-- Зато у меня есть! -- сказал я Мите. -- Если он, конечно, сейчас не в плаванье, а на берегу.
Когда я говорил, что осетрина навела меня на одну мысль -- я имел в виду Барменского Кота -- толстого, ленивого, вальяжного Рудольфа с того теплохода, на котором мы с Водилой плыли тогда в Германию.
У меня Рудольф все время ассоциировался то со страсбургским паштетом, то с куском осетрины... Хотя под конец пути я обнаружил в нем массу других достоинств. Он мне тогда так помог своей информацией!
-- Давай, Митя, в порт, -- сказал я. -- Поищем одного моего приятеля. Не найдем -- созвонимся с Мюнхеном, чего-нибудь да придумаем.
Я вспомнил бесхвостого Кота-Бродягу и сказал его любимую фразочку:
-- Безвыходных положений, Митя, на свете не бывает!
-- Уважаю, -- сказал Митя и мы поехали в порт.
В порту, у причала не было ни одного русского судна. Стоял какой-то пароход, но Митя сказал, что это "чухонец". Так у нас в Питере называют финнов.
-- Наверное, Рудик в море, -- расстроился я. -- Плывет, наверное, сейчас толстожопый и страсбургский паштет трескает со своим подонком-Барменом!
Митя почувствовал мое состояние и так успокоительно говорит:
-- Что на твоем Рудике свет клином сошелся? Во-первых, я могу кое-чего совершенно официально узнать, а во-вторых, сам оглянись, пошуруй глазками -- нет ли какого другого местного Кота или Кошки? Их порасспрашивай...
Я и оглянулся вокруг себя. И точно! Смотрю, так деловито и безбоязненно какая-то жутко грязная, тощая и клочкастая Кошка чешет. Явно -- местная, портовая. Но уж такая замызганная!.. Прямо какая-то АнтиКошка! Я б такую даже на необитаемом острове не стал бы...
Ну как можно так не следить за собой?! Поразительно! Тем более в таком месте, как пассажирский порт Санкт-Петербурга. Морские ворота России, можно сказать! Вот по такой Кошке-грязнуле любой вшивый иностранец будет судить обо всей нашей стране...
Но я превозмог свою брезгливость, догнал ее, а она, дура, сразу спину выгнула, уши прижала и свои грязные клыки мне показывает! Будто я собираюсь ее насиловать...
-- Ладно тебе, -- говорю. -- Не скалься. Ты местная?
-- А что? -- говорит, но уши не поднимает и спину не выпрямляет.
-- Ты здесь такого Кота -- Рудольфа не знаешь? Толстый такой, пушистый... В Германию со своим Барменом плавает. Может, встречала?
-- Может и встречала, -- говорит эта портовая курва. -- А тебе зачем?
-- Друг я его, -- говорю. -- Повидать хотел, покалякать...
Она посмотрела на меня так подозрительно и спрашивает:
-- Ты -- "Кыся", что ли?
-- Кыся... -- говорю. А сам думаю: "Ни хрена себе, как я популярен! Ну, в Мюнхене -- оно понятно: телевидение, газеты, фамилия фон Тифенбах... А здесь-то, в Питере, с каких дел?!"
-- Иди за мной, -- говорит эта грязнуха. Привела она меня в какой-то теплый подвал -- там по верху толщенные трубы шли. От них все тепло и было. И повела меня в самый конец подвала, к грязному маленькому окошечку. Чувствую -- Котом пахнет! И Котятами. И пылью. И еще чем-то... Пригляделся -- в тусклом свете крохотного окошка, действительно, Кот сидит. Худющий -- прямо скелет один с хвостом и усами! От недоедания -- шерсть без блеска, но лапы жилистые, мускулистые.
А вокруг него четверо тощеньких Котят играют, напрыгивают на него, за облезлый хвост его таскают.
Меня Кот не видит, я в полоску света не попадаю, но и не чувствует, вот что странно!
-- Достала что-нибудь? -- спрашивает Кот Кошку.
-- Нет, -- говорит Кошка. -- Любка-буфетчица на склад поехала товар получать, буфет закрыла. Потом, попозже сбегаю еще разок...
-- Ох-хо-хо... -- горестно так вздыхает Кот и с жалостью оглядывает Котят.
А вокруг -- нищета беспросветная! Подвал моего бесхвостого кореша Кота-Бродяги по сравнению с этим подвалом -- просто Дворец роскоши и изобилия!
Я жду в полутьме. Что тут скажешь?.. И вдруг эта грязнуха-Кошка говорит:
-- Рудольф! А к тебе твой друг явился не запылился. "Кыся" твой разлюбезный...
Гляжу -- батюшки, да ведь этот скелет с хвостом и ушами и впрямь -Рудольф!..
-- Рудик... -- говорю я растерянно. -- Это я -- Кыся.
...На третий день после того, как мы с Водилой съехали с корабля в Киле, и после того, что с нами случилось по дороге в Мюнхен, когда пароходу оставалось всего несколько часов ходу до Санкт-Петербурга, ночью в закрывшийся уже бар вошли двое бычков -- один русский и один немец, и сказали Бармену, что "товар" погиб под Мюнхеном. Поэтому Бармену тоже нечего делать на этом свете, и на глазах ошалевшего от ужаса Рудольфа в упор расстреляли Бармена из своих длинных и тихих пистолетов.
