Дзиннэ так и ушли ни с чем.
Вот пример чисто материального мышления, горько подумал дорожный Будда. Для Тамо-Дзиннэ существуют только вещественные воплощения их желаний. Представить себе, что грани между духом и материей нет, они не в состоянии...
Тут дорожный Будда захотел отдохнуть и намекнул автору, что хорошо бы ему закруглиться. Автор успел только сказать, что провезенные через границу в сознании Будды коллекционные динары были доставлены по назначению, а полученная взамен господином Мосокавой памятная монета в честь Балаклавского сражения оказалась фальшивой.
Должно же было хоть что-нибудь в этой истории пойти не так.
О трудноразрешимых проблемах столкновения национальных культур
Однажды господин Мосокава приказал самураю Цюрюпе Исидору, как самому теоретически подкованному представителю клана, отправиться на телевидение и принять участие в ток-шоу о росте популярности японской культуры.
— Ты у нас, вроде, отличник боевой и политической, — благосклонно сказал господин Мосокава. — Вот и объясни им, как и что. Цитаты приведи. А то я в прошлый раз сморозил, что Сёко Асахара — великий японский композитор... Само как-то вырвалось... Тьфу, гадость какая... В общем, не подведи. Положительный образ создай. Учти, пойдешь один, без прикрытия. Будешь, как водится, при оружии, но чтобы применять — ни-ни! Подготовься как следует. Конспекты там, медитация, все такое.
И взмахнул веером.
Самурай Цюрюпа Исидор церемонно поклонился, поднялся на ноги, задумчиво покинул покои и отправился домой — готовиться.
На следующий день он отправился в Останкино и, привычно прорвавшись через несколько постов вооруженной охраны, добрался до нужной студии.
Ток-шоу получилось, по мнению самурая, совершенно пустым. Сначала говорили про суси, Мураками и карате. Суси, сбиваясь, все время называли сушами (по этому поводу мудрый наставник Кодзё когда-то грустно пошутил, что с точки зрения русского, Япония — это одна шестая часть суши и пять шестых частей саке), про Мураками говорили, что без введения им темы овец японская литература осталась бы непонятна массовому читателю, а карате сначала показывали, а потом обсуждали два писателя, которые когда-то написали две взаимоисключающие биографии Хираока Кимитакэ и считались теперь большими знатоками японских воинских традиций. В конце концов эти писатели заспорили о событиях 1970-го года, да так, что забыли о карате и принялись наносить друг другу ни с чем не сообразные удары по репутации и внешнему облику.
После того, как во время рекламной паузы их вывели из студии, ведущий, что-то раздраженно бубня под нос, присобрал изрядно запутанные экспертами микрофонные провода, окинул хищным взглядом студию и поймал в прищур самурая Цюрюпу Исидора.
— Вот этот самый фактурный, — сообщил он в режиссерскую. — Второй сектор, пятый ряд — видите? Как включимся, берите его.
Когда включились, на всех мониторах появился подобравшийся и расправивший плечи самурай Цюрюпа Исидор.
— Вот у нас есть интересный участник, — жизнерадостно сказал ведущий. — Спуститесь к нам, пожалуйста.
Самурай Цюрюпа Исидор встал, прошел по ряду, придерживая мечи, и спустился к ведущему. Когда он вышел на ступеньки, по залу прокатились возбуждение, смех и прочая незапланированная реакция, а на всех мониторах появились ноги самурая.
— Вот это да, — сказал ведущий. — Представьтесь, пожалуйста.
— Меня зовут Цюрюпа Исидор, — сказал Цюрюпа Исидор. — Я самурай из клана Мосокава.
— Я уверен, что всех наших зрителей итересует ответ на вопрос — почему вы босой?
Хотя самурай Цюрюпа Исидор и подготовился всесторонне к ток-шоу, такого вопроса он не ожидал. Как на него следовало отвечать? Рассуждать на эту тему было бы все равно, как объяснять взрослому человеку, что скрипочка — это ящичек, на котором натянуты кишочки, а по ним водят волосиками, и они пищат... Это было бы неуважением к спрашивающему. После секунды замешательства самурай решил ответить как можно проще.
— Я оставил их у входа, — сказал он.
— У входа в студию? — удивился ведущий.
— У входа в телецентр, — пояснил самурай.
— Так вы шли по коридорам босой?!
— Да, — сказал самурай.
— И вы хотите сказать, что ваши сапоги сейчас стоят на проходной? — ошарашенно спросил ведущий.
— Не сапоги, — обиделся самурай Цюрюпа Исидор. — Я пришел в гэта.
— Так ваши гэты все еще на проходной? — никак не мог поверить ведущий. — Могу я попросить операторов сделать нам картинку с проходной?
Пару секунд, пока ему что-то объясняли из режиссерской в наушник, он так и стоял с открытым ртом.
— Ясно, — сказал он наконец. — К сожалению, по техническим причинам мы сейчас не сможем показать телезрителям ваши... вашу обувь. Но, все-таки, почему вы так поступили?
— Так принято, — терпеливо сказал самурай Цюрюпа Исидор. — При входе в помещение обувь следует оставлять у порога.
— Но это же негигиенично, — возразил ведущий. — Все прямо с улицы идут в обуви, а вы по грязному полу — босиком.
Беседа приобретала неприятный для самурая оборот. Он, конечно, мог сказать, что если бы все входящие в телецентр разувались на проходной, то пол в здании был бы несравненно чище, но тогда получалось бы, что он указывает всем присутствующим на их нечистоплотность, а позволить себе такую бестактность он не мог никак.
— Если вам нужны подробности, — сказал самурай, — я сначала в туалете вымыл ноги и лишь затем прошел в студию. Я постарался, чтобы сюда попало как можно меньше грязи из коридора. Приношу извинения, если мои действия были недостаточно тщательны.
— Охуеть, — внятно сказал ведущий и вдруг моментально посинел, побледнел и пошел красными пятнами. — Извините, уважаемые телезрители... Я таких слов... в прайм-тайм... бля... то есть, благодарю за понимание...
