— Ты пришел один? — недоверчиво спросил Зигфрид.
— Да. Один. Иначе ты бы мне не поверил.
— Тогда говори. И убери волков подальше, Мойша, они уже и меня начинают нервировать.
Все молчали, пока Мойша бормотал себе под нос свои заклинания и махал в воздухе пальцами. Тихо поскуливая, волки начали отползать. Вечевар сел на здоровенный пень, притащенный вчера мной к костровищу. Он внимательно осмотрел сидевших окло костра и произнес.
— Да, схроны создавали мы. И создавали не зря. Если ты удосужился бы повнимательнее посмотреть на карту, Зигфрид, ты бы заметил, что они расположены таким образом, что оружие должно было попасть в руки десятка, а может и более русинских и фатерляндских мелких князьков, герцогов и прочей шушеры. И тогда бы началась война всех против всех. Хранители вынуждены были бы вмешаться, а уж мы бы позаботились о том, чтобы в суматохе каждому из них досталось бы по заслугам. Все эти долгие столетия мы жили мыслью о мести за то, что вы сделали с нами во времена Мерлина. Тогда, давно, наши деды бежали в эти глухие леса от ваших безжалостных отрядов и поверьте, ненависть к тем, кто едва не уничтожил нас, жжет наши сердца и поныне.
— И что помешало вашему плану? — спросила Хельга, которая как-то странно смотрела на нашего гостя.
— Человеческая природа…
— Что-то ты темнишь, Вечевар… — нахмурился на этот раз Мойша. — Мы то — не люди.
— Вы — люди, леший. Уже давно люди. Все вы слишком мало знаете о природе человеческой. А мы всегда имели возможность сравнивать мир, где все мы родились и Грубый Мир. Человеческая природа в обоих мирах одинакова. И здесь и там она развивается и изменяется с течением времени. Люди становятся все более изощренными в своих привычках и устремлениях. В обоих мирах выживают и дают потомство все более умные, сильные и честолюбивые. Если бы все было по-другому, то у тебя, юноша, не было бы никаких шансов. По меркам наших предков ты слишком изящен и слишком умен. Да и у тебя, лешак, тоже. Еще во время твоих прадедов ни одна порядочная болотная дама не обратила бы внимание на такого раздумчивого краснобая. Для былинного лешего ты слишком говорлив, Мойша. И ты и твой брат были бы обречены в одиночку выть на болотах. А сегодня у тебя девять детей, и твоя жена ждет десятого.
— Откуда ты все это знаешь, пришелец? — мрачно спросил Мойша.
— От нее, — кивнул Вечевар на Любаву.
Хельга повернулась ко мне.
— Я же говорила тебе, Шамтор! Враг рядом! Это она! Убью суку!
Любава отскочила и приняла боевую стойку. Она сейчас напомнила мне разъяренную кошку. Как в принципе и Хельга. Хорошо еще Зигфрид успел схватить в охапку озверевшую северянку, а не то быть беде. Любава вернулась на свое месторядом с отцом. Вечевар невозмутимо покачал головой.
— Нет. Связь вам заблокировали мы. Вы должны были сгинуть здесь, в этих лесах, так и не найдя ни одного схрона и ничего не узнав.
— Вы можете блокировать связь? — вскинула голову Хельга, которая высвободилась из объятий Зигфрида заявив, что успокоилась. — Но это умею делать только Хранители!
— Что ж, времена меняются. Еще совсем недавно это было нам не под силу, а теперь…А теперь Лангевельт стал тесен для людей, которые его населяют. И мы недооценили, насколько он тесен. Поэтому я и пришел к вам.
— Что ты имеешь в виду? — наш начальник по-моему начал выходить из себя. Понятно, долгие беседы не были его коньком. — Прекрати всю эту заумную бодягу, Вечевар! У меня все больше усиливается ощущение, что ты пришел поиздеваться над нами.
— Нет. Мы оказались не в состоянии предугадать стремительное возвышение и укрепление Ганса фон дер Хонника и Советника Федора. Войны всех против всех не случилось. А теперь два новых властелина этой части Лагенвельта готовятся сойтись лицом к лицу в войне, равной которой в нашем мире не было никогда.
— И что? Что это меняется в ваших планах? Вы должны радоваться. В лобовом столкновении мы быстрее уничтожим друг друга. Насколько я понимаю, вы решили стать чем-то вроде поваров, добавляющих в это кровавое месиво по щепотке оружия из ваших схронов — то с той, то с другой стороны, — не удержался я от гневной тирады.
