— Это он!.. — прохрипел я. — Это он убил Лену, на нем сейчас даже был такой же костюм, как тогда, когда он стоял на лестнице…
— Да ты что такое несешь, Винни? — послышался сбоку голос Макарки. — Чтобы Лена целовалась с этим зубастым страшилищем, да еще на собственной свадь…
— Заткнись!!! — завопил я и, навернувшись на льду, упал навзничь, больно стукнувшись затылком. К тому же я прикусил до крови губу. Как ни странно, от этого даже стало легче. В голове толклось какое-то назойливое бормотание, а когда я несколько пришел в себя, оно облеклось в глуховатые слова:
— Вставай, Илья… Он не он, та одежа или не та, в этом можешь разобраться только ты один.
Я скосил глаза, увидел старика Волоха, присевшего рядом со мной на корточки, и выговорил:
— Это он, этот колдун!.. Это он, он!.. На нем…
— Не торопись выносить свой приговор, — серьезно сказал старик. — Мало ли что тебе может показаться. Ты ударился головой.
Я стиснул зубы и стал подниматься…
С исчезновением проклятого колдуна (все равно это он был на лестнице, он, я уверен!) мороз стал ослабевать, и уже через несколько минут стало если не тепло, то, по крайней мере, сносно. Сверху начало капать. Капель все усиливалась, и не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что это тают те самые ледяные гирлянды, что величаво красуются под потолком пещеры. Таяли они с быстротой, опровергающей все физические законы (если о таковых вообще можно говорить, находясь в этом сумасшедшем мире!). Потом ледяные глыбы стали падать. С грохотом они проламывали лед подземного озера, вздымая в воздух целые фонтаны брызг и выворачивая здоровенные льдины, еще недавно прочно спаянные в единый ледовый панцирь озера!.. Зрелище было впечатляющее, видно, Гаппонк любил эффектные сцены.
— Надо отсюда уматывать, — сказал старик Волох, и все согласно закивали головами, даже несговорчивая царевна Лантаноида, которая так и не успела забрать свой пистолет. Слава богу, или кому они тут молятся… Светлому Пилигриму, е-мое!.. Возвращаться назад тем же путем, каким мы сюда прибыли, не представлялось возможным: двигаться вверх по промерзшему руслу реки, по уже подтаявшему льду никак нельзя, и трех шагов не пройдешь, как скатишься на исходные позиции! Так что нужно следовать принципу, продекларированному еще Владимиром Ильичом: мол, мы пойдем другим путем. Есть такая партия!.. Итак, наша партия в составе трех лиц мужского пола и аж четырех женского проследовала другим путем, обнаруженным зоркой Чертовой. Она довольно быстро нашла в сплошном массиве камня, составлявшем стену пещеры, проход, стиснутый меж двумя валунами. Чертова сама провела рекогносцировку и вместе со своей напарницей дошла до конца обнаруженного тоннеля, в то время как мы щелкали зубами от холода и приводили себя в порядок.
— Эгегей! — послышался из тоннеля голос экс-ведьмы. — Ступайте сюда, этот ход выводит в лес!
— В лес? — насторожился старик Волох, в очередной раз запустив пятерню в косматую бороду. Похоже, этот жест служил у него чем-то вроде нервной разрядки. — В какой лес?
— Да в любой, черт возьми! Желательно — тропический!.. — отозвался Макарка, продолжая выбивать зубами дробь, хотя и не такую интенсивную, как при Гаппонке.
Вскоре мы выбрались на вольный воздух и оказались в сумрачном лесу, сквозь листья и ветви которого с трудом продиралось солнце. Тут было прохладно, но по сравнению с ледяной пещерой здесь была просто-таки финская баня. Расторопная Чертова немедленно принялась осуществлять ориентировку на местности, а Макарка объявил, что он самым постыдным образом хочет жрать. Дед Волох сказал:
— Кажется, я знаю, где мы. В Завидовском лесу. Тут недавно вихрем повалило много деревьев, так что как бы нам не пришлось идти к реке через бурелом. Э-эх, что-то спину прихватило от холода, от сырости…
— Ладно тебе прибедняться, дедушка, — сказала царевна. — Прыть у тебя, как я посмотрю, просто молодая.
— Вы еще не видели, ваше высочество, как он через ограду больничного парка сигает, — проворчал Макарка, не без опаски косясь на отпрыска царской фамилии. — Просто Сергей Бубка какой-то. А теперь жалуется… Не верьте ему, девушки, он все врет. На самом деле он втрое здоровее меня.
Дедушка полностью оправдал выданные ему авансы. Увидев, что никто не верит в его немощность, он преисполнился бодрости и уже через полчаса вывел нас к сторожке на берегу пустынной реки. Впрочем, сторожка— это довольно скромно сказано. Дом, к которому привел нас дедуля Волох, по степени комфортности представлял собой нечто среднее между особняком сыщицы Елпидофории Федотовны, в котором базировалось агентство «Чертова дюжина», и хибарой Бабы-яги, поклонницы группы «Ленинград». Возле дома мы увидели какого-то человека в пиджаке с орденскими планками, типичного отставного военного, выехавшего на сельскую местность и наслаждающегося покоем. На голове товарища красовалась бежевая дачная панама, похожая на рождественский пирог, в руках имелась мотыга, которой тот старательно разрыхлял грядки с кустами помидоров и перца.
