— Вперёд, друзья! — предложил механик. — Тут и ребёнок залезет: ведь замок предназначался именно детям... Проклятый болван ободрал оболочку тончайшей работы — думал, видимо, что ему сгодятся детали... А тут же совершенно иной принцип!
— Ребёнок не залезет, — предупредил Ничевок. — Ребенку ещё жить не надоело.
— Конечно, леди и джентльмены! — воскликнул лорд Рипли. — Я птицей взлечу наверх, а потом вытащу остальных...
— Ещё чего! — сказал малец. — Ты, дяденька, конечно, боец, но нам боец и самим нужен. Вдруг там засел разбойник с топором? Тюкнет по головке, и мы без защиты останемся... Нет, пусть они лезут!
И указал на скукожившихся панычей.
— Ежели первый пострадает, — продолжал Ничевок, — то другой ещё успеет нас предупредить, а ещё того лучше свалится на злодея бездыханным кулём и придавит! А этих — чего жалеть!
— Резонно, — сказал агент её величества. — Пустые людишки, вроде испанцев...
— Я единоразно браль живьём в Базеле некоторый вооружённый маньяк, — предложила свои услуги фрау Карла. — Правда, он зер шнелле умрайт...
— Видите, позорники, женщина — и то не боится! — подхватил Ничевок. — Вот какая храбрая тётенька, — заискивающе добавил он, явно опасаясь возможного усыновления.
— Тогда мы вас и до Рима подвезём! — посулил пряник Тиритомба. А синьор Джанфранко ничего не посулил и даже не просвистел: подлинный мастер выше человеческих страстей!
Панычи, подталкивая друг дружку вперёд, приблизились к подножию башни, поочерёдно попробовали лестницу на прочность. Потом тихонько стали торговаться между собой, кому сгинуть первым.
Тиритомба подошёл к ним, протягивая верный ятаганчик.
— Я же не воин, — оправдывал он себя. — Я лишь певец во стане воинов... А коли вам гибель суждена, так я её воспою в надлежащей балладе!
От оружия нунции-легаты не отказались и между собой как-то всё же уладились: первым полез Недашковский, сверкая голизной: одежды ему досталось совсем мало. Обширный его зад едва не застрял в узком проёме, но всё же протиснулся.
Вместо ожидаемого предсмертного вопля послышалось:
— Яцек, коханый, за мной!
Яцек Тремба взял ятаганчик в зубы, как заправский пират, подоткнул горское платье и устремился за возлюбленным.
— Кажись, пролезло! — вздохнул Ничевок. — Ну, теперь мой черёд. Я-то подавно ничего не боюсь.
Мальчик резво подбежал под окошко, ухватился за золотые пряди...
...и лестница-чудесница плавно полетела вниз, перерезанная предательским клинком.
В окошко высунулась торжествующая физиономия Трембы.
— Ваша панночка померла! А всё золото теперь наше!
— Как они могли! — не успокаивался Тиритомба, бегая взад и вперёд вокруг башни. — В такой миг думать о презренном металле! Вот к чему приводит милосердие! Вечно оно стучится в наши сердца не вовремя! Что сделали они с бедным атаманом? Как мы доберёмся до них?
— Мы построим пирамид из живых нас, — предложила фрау Карла. — Буби полезет первым...
— Не выйдет! — скоренько откликнулся Ничевок. — Первому башку мигом отчекрыжат... А, знаю! Затомим их голодом!
— Не выйдет, — скорбно свистнул синьор Джанфранко. — Наверняка железный болван пополнял запасы воды и пищи для своих гостей. Но где же он сам? Если с ним всё в порядке, эти псы Тёмного Кесаря недолго проживут...
Между тем уже смеркалось — солнце торопилось на закат, чтобы оправдаться за многочисленные дневные задержки и промедления.
— Да разве здесь одно окно? — сказал сэр Сарджент. — Дайте мне веревку с крюком, и я легко попаду внутрь... Конечно, лучше было бы иметь арбалет...
— С арбалетом и дурак залезет, — вздохнул Ничевок, вспрыгнул в телегу и напоказ раскинулся на сене — дескать, сделал всё от меня зависящее, а теперь не мешайте мне отдохнуть!
— Синьор Джанфранко, вам знакомо искусство осады? — с надеждой спросил арап. — Не верю я, чтобы душа моя Радищев сгинул там ни за грош. Он необыкновенно живуч, а уж в женском-то теле...
— Нихт ферштеен, — сказала фрау Карла. — Фройляйн Анна — она мужик или фемина? Налицо правовой казус.
— Фемина, фемина, — откликнулся поэт. — Но не всегда была она феминой...
Глиняная корчага на плечах итальянского механика выглядела явно сконфуженной. Зрелище было не из простых.
— Синьор Джанфранко, вы же сами строили замок, — нетерпеливо произнёс лорд Рипли. — А в каждом приличном замке должно быть множество потайных ходов на случай осады...
