Например, майки. Они были пошиты из такой дрянной и тонкой хлопчатобумажной ткани, что при хорошем освещении были почти не видны и растворялись в воде.
А он уже продал шесть сотен таких! По пять долларов штука! Все, что для этого потребовалось — это закупить их в Клатчской Оптовой Торговле по десятку за доллар и заплатить Чалки за печать — по полдоллара каждая.
Чалки же, с несвойственной троллям инициативностью, уже успел напечатать свои собственные майки. Они гласили:
ТщаЛКи,
12 Чисов
И Все Гатово.
И люди покупали их, платили деньги за то, чтобы рекламировать мастерскую Чалки.
Достабль в самых радужных мечтах не мог представить, что мир будет работать вот так. Все равно что смотреть, как овца сама себя стрижет. Что бы ни стало причиной этого перерождения законов коммерции, он приветствовал это обеими руками.
Он уже продал идею обувщику Отбойлеру с Новосапожной [31], и сотня маек в момент разлетелась с прилавков — что было крайне нетипично для отбойлерской торговли. Люди расхватывали одежку только потому, что на ней было что-то написано! Он делал деньги. Тысячи долларов в день! И сотня звуколовок выстроилась перед сценой в ожидании голоса Бадди. Если все пойдет в том же духе, через несколько биллионов лет он будет богат так, как ему и не снилось!
Да здравствует Музыка Рока!
И только одно облачко омрачало эти блистательные перспективы.
Фестиваль должен начаться в полдень. Достабль планировал выпустить первыми множество банд помельче и поплоше — то есть, все, какие тут были — чтобы закончить его Бандой. Поэтому не было никакого резона беспокоится оттого, что Банды до сих пор нет здесь. Но их до сих пор не было. Достабль беспокоился.
Маленькая темная фигурка рыскала по берегам Анка, двигаясь так быстро, что размазывалась в воздухе. Она носилась отчаянными зигзагами вперед и назад, постоянно принюхиваясь.
Люди не могли ее видеть. Зато они видели крыс. Черные, бурые и серые, они покидали пристани и приречные склады и бежали друг по дружке в неуклонном стремлении оказаться отсюда как можно дальше — и как можно скорее.
Стог содрогнулся и произвел на свет Глода.
Он выкатился на землю и застонал. Мелкий дождик орошал окружающую местность. Он посмотрел вверх, окинул взглядом бесконечные поля и на минутку скрылся за изгородью.
Спустя некоторое время он рысцой вернулся назад, обыскал стог, нашел участок с повышенной комковатостью и отвесил по нему несколько пинков подкованным башмаком.
— Оу!
— Точно, — подтвердил Глод. — Доброе утро, Клиф. Привет, мир! Не думаю, что я хочу так жить — вся эта капуста, скверное пиво, все эти постоянно докучающие крысы.
Клиф выбрался наружу.
— Должно быть, перебрал испорченного хлорида аммония вчера вечером, — сказал он. — Моя макушка на месте?
— Да.
— Жалко.
Они выволокли за ноги Асфальта и привели его в чувство несколькими мощными ударами.
— Ты наш дорожный менеджер, — заявил Глод. — Ты должен следить, чтоб нам не было причинено никакого вреда.
— Ну, я так и делаю, — ответил Асфальт. — Я не избиваю вас, мистер Глод. Где Бадди?
Они обошли стог, тыкая во все выпуклости, но не обнаружили ничего, кроме сырого сена.
Они нашли его не слишком далеко, на небольшой возвышенности. Здесь росло несколько падубов, искривленных постоянно дующими ветрами. Он сидел, прислонившись к одному из них спиной, с гитарой на коленях, и мокрые волосы облепили его лицо.
Он спал и весь вымок.
Дождь играл на его гитаре.
— Конченый парень, — сказал Асфальт.
— Нет, — возразил Глод. — Он сражен той странной силой, что вела его незнаемыми путями.
— Ну, я и говорю — конченый.
Дождь пошел на спад. Клиф посмотрел на небо.
— Солнце уже высоко, — заметил он.
— О, нет! — сказал Асфальт. — Как долго вы спали?
— Пока не проснулись, — ответил Клиф.
— Уже почти полдень. Куда я дел лошадей? Кто-нибудь видел телегу? Поднимите его!
Несколькими минутами позже они уже выезжали на дорогу.
— И знаете что? — сказал Клиф. — Вчера мы удрали так быстро, что я не думаю, что она сможет нас догнать.
— Как ее звали-то? — спросил Глод.
— Не знаю, — сказал тролль.
— О, так это истинная любовь, разве нет? — спросил Глод.
— У тебя что, в душе совсем нет романса? — сказал Клиф.
— Взгляды, скрестившиеся в переполненном зале, — уточнил Глод. — Ну, не так чтобы…
Они сидели по сторонам Бадди, который смотрел только вперед.
— Заткнитесь, — сказал он, и в голосе его не слышалось ни малейшего намека на юмор.