— Приветствую вас!.. — замахал ему рукой старик Волох. — Как ваше здоровье?
Человек с орденскими планками пожевал губами и густым голосом ответил медленно:
— Блаходарю, товарищч. (У него было «г» южного образца, так называемое фрикативное.) Не жалуюсь. А шо это… мням-мням… с вами за товарищчи?
Макарка Телятников всплеснул руками и воскликнул:
— Твою мать! Винни, глянь! Нет, только глянь! Это же типичный Брежнев! Он ведь давно умер! Вылитый Леонид Ильич, поди ж ты! Да тут… нет, ты посмотри… манера беседы, эти брови… орденская планка, только пяти Звезд Героя СССР не хватает!.. Или сколько там у него было?
— Это лесник Леонид, — сказал старик Волох, — мой хороший приятель. Вышел на пенсию и теперь вот землицей решил призаняться. Выращивает овощи, картошечку вот посадил.
— Картошечку, — охотно подтвердил вышедший на пенсию товарищ.
Мы были приглашены в дом. Радушный хозяин немедленно состряпал немудреную закуску и выставил на стол две бутылки зубровки. Макарка Телятников хотел сказать, что у нас с собой есть, но я знаком показал ему — не стоит. Зачем мешать красное с беленькой? Тем более нам выпить-то только для запаху, а дури да глупости, как говорится, и своей вдосталь.
После того как было выпито по несколько рюмочек, общество раскололось по интересам. Раскол вышел довольно неожиданным: хозяин сторожки, которому, казалось бы, положено общаться с более близким ему по возрасту — да и вообще близким — дедом Волохом, избрал совершенно другое общество. Не тут-то было — со старым песочником Волохом!.. Местная ипостась дорогого Леонида Ильича оказалась в центре целого цветника, а именно между Чертовой, Дюжиной и царевной Анастасией (признаюсь, я время от времени подзабываю ее второе, химическое, имечко). Лесник хитро подмигивал, выкатывал широкую грудь и произносил уморительные тосты, имевшие успех среди женской аудитории. Телятников, наевшись до отвала картошки, тушенки и салата, отвалился на дальний диван и играл там в «пьяницу» с моей племянницей Нинкой. «Пьяница» — это такая карточная игра, если вспомните. Старик же Волох занялся мной. Честно говоря, я и сам хотел с ним переговорить, и тут наши устремления совпадали.
— Не думал, что этот колдун Гаппонк так быстро оставит нас в покое, — признался старик. — Опасается, стало быть, уважает!
— Да видал я в гробу его уважение.
— Глупые твои слова. В каком гробу?..
— В дубовом с кисточками, — буркнул я, — с сигнализацией! Ты лучше, дедушка, пользуйся случаем и расскажи мне, что за чертовщина творится с нами и вокруг нас, после того как мы с Макаркой повстречали вас в этом проклятом больничном парке! Я, конечно, сам уже догадываюсь о многом, но лучше, — тут в моем тоне проскользнули нотки, встречавшиеся, верно, у добрейших следователей гестапо на допросах участников организации «Молодая гвардия», — но лучше, если ты сам мне все изложишь. И не думай валить на склероз, а также на двух своих братцев. Тех бегунов и борцов… если они вообще в твоей родне состоят!
— В чем лично мы очень сильно сомневаемся! — крикнул из угла Телятников, забирая своим валетом Нинкину десятку.
Дедушка сложил руки на груди с таким скорбным видом, словно в ту же минуту вознамерился помереть. Потом он профилактически покряхтел, несколько заискивающе заглянул мне в лицо. Поняв, что отвертеться от развернутых объяснений не удастся, начал:
— Да я, Илюша, особенно и не запираюсь… тут ведь дело такое, что лучше все начистоту… Начистоту-то — оно всяк лучше, верно я говорю? Говорю, говорю!.. — прибавил он поспешно, увидев мое задушевное лицо. — Тут все очень просто, Илюша. Древнее пророчество гласит, что, когда Темный Пилигрим встретится с Белым лицом к лицу, откроются границы Оврага и хлынет вся здешняя живность в пределы Истинного мира!.. (Это он о Трилогии Горыныче, Бабе-яге, кролокротах и змееящерах Гаппонка так нежно: «живность», так, что ли?) Но вот уже много тысяч лет пути Светлого и Темного, живущих где-то там, в Истинном мире, не пересекались. Однако последние десять или пятнадцать лет странные дела стали твориться в Мифополссе, да и в Овраге… ох, спина!.. признаться, тоже. К нам, в Мифополосу, стали просачиваться отголоски Истинного мира… слова, веши… теперь вот люди — вы. Что это значит? Это значит, что все последние годы те двое, что носят в себе души Светлого и Темного, живут совсем близко друг от друга. Совсем близко и в любой момент могут встретиться. Ты меня понимаешь? Это… это как два магнита, а между ними возникает такое… взаимодействие…