— Нет. Супчика не получится. Ганс фон дер Хонник сильнее Федора. Его войска располагают куда большей огневой мощью, чем мы рассчитывали. Я пока не могу сказать, отчего так вышло. Быть может, он сам нашел некоторые из наших схронов… Или что-то еще похуже. Поваренок добрался до специй. Остается только гадать, что за варево он будет теперь готовить. В любом случае, если только Федору не поможет чудо…
— Или Властелины! — оборвал его я.
— Нет, Властелины уже никому не помогут…По крайней мере, мы так думаем…Так вот, если ему не поможет чудо, империя фон дер Хонников станет самой большой за всю историю Лангевельта. И тогда — конец всему. Рано или поздно мы попадем в его поле зрения, и уж он не будет повторять ошибок Рамса. Он обрушит на нашу голову всю мощь своего нового государства. Хотя бы для того, чтобы захватить наши хранилища.
— И что ты задумал, Вечевар? — спросил Зигфрид.
— Для начала я сниму блокирующее поле. Вы выйдете на связь с Сентом, доложите ему обстановку. А там посмотрим. Я думаю, он будет не против со мной поговорить. Ну, Зигфрид, решай.
Наш командир не стал долго размышлять. Он подозвал к себе Хельгу. Та бросила на меня тоскливый взгляд, словно не веря в то, что на этот раз ей удастся пробиться сквозь безмолвие, сбросила шубу и снова начала ставший знакомым всем нам обряд инициации.
Сначала она кружилась медленно, будто нехотя, потом будто исполнилась новых сил и завертелась все быстрее и быстрее. Наконец — эту часть магического танца я не видел никогда — она спиной прильнула к Зигфриду и они оба тесно вжавшись друг в друга, воздели руки к небесам. Зигфрид что-то торопливо нашептывал ей в ухо, прижимался лбом к ее затылку и вдруг…
И вдруг Хельга обмякла и потеряла сознание. От падения ее спасли только могучие объятия нашего командора. Он бережно опустил ее на снег и в два прыжка покрыл дистанцию до Вечевара. Еще через мгновение тот болтался где-то в воздухе над головой белокурого гиганта. Зигфрид орал, как раненный зверь:
— Я убью тебя! Что? Что ты с ней сделал?
И откуда-то со светлеющих небес снова раздался чей-то голос. Сегодня определенно к концу дня в этом чертовом русинском лесу должны были заговорить вороны, совы, зайцы и другое зверье. Голос звучал словно через вату и сначала я его не узнал.
— Зигфрид, опусти его на землю! Это я!
Я вслушался и внезапно все понял. К нам обращался сам Хранитель Сент. Он не стал дожидаться конца сеанса связи и послал нам встречное сообщение. Именно его мощи и не выдержала до предела вымотанная этими днями Хельга. Но Сент не удовольствовался одним голосом. Вскоре в стылом воздухе проявились черты его лица. Вечевар улыбнулся косой улыбкой.
— Ну, здравствуй, Сент.
— Хранитель Сент! — гневно крикнул Зигфрид.
— Тогда уж убийца Сент. Я никогда не видел тебя, но мать часто рассказывала, как выглядел тот, кто приказал заморозить моего отца «ледяным дыханием». Я Вечевар, сын Рогнеда. Уж его-то ты точно помнишь.
К моему удивлению, Сент совсем не оскорбился.
— Я помню твоего отца, Вечевар. И не буду оправдываться перед тобой за то, что было в те годы. Но поверь мне, изменился я. И Лагенвельт тоже изменился.
— Куда больше, чем мы с тобой думали, Сент. Ты слышал доклад своего клеврета. И я пришел к вам, чтобы сказать, что сегодня мы с тобой больше не враги.
Всебыли увлечены разговором Хранителя с гостем, что совсем не обратили внимания на Любаву. А та оттолкнула пытавшегося его удержать Вечевара и отбежала в сторону.
— Отец, ты — Хранитель Ключа! Одного твоего слова достаточно, чтобы пришли в движение все наши поселения. То что ты делаешь предательство! Кто-нибудь знает, что ты здесь? Гиляр, Вестана, Беркут? Ты говорил с ними?
— Да, доченька. И все они согласились со мной.
— Не верю, отец. Ты, должно быть, опоил их какой-нибудь дурман травой. Я вывалялась в такой грязи, чтобы выполнить ваше задание, спала с этим грязным старикашкой Велимиром, унижалась, изворачивалась и хитрила ряди нашего великого дела. А ты сейчас стоишь передо мной и утверждаешь, что все эти скоты, убивавшие твоих же братьев и сестер, нам больше не враги? Зачем тогда было все вот это?