— Мы же просто шутим, — сказал Глод.
— Не сметь!
Асфальт сосредоточился на дороге, напуганный утечкой дружелюбия.
— Я думаю, мечтаете поскорее попасть на Фестиваль, а? — спросил он чуть погодя.
Никто ему не ответил.
— Я думаю, там будет прорва народу, — сказал он.
Тишину нарушали только цокот копыт и скрип телеги. Они углубились в холмы и дорога запетляла по распадку. Здесь даже речек не было, кроме как в сезон дождей. Это было мрачное место. И Асфальт чувствовал, что оно становится еще мрачнее.
— Я думаю, получите кучу удовольствия, — заметил он в конце концов.
— Асфальт, — сказал Глод.
— Да, мистер Глод?
— Следи за дорогой, чтоб тебя.
Аркканцлер прохаживаясь туда-сюда, полировал свой посох. Это был замечательный посох — шести футов длиной и довольно волшебный. Он не так чтобы часто использовался в магических целях. По наблюдениям аркканцлера, если что-то нельзя уничтожить парой ударов шестифутовой дубовой палкой, оно окажется точно так же невосприимчивым и к магии.
— Не кажется ли вам, что мы должны взять с собой старших волшебников, сэр? — спросил Прудер, пытаясь выглядеть бодро.
— Боюсь, что если собрать их вместе в их нынешнем состоянии, то это приведет нас к… — Ридкулли попытался найти подходящее определение. —…ни к чему хорошему не приведет. Я настоял, чтобы они остались в Университете.
— А как насчет Дронго и остальных? — с надеждой спросил Прудер.
— Окажутся ли они на что-то годны в случае магического разрыва чудовищных масштабов? — спросил в ответ Ридкулли. — Помню старого доброго мистера Хонга. Вот он раскладывает по тарелкам порции трески с нежным горошком, а в следующую секунду…
— Бдыщщ? — предположил Прудер?
— Бдыщщ? — переспросил Ридкулли. — Не сказал бы. Больше похоже на «Аиииивизззг-хрящ-хрящ-хрящ-хрясть!» — и ливень из жареной рыбы. Большой Псих Адриан выдержит дождь из чипсов?
— Хм. Вероятно, нет, аркканцлер.
— Вот именно. Люди только орут и суетятся. Все это ни к чему. Карман, полный подходящих чар и хорошо заряженный посох в девяти случаях из десяти избавят тебя от всяких проблем.
— В девяти случаях из десяти?
— Именно.
— А сколько раз вам приходилось всем этим пользоваться, сэр?
— Ну— мистер Хонг — раз… потом это дело с Тварью из казначеева гардероба… тот дракон, если помнишь… — губы Ридкулли беззвучно шевелились, пока он загибал пальцы. — Девять раз, вот сколько.
— И это срабатывало каждый раз, сэр?
— Как часы! Так что нечего волноваться. А ну-ка дорогу! Волшебники идут!
Городские ворота были настежь. Когда телега миновала их, Глод наклонился вперед.
— Мы не сразу поедем в Парк, — сказал он.
— Но мы же опаздываем, — сказал Асфальт.
— Это не займет много времени. Сначала отвези нас на улицу Искусных Ремесленников.
— Но это же на той стороне реки!
— Это очень важно. Нам надо кое-что там захватить.
Люди заполнили улицы. В этом не было ничего необычного, за исключением того, что все они двигались в одном направлении.
— А ты ложись-ка на дно телеги, — сказал Глод Бадди. — Нельзя допускать, чтобы молоденькие девушки обдирали с тебя одежду, слышишь, Бадди?..
Он оглянулся. Бадди опять спал.
— Если говорить обо мне… — начал Клиф.
— То у тебя только набедренная повязка, — договорил Глод.
— Ну, они бы могли сорвать ее, почему нет?
Телега пробиралась по улицам и наконец достигла улицы Искусных Ремесленников.
Это была улица маленьких лавочек. Здесь вы могли починить, изготовить, восстановить, скопировать и выковать все, что угодно. Горны полыхали за каждой дверью, плавильные печи дымили в каждом заднем дворе. Изготовители замысловатых яиц с часами внутри работали бок о бок с оружейниками. Столяры трудились по соседству с искусниками, которые вырезали из черного дерева столь тонкие фигурки, что в качестве пил им приходилось использовать оправленные в бронзу ножки кузнечиков. По крайней мере один из каждых четверых ремесленников изготавливал инструменты, которыми работали остальные трое. Лавки не просто упирались друг в друга — они частично пересекались, так что если плотник получал заказ на большущий стол, он прибегал к помощи доброжелательных соседей, чтобы получить необходимое для работы пространство, и пока он трудился над одним концом стола, другой его конец использовался в качестве верстака двумя ювелирами и гончаром. Здесь были лавки, где утром с вас могли снять мерку, а к вечеру вы уже получали полностью готовый кольчужный костюм и пару кольчужных штанов в придачу.