Заперли бар изнутри и взломали все, что можно было взломать. Искали деньги и какие-то бумаги. Бумаги нашли и тут же их сожгли. А деньги -- только двухсуточную выручку бара. И все.
Так и не купил Бармен домик на юге Франции. Лежат теперь три миллиона его долларов где-то без малейшего движения и пользы...
-- Жадность фрайера сгубила! -- желчно вставила Кошка. Наутро уже в Петербургском порту был страшный шухер! Народу понаехало -- из бывшего КаГэБэ, из милиции!.. Ходят по бару, прилипают подошвами к полузастывшим кровавым лужам, фотографируют, записывают, всех допрашивают, обыскивают..
Перепуг на судне -- ужаснейший! Все же контрабанду везут -- и командный состав, и рядовые матросики... А ну как найдут и с корабля спишут?!. Как жить тогда?..
Рудольф не стал дожидаться, пока и его за жопу возьмут, и смылился с судна. Но так как города не знал (практически уже сколько лет на берег не сходил!) то так и остался жить в порту.
Хорошо вот Кошка Маня взяла его к себе... Теперь вот Котята у них. Живут, перебиваются. Маня жратву достает, Рудик Котят воспитывает...
-- Погоди, Рудик! -- сказал я ему. -- Я сейчас вернусь...
Пулей промчался по подвалу на выход, рванул за рекордное время к нашей черной "Волге", говорю Мите:
-- У тебя деньги есть?
-- Есть, -- говорит Митя. -- Сколько тебе?
-- Мне-то они на кой?! -- говорю. -- Ты смотайся в лавочку, купи сосисок, рыбки какой-нибудь, и молока побольше. А потом скажешь Пилипенко, что на меня истратил. Он тебе эти деньги отдаст. Так в контракте договорено...
-- В гробу я видал этого Пилипенко! Жди, -- Митя сел за руль, завел машину и рванул с места. Вернулся минут через десять с огромным пластиковым пакетом.
Выскочил из "Волги", спрашивает:
-- Куда нести?
-- За мной, -- говорю. -- Сейчас я тебя с одним Котом познакомлю. Я с ним вместе из России в Германию плыл...
Маня увидела, чту принес Митя и даже заплакала! Давай кормить Котят сосисками и молоком, сама стала приводить себя в порядок, умываться взялась, прилизываться.
Митя ей помогает с Котятами управиться, мы с Рудиком беседуем. Рассказал я ему вкратце свою историю, и говорю:
-- Теперь мне в Америку надо, Рудик. В город Нью-Йорк.
-- Задачка... -- говорит Рудик. -- От нас, из Пассажирского порта, в Америку никто не ходит. Только из Торгового -- за зерном. Но условия там, конечно, не такие. Попроще.
-- Черт с ними, с условиями, -- говорю. -- Как туда попасть?
-- Я ж и говорю -- задачка. Торговый порт -- это у черта на куличках! Через весь город...
-- Ничего, -- говорю. -- У нас с Митей машина есть. Раньше бы, точно, не удержался, сказал бы -- черная "Волга"! А теперь, наездившись на "Вольво", "Опеле", на "Роллс-Ройсе", "Мерседесе" и "Чероки", даже и не заикнулся. Сказал просто -- "машина", и все.
-- Тогда-то -- запросто! -- говорит Рудик. -- То есть, конечно, не запросто, там еще нужно одного типа отловить и уговорить. От него в том Торговом порту очень многое зависит. Он и судно может хорошее подобрать, и капитана приличного, и команду -- не хамскую. И рассказал мне Рудольф, что в Торговом порту есть один Кот без имени, который все и всех знает, крутит свои дела, как хочет, но в лапу берет со страшной силой, а без этого даже усом не шевельнет.
А так как он, страшное дело как упакован и избалован, то с чем к нему соваться -- Рудольф понятия не имеет. На что он клюнет -- неизвестно...
Тут Кошка Маня возьми да и подскажи:
-- Я помню, ему кто-то теплую попонку на зиму из Норвегии привез, так он из этой попонки до августа месяца не вылезал. Уже вся пропотевшая была, вонючая, а он все в ней выпендривался. Пижон, каких свет не видывал!.. И взяточник.
Как только Маня это сказала, так я сразу понял -- я уже одной лапой в Америке!
-- Поехали! -- говорю. -- Все поехали! Котят берите тоже. Мы вас обратно привезем в лучшем виде, а Котятам проехаться в автомобиле -- одно удовольствие. Не возражаешь, Митя?
-- Ноу проблем, ребята! -- отвечает Митя. -- Вперед!!!
Этот жлобяра, этот взяточник из Торгового порта, Котяра без имени -- с меня ростом, за счет ожирения -- раза в полтора тяжелее, как только увидел своим воровским глазом мою Рождественскую красно-золотую жилеточку -- так и выпал в осадок!
Он от нее глаз не мог отвести! Он за нее готов был весь Торговый порт отдать, только бы заиметь ее в собственное пользование!