— Это игрушечный замок, — развёл руками безголовый мудрец. — Я-то думал спрятать там свой Тайный Узел — ведь никому и в голову не пришло бы искать его в месте, ставшем игралищем детей.
— Зато убийцам и не выйтить оттудова! — воскликнула фрау Карла. — О, я им устрою судебный процесс!
— Не думаю я, чтобы Лука поддался этим гадам, — вступился Тиритомба за честь друга. — Он бы их и спящий передавил...
— Вот отдохну маленько и сам разберусь! — подал голос Ничевок с телеги. — Тётенька Анна, конечно, вредная, но всё же нашенская. Да они, поди, наврали, что она убитая!
— Бедный добрый бамбино, — пожал осиротевшими плечами механик. — А ведь я и хотел, чтобы такие вот смышлёные ребятишки бегали там по винтовым лестницам, искали потайные рычаги за гобеленами и шкафами... Были бы там полными хозяевами... Какой злой и коварной оказалась невинная игрушка!
— Игрушку и сломать можно, — сказал Ничевок. — Или разобрать... Я их в жизни-то много раскурочил, игрушек этих. А коли крепость ненастоящая — так, может, она и не каменная?
Эта простая мысль поразила синьора Джан-франко.
— Эх, надо было взять горшок побольше, — свистнул он. — Ребёнок прав! Замок-то не каменный!
— Деревянный? — спросил арап.
— И не деревянный. Это такой особый материал, он неподвластен времени и стихиям...
— Вы нас утешаль, — саркастически бросила фрау Карла. — Дер тёйфель! Мы будем сидеть тут, пока не посидим... нет, побелеем...
— Я пошёл за верёвками, — решительно сказал лорд Рипли. — Уступить двум соплякам было бы позором.
— Увы, — сказал синьор Джанфранко. — Ближние деревни наверняка опустошены безумным стальным чудовищем...
— Может быть, существуют ещё какие-нибудь заклинания? — умоляюще спросил Тиритомба. — Хоть намекните — я живо их воспроизведу!
— Вспоминай, деда, вспоминай! — Ничевок слез с телеги и подошёл к механику. — Хочешь, я тебе память освежу?
И, не дожидаясь согласия мудреца, снял корчагу с туловища, начал махать ею туда-сюда, словно бы проветривая. Потом для чего-то заглянул вглубь горшка, удовлетворенно кивнул, плюнул туда и вернул сосуд на прежнее место.
Вся компания застыла в благоговейном ожидании.
— Браво! — воскликнул наконец синьор да Чертальдо. — В самом деле! Ведь есть же вход для ремонта! О, я всё предусмотрел, всё учёл! Не в моей привычке карабкаться по верёвочным лестницам. Ведь перед нами всего лишь аттракцион, хоть и гениальный...
— Ищи, ищи, скоро темно станет! — приказал малец.
Долго искать не пришлось. Повинуясь жестам синьора Джанфранко, сэр Сарджент своей острой саблей срезал побеги плюща в указанном месте.
Но никакого входа там не было — просто в стене была высечена таблица, поделенная на девять квадратов. В каждом квадрате имелась своя цифра — за исключением одного.
— Теперь требуется всего лишь начертать хотя бы пальцем контуры недостающего числа, — сказал механик. — Бумагу мне! Счёты!
— Где ж мы их тебе возьмём? — растерялся Тиритомба.
— И бумаги не надо! — снова пришёл на выручку Ничевок. — Пятёрочку там надо поставить, тогда и вверх будет двадцать семь, и вниз будет двадцать семь, и наискосок!
Синьор Джанфранко снял корчагу с плеч и чуть было не расколотил её об стену с досады, но ему не дали.
Тем временем удивительный ребёнок подскочил к стенке и чумазым пальцем вывел искомую цифру.
Часть кладки медленно, со скрипом, стала уходить вбок, открывая чернеющий проход.
— Тихо! — воскликнул Ничевок. — Мы к ним подкрадёмся, пока не ждут... Веди, деда! Ты тут всё знаешь, ты вспомнишь...
...Двигались вдоль стенки, на ощупь, держа друг дружку за руки. Лорд Рипли шёпотом тревожился, чтобы кто-нибудь не попал под его саблю в будущей неизбежной суматохе.
Сначала попали в зал, слабо освещенный факелами, но рассматривать его убранство было некогда. Из зала поднялись на галерею по безмолвной лестнице, а уж оттуда, мелкими шагами, вошли в проход, несомненно, ведущий в коварную башню. Света там было мало, но достаточно, чтобы увидеть предостерегающее движение секретного агента её величества.
Странники застыли, прислушиваясь.
В башне пыхтели, сопели, стонали, шипели, ойкали, кряхтели, крякали — словно случилась там либо великая любовь, либо большая драка.
Драка и была: какая любовь?
